- Мы встали на защиту дворца всем миром, в прямом смысле. Бок о бок с профессиональными военными и охраной сражались гражданские. Весь мой корпус – я тогда учился в кадетском при императорской академии, – такие же, как я, мальчишки, девочки, взялись за оружие. - В кадеты брали девочек? - Да, это давнишняя практика. Их каждый год было много… В тот день нападения на город и захвата дворца я был пленен с многими сотнями других галактионцев. Счет обращенного в рабство народа шел на тысячи. Нас повезли на планету захватчика. Его звали Отелло. Подполковник подумал, что ослышался, и внимательно удивленным взглядом посмотрел на Яго. Но по его виду было понятно, что шутить тот не намерен: пришелец и так воскрешает из глубины души неподъемные в своем ужасе воспоминания трагических дней своей юности; стал бы он в настоящем своем положении шутить с именами? Композитор Верди тут ни при чем. Однако факт удивительный и невероятный по своей природе. - Моя подруга по корпусу, Са́ти, пропала. Последний раз я ее видел тяжело раненой. Возможно, была добита врагом. Второй близкий товарищ, Анне́й, тоже с корпуса… Он тоже пленен со мной и пытался сбежать однажды. Но… Галактионец посмотрел в глухую стену, отвернув лицо, и замолчал. Сезонов опустил глаза, дав ему время прийти в себя. Даже сегодня, спустя годы инопланетный гость тяжело переживает потерю близких, с которыми его явно связывала настоящая крепкая дружба. - Помню так, будто вчера это было, – негромко произнес Ягосор, вновь разворачиваясь к подполковнику. *** Внезапно раздались крики охраны, а затем топот ног и рев мотора. От резких и громких звуков он мгновенно проснулся и повернул голову. Многие пленные тоже повскакивали с лежанок и пола, вертя головами и прижимаясь к узким полоскам-окошкам. - Что происходит? – спросил чей-то низкий хриплый голос. - Кто-то сбежал, – ответили ему неуверенно. Пленные удивились и, шумя, протолкнулись к окошкам в надежде увидеть смельчака, рискнувшего совершить побег. Ягосор тоже пытался пробраться сквозь толпившихся и теснивших друг друга расов в далеко не резиновом крытом кузове. Звуки преследования стали громче. Юноша услышал визг бластеров и звон стали. Пленные вздрогнули и заволновались. Кто-то ахнул, другие перешептывались, строя теории, что могло случиться. Уличный шум постепенно смолк. - Кажется, его убили, – сказал один молодой рас, отстранившись от окошка. Все тихо зашелестели. У Ягосора оборвалось сердце. - Что ты видишь? Говори всё! – попросили голоса. - Почти ничего. Темно. Огней нет. Одни силуэты, – невнятно произнес молодой рас, приложив ладони к стеклу и прижавшись к нему лбом. – Двое из охраны, включили ручные фонарики, подъехали к... Это тело убитого. Кто-то ахнул и совершил ритуальный жест. Ягосор почувствовал, как от волнения к горлу подступила тошнота. - Он шевельнулся! – выкрикнула женщина, увидев, как сраженный вдруг дернулся. В следующую секунду один из воинов охраны пронзил его мечом. Послышался сдавленный вскрик. Некоторое время все молчали. Через секунды урчания моторов усилились – дежурные воины возвращались к машинам с пленными. Наблюдавшие отпрянули от окошек. На их лицах застыла маска боли. Охрана вернулась с телом беглеца. Через мгновения на стенки кузова обрушились удары. Пленные вздрогнули и съежились. - А ну, по местам, собаки! – раздался рык одного из охранников. – Мы знаем, что вы наблюдаете! Ничего интересного! Попытка вашего собрата оказалась тщетна! Будет вам уроком! А теперь всем спать! Удары прекратились, и возле машины началось активное шевеление. Ягосор забился в дальний угол, вжавшись в стенку, закрыл глаза, но еще какое-то время не мог уснуть: мешали долгая возня других пленных и страшные звуки выстрелов, продолжавшие звучать в голове... Казалось, он опустил веки всего на