— Планы немного поменялись. Решил приехать раньше, — сдержанно заявляет он, крепко соединяя пальцы в замок. Но Эльвира перебивает его, закатывая глаза: — Вот молодец! Решил он. В доме бардак, и я сама как чукча. А мне теперь перед твоей девушкой краснеть. Марк прочищает горло, касаясь меня быстрым взглядом, а потом возвращает внимание на свою маму. — Не девушкой. Лика моя будущая... — он стопорится, а я с трудом сдерживаю усмешку. Конечно! Это же такое правильное, но жутко неудобное для него слово. — В общем, мы женимся. Скоро. Мои нервные окончания в теле напрягаются. Все до единого. И мне теперь страшно даже взглянуть на его мать. Реакция моей мамы на беременность перечеркнула все возможные шаблоны у меня в голове. Кухню заполняет кристальная тишина. Слышно только как стучит хвостом по полу счастливая Джеки, положившая морду край стола. Мама Марка медленно оседает за свободный стул рядом. — Вот это новость, — растерянно бормочет она. — А что значит скоро? — Где-то недели через две. В конце декабря, — голос Марка слегка хрипит от напряжения. — Да кто же свадьбу делает в Новый год? К чему такая спешка? Разве нельзя. — Его мать замолкает. И по этой внезапной паузе и ее распахнутым глазам я уже все понимаю: она догадалась. Это же очевидно. — Нельзя.— Эльвира констатирует это как твёрдый факт. — Нельзя, — сухо вторит ей Марк. А я готова искусать свои губы в кровь. Мои пальцы уже истерзали край салфетки до распушившихся ниток. Я не выдерживаю. Бросаю взгляд на Марка, сидящего во главе стола по правую от меня руку. Если сейчас что-то пойдёт не так, то без его поддержки я просто не смогу... Но вздрагиваю, когда мои пальцы, рвущие салфетку, накрывает незнакомое тепло женских ладоней с ухоженным маникюром. Я ошарашенно поднимаю глаза на мать Марка. — Какой срок? — мягко спрашивает она с волнительной улыбкой на лице. — Пятнадцать недель, — я едва дышу и каждую секунду жду удара: словом, взглядом, осуждением. Но мне так не хочется больше защищаться. Я устала. — Вы с ума сошли, — Эльвира крепко сжимает мои пальцы. В ее, до жути знакомых глазах, столько теплоты и трепета, что у меня замирает пульс. — Сказать мне об этом лишь сейчас! Я же имела право знать, что скоро стану бабушкой. — Вы не злитесь? — настороженно шепчу я в ответ на ее улыбку и снова кошусь на Марка. Он - каменная глыба спокойствия. Каждая мышца его лица пропитана им. Марк лишь слегка приподнимает уголки своих губ, и меня отпускает. Мои плечи расслабляются, и я перестаю сидеть, словно кол проглотившая. — Разве такая новость может злить? Токсикоз мучает? А пол? Ещё не сказали? — с горящими глазами Эльвира смотрит то на меня, то на своего сына. Ей хочется знать буквально все. Вплоть до того, выбрали ли мы с Марком имя. И этот вопрос быстро возвращает меня в реальность. Не сговариваясь, я и Марк пересекаемся молчаливым взглядом. Впиваемся друг другу в глаза, как если бы там можно было прочитать ответ. Но кроме растерянности и ступора в нас ничего нет. И первый раз за столько времени меня пронзает осознание, что мы никогда с ним не говорили о ребенке, как не о проблеме. И это затягивает наше с Марком молчание. Пространство между нами теряет весь уют. Это становится заметно и Эльвире. — Что-то я разогналась со своими вопросами, — она суетливо поднимается из-за стола, а ее движения разрывают пустой диалог между моими глазами и глазами Марка. — Вы с дороги, устали. Еще будет время поболтать. Лика, идем покажу, где в доме ванная и спальня, а Марк пока приберет на кухне, — она многозначительно взглядывает на сына под его обречённый вздох. Решив, что душ и кровать сейчас самое лучшее для меня окончание этого вечера, чем продолжение ни к чему не приводящих гляделок с Громовым, я послушно следую за Эльвирой. Ее дом не идёт ни в какое сравнение с особняком отца Марка. Тот выигрывает по размерам, но и рядом не стоял по ощущению тепла и желанию в нем находиться. Проведя небольшую экскурсию по скромной гостиной на первом этаже и тесному коридору на втором, Эльвира оставляет меня у дверей ванной комнаты. — С чистыми полотенцами и кучей интересных вкусно пахнущих баночек, я думаю, ты разберешься. Но если тебе что-то нужно, то зови без стеснения, — она дружелюбно улыбается и, помявшись всего секунду, сжимает в своих объятиях. — Доброй ночи. Я очень рада вашему приезду и неожиданным новостям. Спасибо. Мгновенно тушуюсь