– Кто-то уже приехал. Из аэропорта… Будем ждать. У нас времени вагон и маленькая тележка. – А если они догадаются, что мы тут сидим? – Ну и зануда же ты! – Я – Дева. А Девы они все продумывают до мелочей… – А я – Стрелец. Стрельцы они очень нахальные, и у них всегда на удачу расчет… – Сколько времени прошло? Я часы забыла… – Десять минут. – А как будто полчаса… – Ждите. Ждите долго. – Спать хочется… – Ну и вздремни. – Вздремнешь тут… Сами себя в клетку засадили. – Из каждой клетки есть выход. Мой батя так говорил: если в конце тоннеля нет света, то ищи дверь в стене. – Ну, вот и ищи. – И найду. На спор найду. На что спорим? – На «сникерс». – Дешевишь… – Поставила бы на баксы, да только ты у меня все отначил. – Обидел девочку? – Обидел. – Не играй в азартные игры. Ты еще дешево отделалась. – Да если б не ты, вообще ничего бы не было. – И тебя бы уже не было. Полтора часа как не было бы… – Ладно. Это я так… Ищи свою дверь. – Нашу дверь… Ну, смотри – вот она. – Еремеев нажал на желтую клавишу с надписью «Вызов». – Чо, застряли, што ль? – вопросил голос диспетчерши из недокореженного динамика. – Марья Петровна? – спросил Еремеев наугад. – Вера Кирилловна, – поправил голос позавчерашней лимитчицы. – Кирилловна, это оперативник, который просил тогда лифты остановить. Помнишь? – Помню, помню. – Теперь еще одно боевое задание. Позвони дежурному в наше отделение милиции. Скажи ему, что Еремеев просил срочно подогнать к «свече» пээмгэ. – Чего подогнать? – По буквам – Покой. Мыслете. Глаголь. – Какой покой? – Еще раз по буквам: Павел. Марина. Григорий. Подвижная милицейская группа. – Поняла. Сейчас позвоню. – И скажи, что Еремеев просил проверить белый «мерс» у подъезда, а потом чтоб поднялись ко мне на шестой этаж. – Поняла. Все сделаю. Еремеев отпустил клавишу и победно посмотрел на Карину. – За тобой «сникерс». – А может, ты больше любишь «марс» или «баунти»? – Ну, конечно, «райское наслаждение». – А когда твоя пээмге приедет? – Если машина где-то поблизости, то минут через пять… Через пятнадцать – от силы. – Господи, как спать-то хочется. На меня еще супрастин действует. Карина снова уткнулась головой в колени. Еремеев молча разглядывал ее из своего угла. «Девчонка совсем. А волосы красивые… Ей бы замуж да детей нащелкать. За большими деньгами погналась. Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Все мы любим шампанское. Любительница шампанского. Любительница абсента!..» Глава седьмая. Кое-что из военно-полевой хирургии Минут через десять в соседней лифтовой шахте загудела лебедка, и кабина остановилась на шестом этаже. – Еремеев, – окликнули снизу, – ты здесь? Он нажал кнопку и спустился на оставшиеся пол-этажа. На площадке его встретили сержант Макарычев и незнакомый молодой милиционер. – Что стряслось? – спросил Макарычев, уставившись на Карину. – «Мерс» проверили? – перебил вопрос вопросом Еремеев. – Нет. Сразу же развернулся и уехал. Но номер засекли и дали оповещение на задержание. – Жаль. – Да мы тебя выручать спешили. А ты вон – жив-здоров… «Да еще с кралей!» – продолжил про себя Еремеев то, что не досказал сержант. – Ладно. Это все по делу Вантуза. Поехали в отделение. Карина испуганно стрельнула в него глазами. – Кофейку попьем, – успокоил он ее. – Супрастин разгоним. Они не без труда втиснулись в желто-синий милицейский «жигуль» и покатили к Преображенскому рынку, обставленному башнями бывшего старообрядческого монастыря. Тридцатое отделение милиции размещалось в старинном, но пока что крепком корпусе, где когда-то жили келари. Еремеев взял у дежурного ключ от своего еще не сданного преемнику кабинета. – Махалин вернулся? – Вернулся, – подтвердил дежурный. Он втащил Каринину сумку на второй этаж, отпер дверь с табличкой «Следователь». – Так ты не фискач? – разочарованно спросила Карина, оглядывая неприглядную обстановку его кабинета: конторский стол, ободранный диван, ундервуд на обшарпанном сейфе. – С этим мы позже разберемся. Следи за чайником. Еремеев воткнул шнур в розетку, пошарил по ящикам стола и вытащил вскрытую пачку печенья, затем забрал с подоконника две плохо отмытые фаянсовые чашки и понес их домывать в туалет. «Да, это тебе не Венеция, – подытожил он впечатления гостьи. – Хорошо, что она этот сральник не видела». Раковина умывальника в мужском туалете была отколота так, что вода едва-едва попадала в сточное отверстие, не расплескиваясь по полу. Вся убогость казенных стен, в которых прошел не один год его жизни, открылась ему с беспощадной резкостью, и он еще раз порадовался, что покидает их раз и навсегда.