минуту и даже не успел заснуть, как внезапно в глаза ударил сноп света, а уши заложило от громких ударов о кузов снаружи. Вооруженные охранники с утра пораньше, стоя в лучах рассветного солнца, били по машине, поднимая пленных. Расы лениво ворочались и мотали головами, открывая сонные веки. Ягосор тряхнул головой и почувствовал слабую вибрацию и покалывание в руках, которые уже не смог развести в стороны: кисти вновь сковали активированные магнитные оковы. Юноша досадливо цокнул и поднялся на ноги. - Скорее подымайтесь, паршивцы! Сегодня необычное утро! – загрохотал комендант, смеривший брезгливым взглядом набившихся в кузове пленных, и посмотрел на воинов с оружием наготове. – Вылезайте по одному и стройтесь у машины! Живо, я сказал! Оступаясь и натыкаясь друг на друга, не до конца отошедшие ото сна пленные выпрыгивали из кузова. Ягосор вышел одним из последних и с упоением вдохнул в легкие свежий утренний воздух. Оказалось, что вывели пленных не только их грузовика: все остальные машины тоже стояли с распахнутыми кузовами, а перед ними строились сотни других расов самых разных возрастов. Отыскать взглядом Аннея в этой куче невозможно. Каждую машину окружали вооруженные воины охраны с обнаженными мечами и взведенными бластерами. Как только все пленные оказались на улице, вперед вышел комендант, распираемый собственной важностью и значимостью, и произнес в усилитель: - Рабы! Сегодня ночью осуществлена попытка побега. К нашему счастью, нарушителя удалось устранить. На призывы остановиться и предупредительные выстрелы он ответил бегством, поэтому пришлось применить оружие. Пленные молчали. - Вы сейчас здесь, чтобы увидеть, как страшно будет наказание тому, кто попытается совершить побег. Наглядно послужит для вас уроком еще больше, чем пустые слова. Увиденное заставит вас сначала подумать, а потом – действовать. Надеюсь, вы сделаете правильные выводы. Мы не хотим вас устрашить – лишь научить, заставить мыслить. Пока комендант говорил, три война вывезли вперед и установили за спиной начальника деревянную дыбу на колесах с подвешенным на нем и закрытом холщовой накидкой большим предметом, по очертаниям напоминавшим тело. Пленные ахнули. У Ягосора сердце выпрыгивало из грудной клетки. - Смотрите же и не отводите глаз! Комендант шагнул в сторону, делая знак рукой воинам, вывезшим дыбу. Те резким движением молча сдернули накидку. Тяжелый холст упал на землю и поднял пыль. По тысяче пленным прокатился тяжелый вздох. Никто не смог сдержать эмоций от увиденной страшной картины. Кто-то приложил скованные руки к лицу. А для Яго, который не отрываясь смотрел на дыбу, мир второй раз за последние пару дней рухнул куда-то в бездонную пропасть. Подвешенный за вывернутые за спину, израненные руки, мертвым взглядом остекленевших сиреневых глаз на расов с высоты дыбы взирал Анней. Его собрат. Его Анней. Его лучший друг с самого раннего детства. Волосы у висков даже сейчас торчали в разные стороны, челка прилипла к окровавленному лбу. На светло-сером костюме отчетливо виднелись входные отверстия от лазерного оружия и след от вонзенного меча. Вокруг ран запеклись темные пятна. Правая нога сломана в колене и вывихнута в сторону. Первое мгновение Ягосор не поверил глазам. Вдруг он ошибся? И тот парень просто очень сильно похож на его друга? Это не мог быть он! Но редчайший оттенок радужки до боли знакомых глаз помог увидеть в нем раса, которого юноша знал с малолетства. Сознание завертелось волчком; отяжелевшее сердце ухало, разбивая грудную клетку; в ушах нарастал звон, а пульсирующий взор полных горючих слез глаз выхватывал только одну картинку – подвешенное тело. Ослабевшие, ватные ноги задрожали, и Ягосор позволил груди и горлу разорваться от вопля: - Анней!!! Анней!!! Воины с комендантом и пленные