— Не могу сказать точно. Но если это так, то кто-то все равно дал ему нож. — Но почему он покончил с собой так же, как моя мама? Это просто не имеет смысла. — Смерть твоей матери тоже не имеет смысла. Эмбер Куэйд никогда бы не покончила с собой, дитя. Не тот у нее был характер. — Но она дала мне кулон. Мама сказала, что если с ней что-то случится, то только я смогу защитить своего отца. — Эмбер была сильным экстрасенсом. Сильнее, чем я, это точно. Возможно, она чувствовала возможность собственной смерти. — Хочешь сказать, что она могла видеть будущее? — Не совсем. Некоторые экстрасенсы в нашей семье умели читать знаки, например, предупреждающие сигналы. Те, кто тренировал свои способности в предвидении, могли делать приблизительные прогнозы на основе этих предупреждений. — Но ты не можешь? Делать прогнозы, я имею в виду? — Я намеренно не оттачивала эти навыки. Знать, что скоро что-то произойдет, когда ты не можешь это контролировать или остановить, — тяжелое бремя. Я видела, как страдала моя мать, когда знала, что должно произойти что-то ужасное. Я решила не повторять ее ошибок. — Но моя мама думала иначе? — Эмбер была упорной женщиной. Она тщательно тренировала свои способности. Она любила соревноваться. Эмбер всегда хотелось доказать, что она более сильный экстрасенс, чем Перл и я. Я попыталась вспомнить свою мать, но ни одно из моих воспоминаний не совпадало с тем, что описывала Бернадетт. Я помнила мамино предупреждение перед смертью. Помнила, как они с отцом смеялись или танцевали на заднем дворе, но больше практически никаких подробностей. По прошествии столь долгого времени я полагала, это вполне естественно, что мои воспоминания потускнели. Отпив глоток чая, Бернадетт оглядела комнату. — Странно ощущать в доме разные энергии. Ведь так долго я жила здесь одна. — Признаться, — вставая и проходя на кухню, проговорила я, — мы облазили весь дом. Мы даже нашли наверху мои подарки на Рождество и день рождения. Кстати, спасибо за них. Бернадетт пожала плечами, не выказывая возмущения. — Облигации лежат в сейфе. Напомни мне завтра, и я достану их вместе с юридическими документами на имущество и страховку твоих родителей. Я растерянно уставилась на нее. — Какие облигации? Какие юридические документы? Бернадетт посмотрела на меня с виноватым выражением лица. — Когда твоя мать умерла, ежегодные выплаты из семейного траста перешли к тебе. Я вложила деньги в облигации. По тому, как Бернадетт себя вела, я поняла, что мне не стоит интересоваться содержимым сейфа, пока хорошенько не высплюсь, но это заставило вспомнить о деньгах, которые я засунула в лифчик. Я достала деньги и стал пересчитывать купюры. Там набралось около пяти тысяч. Затем я вытащила из заднего кармана деньги с дворовой распродажи. В основном это были доллары и пятерки, поэтому вместо того, чтобы пересчитывать, я спрятала их в кошелек для оплаты продуктов и бензина. Я протянула мамины деньги. — Если полиция снова арестует меня, мне, возможно, придется нанять второго адвоката, чтобы помочь Брейдону. Даже тех денег, которые мама спрятала в шкатулке, мне не хватит на оплату юридических услуг. Я смогу обналичить облигации? А если нет, то не возражаешь если я продам свой грузовик, чтобы оплатить расходы? — Если понадобится, я покрою судебные издержки. Если в сейфе не хватит денег, я сниму их с трастового счета. Поняв, что в случае необходимости у меня есть доступ к большим деньгам, я почувствовала, как уходит напряжение. Я положила мамины деньги в карман на молнии в своей сумочке. — Спасибо. И я верну тебе долг. Может быть, это займет у меня какое-то время, но я справлюсь. Бернадетт фыркнула, отодвигая чашку с чаем в центр стола. — Дитя, мы — Куэйды, исконные владельцы большей части земель в этом районе. Поколение за поколением твои родственники в прошлом пополняли траст. И эти деньги в той же мере принадлежат тебе, как и мне. — Не забывай о сыне Перл. Коллин может однажды появиться, чтобы забрать свою долю наследства. — Если мальчик выжил, если он все еще где-то в этом мире, — Бернадетт махнула рукой в сторону стеклянной стены, — то кому-то из нас придется оценить его, прежде чем он сможет что-то унаследовать. — Это кажется странным, но ладно, — проговорила я, доставая из шкафа стакан. — Можешь сделать копию трастового договора