от такого жеста. Но одного вдоха пряного аромата ее духов хватает, чтобы желание доверять этой женщине пересилило. — И вам... спасибо... — шепчу и осторожно приобнимаю Эльвиру в ответ. Но все же незапланированное знакомство с матерью Марка не прошло бесследно. Только после тёплого душа я ощущаю, что умудрилась вымотаться до чертиков. Но эта усталость не напрягающая. Хочется просто устроиться под одеялком и наконец засопеть. Собрав влажные волосы в тугой пучок на затылке, обматываюсь полотенцем и с вещами в руках выскальзываю из ванной. До спальни, на которую указала мне Эльвира всего пару метров. Но я застываю возле нужной двери, когда с первого этажа в гостиной слышу голос Марка и его матери. Знаю, подслушивать плохо. Только мой слух обостряется в разы против моей воли, а босые стопы прирастают к мягкому ковролину. — Ты ее хоть любишь? — тихий голос Эльвиры превращает меня в струну. И пока Марк молчит, у меня не получается даже дышать. Сердце немеет под ребрами, прилипнув к ним, слово хочет услышать ответ само. Это становится моей большой ошибкой, швыряющей в меня реальность. — Я не знаю. Все слишком сложно. Зажмуриваюсь с такой силой, что в ушах начинает звенеть, перекрывая этот мучительно выдавленный из себя ответ Марка. Идиотка, и что я хотела сейчас услышать?! Знать и слушать этот разговор дальше не решаюсь. Я заставляю себя бесшумно скрыться за дверью спальни. Не включая свет, скидываю вещи на ближайший, замеченный в темноте стул и нахожу в чемодане, уже положенным у кровати, пижаму. Ложусь под одеяло, натягивая его на себя, как кокон. Это чувство обманчиво, но только так мне кажется, что есть какой-то другой мир. Без рвущей душу правды. Мир малыша и мой. Обнимаю свой едва округлый живот и, глотая литры соленых слез, обещаю себе больше не плакать. Глава 25 Марк Стоит только закрыть посудомойку и сделать шаг за пределы кухни, как мама уже ждёт в гостиной на мягком диванчике. Похлопав ладонью рядом с собой, она безапелляционным взглядом намекает, куда я сейчас должен присесть и для чего. Еще до того, как мама повела Лику наверх, мне было ясно - разговора с глазу на глаз не избежать. Плетусь к диванчику и плюхаюсь рядом. — Долго ты собирался это скрывать? — мама начинает разговор без прелюдий. — Просто такие новости не для бесед по телефону, — вздыхаю и откидываюсь всем телом на мягкую обивку. — Таких бесед я не планировала ещё лет минимум пять. Мои брови удивленно ползут вверх, а настроение ползет в обратной пропорции. А вроде начиналось все так хорошо... — То есть ты все-таки недовольна? — внимательно смотрю на маму. За ужином ее реакция о новость про беременность мне казалась однозначной, а почему-то сейчас чувствую исходящее от нее осуждение. — Марк, я рада. Дети - это огромный подарок и чудо. — Она еле заметно улыбается. — Но то, что ты вымахал под два метра, еще не говорит о взрослении. А Лика вообще ребёнок. Ребёнок, у которого будет ребёнок. И вы оба не выглядите счастливыми будущими родителями. — У нас своеобразные отношения, — дергаю плечами и утыкаюсь взглядом в свои коленки, выглядывающие из лохматых разрезов на джинсах. Замечаю самую длинную торчащую нитку и резким движением отрываю ее. — Она тихо меня ненавидит. И тут же сам себе хмыкаю. Ненавидит. Ага. Это я еще и приуменьшил весь спектр ее эмоций. — Просто так? — чувствую неприкрытую иронию в голосе мамы. — Забеременела и решила тебя ненавидеть? Мама... Как всегда, проницательна. Скручиваю в пальцах оборванную нитку, одновременно прокручивая в голове момент первой встречи в больнице, а потом и разговор у дверей моей квартиры. Мой ответ очевиден. — Ну. почти. — Дай угадаю. Ты женишься на ней не от больших чувств и радости предстоящего отцовства, а чтобы твоему отцу обойтись без лишних скандалов? — глаза мамы сужаются, испытывающе буравя меня взглядом. — Ты ее хоть любишь? Сжимаю кулаки, и мой слишком громкий выдох повисает в тишине гостиной. Спасибо, мама, за так остро заточенный топор в мою башку. И что мне ответить, когда внутри какой-то спутанный клубок из эмоций моих и Лики? И хрен его распутаешь. — Я не знаю, — мучительно выдавливаю каждое слово. Очень грубо, до боли тру ладонями лицо. — Всё слишком сложно... Мама качает головой и поджимает губы, складывая руки в замок перед собой на коленях. О, я знаю это выражение лица и позу. Так обычно меня отчитывали за школьные косяки.