развернулись на юношу, который расталкивал ряды расов, не обращая внимания на целившихся в него солдат, выл, не стесняясь слез, и пробирался вперед. - Опустить оружие! Отставить, не стрелять в него! – крикнул комендант, подняв ладонь, и воины приспустили руки с бластерами, напряженно следя за Ягосором. Тот, покинув строй пленных, вышел вперед и, оказавшись в паре метрах от коменданта, заслонявшего тело Аннея, вдруг упал: силы окончательно покинули его, ноги больше не держали. - Только не это… Только не ты… Прошу… Почему… Юноша рыдал, лежа на земле, и сотрясался всем телом, прижимая скованные ладони к лицу. Сквозь пальцы текли и падали на песок тяжелые жгучие слезы. - Ты знаешь его? – Ягосор услышал над головой голос коменданта и молча поднял на него зареванное лицо с дрожащими губами. - Слезы... Совсем не по-мужски. Мужчина, сдвинув брови, хмыкнул, и ткнул дубинкой в подбородок юноши, приподнимая его голову. Тот зажмурился. В следующую секунду комендант резко ударил Ягосора по щеке. Тот вновь повалился на землю, ударившись головой. - Ты его знаешь, – утвердительно прошипел комендант и встал напротив Ягосора, покивав. – Почему же не сбежал вместе с ним? Пойдешь за соучастие. - Я не… – сипло начал юноша, но в следующую секунду охнул и схватился за живот: комендант лягнул его тяжелым ботинком. Мужчина еще несколько раз обрушил удары дубинкой, не поведя бровью. Пленные молча наблюдали за происходящим, поджав губы. Кто-то опустил глаза и зажмурился, вздрагивая при каждом стоне Ягосора. - Уберите его, – развернувшись к воинам возле дыбы, кивнул комендант. Двое из них подбежали к Яго и схватили за руки, потащив по земле к кузову машины. Юноша размытым от слез взглядом смотрел на удаляющееся тело Аннея. Тело пульсировало от боли, причиненной ударами коменданта, а душа – от второй, более сильной и тяжелой му́ки, от утраты еще одного, последнего самого близкого и родного человека. Сати. Дядя. Родители. И вот сейчас – Анней. Последний, кто связывал Ягосора с прошлой мирной жизнью, с надеждой на лучшее. Сейчас остался только он один. Охранники грубо подняли его и бросили в кузов. Ягосор шлепнулся на пол и не пытался подняться или даже пошевелиться. Всё его существо заполнила мировая скорбь. Он обратил лицо к потолку. Это был конец. *** Галактионец смотрел на свои руки, неровно дыша от волнения, которое вновь пережил, хоть и со значительно меньшей горестью. Время залечило его душевные раны, которые сейчас он вновь разбередил по просьбе московского подполковника. Даже нет, не по просьбе. Это был его выбор – рассказать или оставить всё в себе. - Мне жаль, что вам заново пришлось испытать… – начал Сезонов. - Всё нормально. – Ягосор поднял на него глаза. Взгляд был спокоен. – Я давно принял этот факт. Но всё равно тяжело. Не знаю даже, как объяснить... - Я понимаю. В моей жизни тоже случилась одна большая потеря, которую я головой осознал, но сердцем не принял, – кивнул Сезонов. – С этим живется, однако непросто. - Верно. - Что было потом? - Нас перевезли на другую планету соседней системы, в пересыльный пункт для пленных, будущих рабов импе́рора Отелло, где мы ждали распределения в следующие зоны. *** Юноша не мог заснуть. Последние дни сильно измотали его. Пустота заполняла всё существо. Ягосор чувствовал: если заплачет, даст волю хоть одной слезе, то потом никто и ничто не сможет остановить поток его горьких слез, которыми он будет до конца своих дней оплакивать родных и товарищей. Он не хотел кончить так же, как они, но сейчас желал себе смерти, чтобы быть рядом с близкими. Однако у него была единственная причина жить. Рано или поздно выкарабкавшись из заточения, отомстить убийцам, всем, кто приложил руку к уничтожению родной планеты, кто лишил жизни любимых и дорогих ему. Отомстить, начиная от простого