Подняла с пола его пиджак, встряхнула. Достала из кармана телефон, самый простой, кнопочный, положила на столик. Повесила на спинку стула мятые брюки. С рубашкой было сложнее – верхние пуговицы они вчера оторвали. Она сама, вот этими шкодливыми ручками, в порыве ярости и страсти их и вырвала, кое-где даже с мясом. Хихикнула, представив, как он крадется по коридорам гостиницы с обнаженной грудью. Такое не спрятать даже под галстуком. Две из четырех пуговиц нашлись быстро. Еще одна, запасная, была как обычно, снизу, у бокового шва. Удивляясь самой себе, Марина вытащила из рюкзака косметичку – верную подругу всех женщин на свете, отколола из внутреннего кармашка иголку, нашла белую нитку и уселась в кресло спасать репутацию своего любовника. Вышедший из душа Арат глаза округлил, словно не веря себе. Он смотрел и не мог насмотреться: его Звезда, известная модель, талантливая художница, сидит, поджав ногу, и тихо мурлыкая что-то под нос, старательно пришивает пуговицы к его рубашке. Картина была завораживающей. – Ты колдуешь, – вырвалось у него. – Ага, – подняла на него сияющие глаза Марина. – А ты как думал? Пришиваю тебе эти пуговицы – с заговором на верность. И улыбнулась непривычно нежно. Ему бы растрогаться, улыбнуться в ответ, но монгол отвернулся, будто ища что-то взглядом. Верность? Конечно, в этом их многоугольнике с допущениями самое нужное – верность. Поджал губы упрямо. Странная выходила игра. Его, значит, можно пришить, привязать, застегнуть, посадить на ошейник. Как верного пса. А Марине как объяснить это слово? Вспомнить Георга? Мелочно, не по-мужски, недостойно. Да и заговор этот давно уже у него в голове, в самом центре мужского сознания. Он не врал себе больше: с того самого снегопада, с их ночи в хостеле, он не видел никого. Только эту колдунью с гривой разноцветных волос, лукавым блеском светлых глаз, безупречным телом и несносным характером. Только ее. Это ли не верность? Мягкая рука робко прикоснулась к голому плечу. – Я что-то не так сделала? – тихо и жалобно спросила Марина. – Снова все испортила? – Ты даже не представляешь, насколько не так, – фыркнул Арат, оборачиваясь и ловко ловя ее в свои объятья. Злость вдруг разом схлынула, оставляя внутри только отголоски боли. – Никто и никогда не пришивал мне пуговицы, Малыш. Ну, разве что мама… и то в далеком детстве. И теперь я даже не знаю, как мне тебя поблагодарить за заботу. – Спасибо и поцелуя будет достаточно, – шепнула Марина, сама его целуя. – Все, оплачено. Одевайся и проваливай, пока не все проснулись. – Да, ты права. Не удержался, поцеловал ее сам – быстро, жадно, словно обещая продолжение. Наспех оделся. Завязал галстук, пригладил пальцами волосы, провел рукой по подбородку. Нужно бриться. Ну, хоть душ принять успел. Сунул руки в рукава пиджака, надел туфли и сбежал. Как любовник-герой. Настоящие герои всегда исчезают после подвигов – планировать новые подвиги. Марина улыбнулась, а потом подняла с пола еще одну пуговицу. Подумала и убрала ее в свой кошелек. Будет ее талисманом. *** Завтрак, быстрый и легкий, сопровождался лишь торопливой перестрелкой взглядами и улыбками. Дипломаты, бизнесмены, промышленники в костюмах и с галстуками, выглядевшие небожителями, переодевшись в простую одежду, вдруг оказались обычными людьми. Доступными и понятными. Только, пожалуй, Арат, которого она видела лишь мельком, не изменился. Его вообще мало меняли внешние оболочки. – У нас по программе сегодня поездка по городу, пара экскурсий, быстрый обед, выступление докладчиков, презентации, бизнес-ланч и последний тур переговоров. Иди, одевайся. Расписание дня я отправил тебе, прочитай, – Серж был сегодня особенно омерзителен. Взглянув на него, вдруг Марина хихикнула. В России он стал еще гаже. Болезненно белая кожа, тощий зад и увесистый уже животик. Даже походка утиная. – Тебе очень весело? Конечно, опять строишь глазки своим этим.. русским? Удивилась. Оглянулась, быстро заметив Кирилла, ей кивнувшего в знак приветствия. Кокетливо помахала рукой. – Сержик, милый. Посмотри вот туда, ведь красавчик же русский, как мне устоять? Не ревнуй! – И ехидно похлопала секретаря по плечу. Пора было убегать, пока этот пудель ничего вдруг себе не придумал. День прошел в безумном темпе, но после вчерашнего Марина немного вошла в этот ритм, переводила уже куда более уверенно, приноровилась к манере говорить