для Брейдона? Он занимается всеми моими юридическими делами. — У меня есть адвокат, который занимается семейным бизнесом. — И все же, — настояла я, бросив на нее выразительный взгляд, — когда ты умрешь, Брейдон возьмет на себя все заботы. И поэтому я бы предпочла предупредить его заранее. Ему также понадобятся завещание моих родителей и страховые документы. — Ладно, — проворчала Бернадетт. — Но для протокола скажу, я недовольна. — Принято к сведению, — заявила я, наполнила стакан водой и направилась через комнату к лестнице. — Я иду спать. Советую тебе сделать то же самое после душа. Ты в этой мантии с субботы. — Какой сегодня день? — спросила Бернадетта, глядя на стеклянную стену. — Среда. — Я оглянулась, поднимаясь по лестнице. И увидела, как Бернадетт принюхивается к своей подмышке. Ее лицо сморщилось, когда она отдернула нос. Оказавшись в своей комнате, я прошла в ванную, чтобы быстро принять душ. Высушившись, я переоделась в пижаму и, выключив свет, пересекла комнату в темноте, чтобы лечь в постель. Когда я свернулась калачиком, засовывая руку под подушку, то наткнулась на твердый и холодный предмет. Я соскочила с кровати, и щелкнула выключателем. Во время своего стремительного перемещения я сбила подушку на пол. На кровати, где всего несколько секунд назад лежала моя голова, красовался декоративный церемониальный нож, такой же как и все остальные. Я потянулась к двери спальни, отперла ее и, отступив назад, вышла в коридор. Почувствовав чье-то присутствие, я посмотрела налево. Навстречу мне шла Бернадетт в розовой атласной пижаме. Ее влажные волосы были расчесаны. В руке она держала еще один церемониальный нож. — С какой стати ты положила нож под мою подушку? Я указала дрожащим пальцем в сторону своей комнаты. Бернадетт заглянула в мою комнату. Фыркнув, она сказала: — Нам нужна новая зубная фея. *** Узнав от меня, что ножи совпадают с теми, от которых погибли мои родители, Бернадетт сказала, что держать их в доме небезопасно. Я предложила позвонить в полицию, но Бернадетт посчитала, что предъявление ножей полицейским может повредить моему делу. Вместо этого она воспользовалась моим телефоном, чтобы позвонить Оливии. Двадцать минут спустя Оливия с мутными глазами стояла в столовой Бернадетт и смотрела на ножи. — Что вы хотите, чтобы я сделала? — Спрячь ножи, — велела Бернадетт. — Я упаковала их в пакет, так что если мы потом решим отдать ножи в полицию, на них не будет твоих отпечатков. Но пока нам нужно их спрятать. — Но почему вы сами их не спрячете? — Потому что тогда мы будем знать, где они находятся, — язвительно проговорила Бернадетт. — Подумай, девочка. Тот, кто оставил их здесь, может быть тем же человеком, что стоит за лунатизмом Давины. А после моего плена, кто знает, может, он и в мою голову залезет. — Значит, вы хотите, чтобы я их спрятала, но спрятала так, чтобы вы двое не смогли их найти? — уточнила Оливия. Бернадетт подняла на меня бровь. — Мне казалось, ты утверждала, что она умная. — Да, но она уже несколько дней работает круглосуточно. Будь снисходительна. Оливия устала. Бернадетт закатила глаза, но снова повернулась к Оливии. — Да, спрячь ножи так, чтобы мы с Давиной не смогли их найти. Это достаточно понятно для тебя? Оливия схватила одной рукой упакованные ножи, другой отмахнулась от Бернадетт и, ничего не сказав, направилась к панельной двери. Когда входная дверь захлопнулась, Бернадетт ухмыльнулась. Глава 45 На следующее утро раздражительность Бернадетт достигла своего апогея. Я догадывалась, что часть ее плохого настроения вызвана ожиданием официального подтверждения принадлежности тела в озере ее дочери. Остальное, как я полагала, объяснялось тем, что кто-то украл ее компьютер и леджер. И Бернадетт не скрывала, что винит в этой краже меня. Я тоже находилась не в лучшем расположении духа. Никому из нас не захотелось спать наверху после того, как мы нашли ножи под подушками, поэтому после того, как Бернадетт уснула на диване, я почти всю ночь пролежала в кресле, пока около трех часов ночи не перебралась на деревянный пол. Проснувшись с больной спиной, я с нетерпением ждала выхода из дома. Наскоро приняв душ и одевшись, я уже собиралась взять ключи и сумочку, чтобы уйти, когда мимо меня за дверь поспешила Бернадетт, настояв на том, чтобы сопровождать меня.