солдата и заканчивая, конечно же, имперором. Его-то надо прикончить в первую очередь – как первого идейного инициатора, пустившего кровь народу Галактиона. Он не достоин жизни. Он погибнет в страшных и медленных мучениях, которые над ним сотворит сам Ягосор, поверженный, но не побежденный. Ход мрачных мыслей прервали тихие голоса в коридоре изолятора, недалеко от его камеры, со стороны комендантского закутка. Юноша перевел взгляд на дверь, продолжая лежать, заложив руки за голову, и несколько секунд напрягал слух, надеясь разобрать произносимые шепотом фразы. Один голос явно принадлежал новому коменданту, но был и второй, менее разборчивый и еще более тихий, так что невозможно понять, женский он или мужской, молодой был говоривший или старый. Слышались какие-то шорохи. Ягосор встал с лежанки и подошел к стене камеры, обращенной в долину. Он был счастливчиком, если можно так выразиться: под самым потолком находилось крохотное зарешеченное окошко по типу бойницы. Далеко не во всех камерах были такие, поэтому те несчастные, которые содержались в практически невентилируемых камерах без окошек, были вынуждены отскрёбывать камни на стыке между потолком и стеной, делая маленькие отверстия и впуская хоть крошечный поток уличного воздуха, воздуха свободы. Однако до этого стыка почти невозможно добраться: стена возвышалась на два человеческих роста, и допрыгнуть и зацепиться за какой-либо выступ получалось далеко не всегда. Но некоторые заключенные всё же ухитрялись вынимать камни, в кровь, почти до мяса исцарапав пальцы и ломая ногти. Стоя под высоким окошком, Ягосор медленно и глубоко вдыхал, впуская в легкие как можно больше воздуха извне. Сидеть сутками в камере нестерпимо: ты жарился в собственном соку, дышал собственным по́том. Спасали только единственный и такой драгоценный час свободы, когда во второй половине дня всех заключенных выводили во внутренний двор на каждодневную прогулку, и посещение душевых дважды в неделю. От переизбытка свежего воздуха голова шла кругом и начинало тошнить, а прохладные струи воды словно смывали с тела старую кожу. Глядя на ночное небо, перекрытое решеткой, вдыхая воздух чужой планеты и не понимая, почему он до сих пор не может заснуть, Ягосор расслышал чей-то вздох. Юноша напрягся, подумав, что с комендантом что-то случилось – может, кто-то пытается задушить вредного начальника. Было бы просто прекрасно. Ступая на носки, Яго в два широких шага преодолел длину камеры, осторожно поставил ногу на каменный кирпич, выступавший из боковой стены, позволявший упереться и подтянуться выше. Юноша приник к узкой щели над поперечной дверной перекладиной, через которую комендант и охрана, патрулируя изолятор, наблюдали за заключенными. От увиденного перехватило дыхание. Темная занавеска, которой комендант отгораживал свой закуток от изоляторного мира, сдвинута в сторону. За ней Ягосор увидел, как комендант Макций с распахнутой на груди форменной одеждой дышал в шею молодой девушке, запустив руку ей под платье. Девушка обвивала коменданта голенью, сомкнув руки на его плечах. Юноша не успел покраснеть: ноги подкосились прежде, чем он залился краской. Вскрикнув, Ягосор разжал вмиг ставшие потными ладони, отпустив перекладину, и шлепнулся на каменный пол. В этот же момент оборвались вздохи и шорохи, кто-то ринулся к его камере. Думается, сам комендант. Юноша перевернулся и думал подняться, чтобы встретить Макция на ногах. Но именно в эту секунду комендант, тихо ругаясь, провернув ключ в замке́, распахнул дверь и влетел в камеру. Яго успел только поднять лицо, как на него обрушилась босая нога. Глаза расцарапали искры, в рот ударил металлический привкус. - Ты, маленький паршивец! – заскрипел зубами комендант, не заботясь о том, что его может услышать весь отсек заключенных.