Телефон тут же завибрировал, взрываясь уведомлениями. Ее интересовал только один контакт. Не в сети. Последнее сообщение позавчера. Фото ее, Марины, экзаменационной работы прямо с выставки "Мы здесь целовались…" Значит, он все же туда приходил. Он был там, вырывался, пришел. А она… убежала с Георгом, опять наступая на прежние грабли. Непринятые звонки от него и от Алекса. Конечно же, сговор ее монголоидов. Выше листнула: "Маленький, ты прости, но меня дела не отпускают." "Не молчи, я не смог, и мне больно". "Не надо так с нами, Малыш, ты сама потом будешь жалеть, и наверное, плакать." Дальше – молчание. Уронила телефон на постель, закрыла лицо руками. Слез не было, хотя лучше б были. Вытолкнуть все из себя, выжать до капли эту боль. Курица безмозглая, разобиделась она, вы поглядите! Было бы на что! Подумаешь, выставка! Не пришел он, не смог, не успел. До выставок ли дипломату? Или кто он там? Надо было слушать внимательнее. Глядишь, и узнала бы, наконец, о своем Соболе, хоть что-то. Хотя он тоже хорош, мог бы и намекнуть. Сам ничего ей не рассказывал. Прятался. Не доверял. И правильно не доверял: каким-то непонятным образом они оказались по разные стороны баррикад. Но неужели он теперь и в самом деле ее за это возненавидит? Неужели не нужна больше? Глубоко вздохнула, запрокинула голову, забралась под одеяло, пытаясь хоть немного согреться. Марина так и уснула потом, прямо в платье. Проснулась на рассвете от звонка будильника нисколько не отдохнувшая, всклокоченная, жутко разбитая. Он не пришел. Находился на расстоянии вытянутой руки и не вспомнил. Проверила телефон – и в сети не был. Словно скрипом по стеклу: две недели. Две недели они не виделись. А что, если он встретил другую? Такому, как он – очень просто. Как-то сразу вспомнилось, что в делегации от АЛРОСа, с которой так мило беседовал монгольский дипломат, была и женщина. Молодая азиатка с удивительными глазами и роскошной фигурой. Объективно, Марина с ее светлыми волосами и голубыми глазами красивее, нежнее. Но она уже прочитанная книга. А Арат любопытен. Распространяется ли его безумная жажда знаний и на женщин тоже? А та азиатка, что его сопровождала, монголка? Кто там она? Секретарь, переводчик? Красивая, точно фарфоровая статуэтка, очень изящная. Наверное, умная, не как Марина. Так, дорогуша, ты сейчас выдумываешь лишнее. Соберись. Сегодня еще один день. С ним в одном зале. Нужно быть потрясающе красивой. Чтобы глаз оторвать не смог. Пока же отражение в зеркале могло порадовать только давно почивших в бозе готов. Ничего, у порядочной модели всегда с собой есть самое необходимое. Круги под глазами, сухие губы, бледная как смерть – это вполне поправимо. Наложила патчи. Почистила зубы. Приняла душ, уложила волосы. Нанесла увлажняющий крем. К макияжу подошла особо тщательно. Влажным спонжем нанесла легкий тон, под глаза – консилер, припудрилась, наложила носовые тени, подвела коричневым карандашом линию ресниц, немного румян на щеки – всего пару взмахов большой кистью. На губы подушечкой пальца нанесла розовую жидкую помаду. Спрыснула лицо фиксирующим спреем. Критично осмотрела себя в зеркале и осталась очень довольна. Пятнадцать минут, а какой эффект! Сияющая кожа, губы, чуть припухшие, как будто после поцелуев. Глаза горят. И вид такой свежий, словно Марина всю ночь спала, как младенец. Новое платье, строгое, облегающее. Чуть выше колена. Теперь отражение в зеркале уверяло Марину, что она прекрасна. Ее усилия были не напрасны. Дойдет ли до цели удар? 24. Итоги переговоров День был ужасный. Марина безумно устала от непривычного ритма синхронного перевода, Георг отказался от предоставленного ему русскими профи, от общения с Сержем. Он был дотошен и