– Как дела, Лили? – спросил Эдгар. – Куда запропастилась? На этой неделе не видел тебя ни тут, ни в реабилитационном центре. – Без тебя и твоих собак парк не тот, – сказал Сирил, задумчиво обозревая фигуры на шахматной доске. – Зато тут дышится легче без собачьих каках, – заметил Эдгар и обвиняюще уставился на Бориса: – Ага, я это о тебе, приятель. Эдгар всегда вызывает у меня двоякие чувства: мне хочется и придушить его, и перевоспитать одновременно. – Попрошу не грубить моему псу. Борис согласно гавкнул. – Придешь сегодня на мою вечеринку? – спросил Эдгар. – Какую еще вечеринку? – На мою ежегодную вечеринку рождественских свитеров. – Ты каждый год устраиваешь такие вечеринки? – Ага. С этого года. Родители в Гонконге, дом в моем полном распоряжении, коллекция рождественских свитеров только что вернулась из химчистки. Вечеринка прямо напрашивается! – Можно прийти с Дэшем? – А надо? – Вроде как. Эдгар вздохнул. – Ну приходи с Дэшем. Да вообще, приводи кого хочешь. Главное, себя не забудь, а уж прицеп твой… фиг с ним. – Какой прицеп? – не поняла я. – Бойфренд твой, – рассмеялся Сирил. – Только пусть с пивом приходит. Для себя. – Вряд ли Дэш пьет пиво. – Ну конечно, нет. Не дай бог ему вдруг станет весело. * * * – Она была такой паинькой до встречи с тобой, – заявил Лэнгстон Дэшу, который пришел к нам, чтобы сопроводить меня на вечеринку. Я была наказана, но в отсутствие родителей за главного оставался брат. Когда же он оставался за главного, у нас по какой-то нерушимой традиции все шло кувырком. Плюс он задолжал мне за все те годы, когда, будучи школьником, удирал из дома в неположенный час или тайком приводил в свою спальню на ночь бойфрендов, а я его покрывала. – Говорит человек, придумавший в прошлое Рождество игру с записной книжкой, дабы она привела Лили на путь падших женщин, – парировал Дэш. Лэнгстон выразительно глянул на меня, указав на него: – Вот это самый настоящий, высококачественный сарказм. – Брат перевел взгляд на Дэша. – Чтобы к полуночи она была дома. Захочешь, можешь у нас переночевать. Наши с Дэшем лица вспыхнули, и мы поспешили к двери. – Позаботься о Борисе, – бросила я брату. На улице Дэш взял меня за руку. – Вечеринка у Эдгара Тибо? Серьезно? – спросил он. Но не добавил: «У меня были планы получше. Сегодня я собирался сделать тебе сюрприз и наконец-то сводить тебя на «Корги и Бесс». Я арендовал весь зал, устлав центральные места лепестками роз, а еще заказал нам залитую шоколадом башню из пончиков. Только для нас одних! Целую башню из пончиков!» – Эдгара заставили работать в реабилитационном центре. Выгуливая собак, я постоянно встречаюсь с ним. Он практически живет в парке. – Вы с ним друзья? – Можно и так сказать. – Удивлен, что ты никогда об этом не упоминала. Дэш не сказал: «Я взбешен, что ты никогда не упоминала о своей дружбе с Эдгаром! Мысль о том, что ты гуляешь с ним, сводит меня с ума. Всем известно, Эдгар Тибо отлично шарит в дизайнерской вязке ромбами. Видимо, мне придется вызвать его на дуэль!» – Это важно? – спросила я. Пожалуйста, пусть это будет важно! – Наверное, нет, – пожал плечами Дэш. Парни никогда не говорят то, что ты хочешь от них услышать. Похоже, это единственный урок, который я выучила в своей жизни. – Но мы могли бы пойти к твоей бабушке. Миссис Бэзил прислала мне сообщение. Она приглашает нас на ужин и игру «Карты против человечества» с дедушкой… – Ты переписываешься с моей бабушкой? – Да. Это важно? – Наверное, нет, – пожала плечами я. – Это ужасная игра. – И миссис Бэзил никогда раньше не приглашала меня в нее играть. – Знаю. Потому и люблю ее. * * * Прощай, Лили-Паинька. Наконец-то ее можно задвинуть назад. Привет, Лили-Шалунья. Ты классная. Лили-Шалунья надела короткую черную юбку с черными леггинсами, черными ботфортами до середины бедра и обрезанным – да, обрезанным! – рождественским свитером: красно-зелено-золотым, с вышитым блестящим орнаментом на облегающей груди. – Лэнгстон видел, как ты оделась? – поинтересовался Дэш, когда я скинула пальто. А сделала я это, как только он позвонил в дверной звонок. – Тебе нравится? – Мне хотелось, чтобы это прозвучало сексуально, но вышло визгливо. (Лили-Шалунье не помешает практика в достижении сексуальных интонаций. Внутренняя Визгля пока отказывается почить с миром.) – Я рад, что ты все-таки почувствовала дух Рождества, – ответил Дэш. – Какой свитер надел ты? Он распахнул пальто, показывая… заурядный зеленый свитер с выглядывающей из-под воротника белой оксфордской рубашкой. – Это не рождественский свитер, – заметила я. – Ты невнимательно смотришь. Дэш вытащил ворот рубашки. Я пригляделась и увидела цитату из «Рождественской песни в прозе», выведенную рукой Дэша красными и золотыми чернилами на внутренней стороне воротника: «Начать с того, что Марли был мертв»[14]. Когда дверь в квартиру Эдгара отворилась, я стояла, почти уткнувшись носом в шею Дэша. – Влюбленные голубки уже дошли до публичных ласк? – раздался голос Эдгара. – Еще даже эгг-ног не подали! Дэш отстранился и прикрыл полы пальто. – Я против публичных ласк, Эдгар, – отозвался он. – Ну конечно, – подмигнул ему тот. – Добро пожаловать, заядлый тусовщик. – Он обвел меня взглядом с ног до головы: – Чудесный свитерок, Лилс. На нем самом был свитер с изображением Иисуса в праздничном колпаке в форме куска перевернутой пиццы-пеперони и словом «ИМЕНИННИК» поперек груди избранника божьего. В придачу к нему шли розово-серые ромбовидные штаны и черно-белые туфли. Сказать, что эти предметы одежды отвратительным образом не сочетались, это ничего не сказать. Впрочем, Эдгар тоже не сочетался с собственным домом. Его родители из того малюсенького процента купающихся в деньгах биржевых брокеров, у которых нет времени на своего сына. Миссис Бэзил тоже живет в особняке, но ее дом дышит стариной и отличается тонким художественным вкусом. Он радушно принимает гостей. Дом Эдгара подобен образцу из архитектурного журнала со строгой, минималистичной обстановкой и дорогущими картинами на стенах. Он холоден и неприветлив. – Лилюня? – шепнул мне на ухо Дэш, поднимаясь по мраморной лестнице на второй этаж. – Боже. – Ваши друзья вас опередили, – сказал Эдгар. – Прикольные ребята. Как видите, уже вдарили по эгг-ногу. В центре гостиной, в одинаковых рождественских свитерах с гусями, под гремящий из невидимых колонок хип-хоп устроили танцы-обжиманцы Бумер с Софией. Они смеялись, целовались и виляли бедрами, опускаясь чуть ли не до пола. Им было легко и радостно друг с другом. Как жаль, что мы с Дэшем совсем не такие. Мы не можем отдаться на волю сексуального танца, потеряв голову друг от друга и не заботясь о том, кто на нас смотрит.