въедлив, во всем сомневался и видел подвох. Еще совсем недавно доверие шефа ей льстило бы невероятно, а теперь же ее все бесконечно бесило. Приходилось непрерывно сглаживать возникающие "острые углы" в деловых диалогах, улыбаясь во всю белоснежную челюсть. Виновником всех ее проблем сегодня снова стал Соболь. Невольно она восхищалась им. Безусловно талантлив. Он читал лица словно книги, безошибочно и беспристрастно. Жонглировал эмоциями оппонентов, как мастер. Точно выверенные фразы, слова как оружие. Не промахнулся мужчина ни разу. А ему всего лишь двадцать три. Так вот ты каков, простой и доступный парнишка из темного проулка. Теперь она его, наконец, узнавала. Арат Потемчин… И фамилия была ему под стать: непростая. Настоящий он Соболь. Ловкий, хитрый, и невероятно сильный. Красив и опасен, увы и увы. Теперь еще и безумно далекий. Марину он не замечал. Не подчеркнуто, просто скользя по ней взглядом. Даже беседуя напрямую с Георгом и вежливо ожидая перевода, в котором совсем не нуждался. Были секунды, когда ей казалось, что это не он. Двойник, брат-близнец, кто угодно. Но нет же: никто другой не обладал столь сокрушительным обаянием. Второго такого просто не могло существовать. За день она рассмотрела каждую цифру часов на руке Арата, каждую пуговицу на его роскошном костюме, все грани галстука и орнамент на коже его туфель. Подметила, как он трогает ухо за мочку, когда сомневается в выводах. Как запонку крутит от злости. Запомнила все варианты его дипломатичной улыбки. Только взгляда не поймала ни разу. Зато прекрасно заметила, как он переглядывался с красавицей-азиаткой. Марина уже знала, что это якутка, пресс-секретарь делегации русских. Холеная, двигавшаяся с грациозностью лани, она умело вела нужную линию в переговорах, видимую лишь ей и ее коллегам, слаженно работавшим единой группой. Не то что Марина, путавшаяся в ложных терминах, заминавшаяся в диалогах, мучительно пытаясь переводить все дословно и точно. Напрасно Георг не дал ей попрактиковаться, сразу бросив на амбразуру. Неужели совсем никому не доверял? Она вообще не очень понимала его мотивов. Чего он хотел от нее? Улыбалась, равнодушно и вяло строила глазки монголам, судя по всему – безуспешно. К вечеру голова у нее разболелась так сильно, что Георг даже позволил себе заметить ее измученный вид. – Снова себя чувствуешь неважно? – спросил он, легко касаясь ее плеча. – Зря я все же заставил тебя ехать, ты явно еще не здорова. Раскудыть его бабушку кочергой да по валенкам! Ну конечно. Она отчетливо помнила их неприятный разговор перед поездкой с цитированием договора о работе на De Vossen и штрафными санкциями за его нарушение. Как мило. Немного запоздал он с заботой, но она же простит его, верно? – Просто мигрень, – легко поморщилась, – ничего не поделаешь. Долго еще? – Долго. Иди и приляг. От нас все равно уже тут ничего не зависит. Эти хитрые русские лисы обошли нас на полном ходу, как мальчишек. – Ты проиграл? – Думаю, у нас не было шансов. Они друг друга видят, понимают и знают. Говорят на одном языке. Даже когда молчат или просто думают. Мы для них – другой мир, враждебный и лживый, увы. Они все – азиаты, и это непреодолимо. Пожал плечами устало. За этот трудный день он стал старше на десять лет. Да, Георг – другой мир, привыкший играть исключительно по своим правилам. А они – азиаты, друг друга не просто понимающие, а уважающие. Уж Марина-то это знала. – Что теперь, ты так много теряешь? А в душе у нее тихо скреб струны радости мохнатый и сытый такой азиатский сверчок: "И чем больше, тем лучше!". Марина ощутила себя вдруг двойным агентом. Шпионом во вражеском клане. Тайным азиатским лазутчиком во имя общей скифской родины. Интересная и увлекательная игра против подлого мира англосаксов. – Да. У нас были глобальные планы на разработку месторождений Хангайского нагорья. Но у русских политика развития соседней региональной страны, логистика, инвестиции и полная карта всех этих залежей. Конечно, монголы клюнули на все это. – Да. Шансов действительно не было, – она постаралась скрыть чувство глубочайшего удовлетворения в голосе, но Георг все равно чуть напрягся. Они тихо шептались, наверное, со стороны это выглядело даже мило: "Алмазный король и принцесса". – Тут и добавить нечего, детка, не забивай себе голову. – Скажи, – ее вдруг поразила весьма неприятная мысль. – А меня ты взял для того, чтобы монголы "клюнули"? В качестве дополнительного аргумента? Или для того, чтобы расслабить русских видом их соотечественницы? Может, хотел подложить меня под "дорогих монгольских партнеров?" Я же такая – типичная русская? Она лучезарно ему улыбнулась, слегка пригубив из бокала. – Детка, – голос Георга стал вдруг стальным, он смотрел прямо на нее холодно и жестко. – Это бизнес. Мы все тут продаемся, и покупаемся, и регулярно "ложимся" под наших партнеров. Иди, отдыхай. Он медленно встал и ушел, оставив Марину внутренне рвать и метать, надев маску уставшей принцессы. Чего она хотела? Продавалась ему, ожидая другого? Это жизнь по контракту, без права на лирику и отступление. Ничего личного, просто большая игра в большом бизнесе, где она, к счастью – пешка. Встала, покачиваясь, и побрела, как слепая. Вперед, подальше отсюда. У нее же мигрень? Вот и славно, зато убедительно. Слава Богу, можно было уйти и сбежать. Спрятаться в своем номере и там поскулить в одиночестве. Почему она постоянно плачет все последние дни? Ощущает себя преданной, брошенной, а теперь вот еще и проданной. Вышла из зала, оглянулась, перешла на быстрый шаг, а после – на бег по коридору, на ходу копаясь в сумочке в поисках карты от номера. Разумеется, ее привычная неуклюжесть никуда не делась – неловко ступила, тонкий каблук запутался в ковровой дорожке и, взмахнув руками, медленно и картинно, словно подстреленная метким охотником птица, Марина стала падать. Эпически, неукротимо, с высоты своего роста и высоченных каблуков, не успев зацепиться даже за стены гостиничного коридора. Сломать шею не удалось – сильные руки подхватили ее на лету, словно сложный пасс в волейболе – у самого пола. Жесткую хватку этих ладоней она узнала сразу. – Снова падаешь? Как все знакомо, ведь правда? – голос был очень спокоен, даже строг. Марину поставили на ноги, твердой рукой поправили одежду. Застыла, оцепенела. Растерялась. Он стоит за спиной и молчит. Минута, другая. Потом опустил руки ей на плечи и подтолкнул прямо к лифту, совершенно не в том направлении, в котором она так стремительно двигалась. – Куда ты меня тащишь? – Марина дернула плечами, пытаясь скинуть его руки. Одно лишь резкое движение – и ладонь Арата оказалась на ее шее, гладя горло горячими пальцами. Марина задохнулась: он будто накинул удавку. – Это неважно. – Ты… Что ты себе позволяешь? Не смей меня трогать! – она хотела кричать, но не могла. Рука на ее шее плавно, но уверенно откидывала Марину назад, снова роняя, на этот раз ему прямо грудь. – А если я смею? Ты будешь кричать? Позовешь всех на помощь, конечно? Представишь меня как? Насильник? Что-то странное звучало в его голосе. Горечь? Злость? Она оглянулась, насколько могла. На его смуглом лице бушевали стихии. Никогда до сих пор Марина не видела его таким… пугающим, хищным. – Я с тобой никуда не пойду. Отпусти и убирайся, тебя уже ждут там… наверное. – Очень ждут. Но я здесь, почему-то борюсь с одной маленькой русской за право просто поговорить. Видимо, пора завязывать с дипломатией. Верно?