каждого из докладчиков и собеседников Георга. К тому же настроение было совсем другое, не такое прискорбное, как вчера. Даже, пожалуй, боевое. И Арат ощущался совсем по-другому. Вроде бы, как и раньше, скользил мимо нее равнодушным взглядом, а она вдруг вспыхивала и возбужденно сжимала колени. Чувствовала себя его сообщницей, даже тайной любовницей, не меньше. И когда, склонившись над каким-то документом, он незаметно для всех задел пальцами ее коленку – вздрогнула, поймав, наконец, его быстрый взгляд. Поняла по глазам: он прекрасно знал, что делал, не было это случайностью. Тонкий расчет на эффект неожиданности. Несмотря на эту веселую игру, все равно устала невозможно. К бизнес-ланчу, уверенно переходившему в поздний ужин, язык заплетался, ноги гудели, спина затекла. А пришлось снова переодеваться – на сей раз в удивительно красивое платье необычного покроя. Опять макияж и прическа. Только от каблуков она наотрез отказалась: сил на них не было. Ее "бизнес-лодочки", мягкие и красивые, вполне подходили и видом, и цветом. Получилась такая вот лесная нимфа: белокурые локоны, мягкие складки. Проскользнув светлой тенью за стол, заняла свое место рядом с Георгом, сквозь ресницы разглядывая тех, кто уже спустился в ресторан. Снова – пафос и ложь, вновь – красивые шкурки, прикрывавшие, как щиты, следы распущенности, старости и пороков. И Георг. Его ладонь совершенно неожиданно накрыла Маринину коленку под столом. Марина прищурилась. Мужская рука уверенно скользила по бедру жестом собственника, убежденного в своем праве. Полгода назад она была бы приятно удивлена. Сейчас – только злость и омерзение. Так вот, значит, какие у нас теперь игры? Ужин, организованный принимающей стороной, удался на славу. Столы ломились от русских деликатесов. Всех видов икра, крабы, семга, расстегаи, пельмени. Жаркое по-гусарски, оливье с томленой осетриной, печеными овощами и майонезом из трав, дальневосточный морской гребешок с соусом из черных лисичек, рапаны, трепанги и рагу из трубача. Нет, все-таки русская кухня прекрасна. Ресторан "Белуга" оправдывал все ожидания. Роскошь банкетного зала… и руки Георга. Это платье! Марина еще удивилась дивному его покрою: оно заворачивалось вокруг фигуры, словно фантик вокруг конфеты, предоставляя полный простор для воображения. И для вторжения тоже. Понятно теперь, зачем его выбрал Георг. Она вдруг расслабилась. Он хотел рядом иметь куклу? Наложницу? Девочку на экскорт-контракте? Краем глаза взглянула ему в лицо. Нет, он хотел реванша. Русские выиграли? Он отыграется на ней, такой русской. Унизит сейчас и растопчет. Ну уж нет, не на ту вы напали, милейший. Кончиком вилки Марина подцепила светлый медальон морского гребешка. Рука, начавшая было путь к ней под юбку, вдруг замерла. Девушка лукаво улыбнулась, поймав на лету деликатес губами. Георг громко сглотнул, наблюдая за этой красочной сценой. Кончиком языка осторожно и медленно Марина поддела розовую пластинку, плавно придерживая зубами, погрузила ее в рот. Рука на бедре ощутимо вздрогнула. Марина наклонилась к самому уху Георга, промурлыкав очень тихо и низко: – Хотите? Он кивнул головой: медленно, не сводя с нее взгляд. – Прекрасно, – обернулась, приглашая рукой официанта. – Прошу вас, упакуйте для господина подарок. Жене, чтоб хватило… и детям. Привет из России, с любовью. Спасибо, кормилец. Рука вдруг исчезла. Георг поднял бровь, подчеркивая нарочитое удивление. – Я сыта. Пойду, пожалуй, потанцую. А вам не стоит теперь переутомляться. У вас еще встреча с женой, в вашем возрасте это непросто. Встала, провожаемая его задумчивым взглядом, и гордо пошла. Что же, пусть думает, что Марина – просто обычная любовница. По законам жанра все они рано или поздно учиняют разборки с женами. Пусть он ее бросит. Благо контракт был подписан еще на два года, яхта оформлена в ее собственность, а других подарков от Георга у нее просто не было. Очень скоро она вырвется из этой клетки. Первый шаг сделан. А хамство ее сейчас… Даже не стыдно. Она ведь – типичная русская. Сзади вдруг возникла мужская фигура. – Не желаете ли потанцевать? – обратился к ней смутно-знакомый голос по-русски. Она захлопала глазами растерянно. Кирилл, старый друг, ну конечно! Красавец, которым она так болезненно дразнила сегодня убогого Сержа. Как там он сказал? Строила глазки? Прекрасно. – Так сложно выбрать ответ? Может, я подскажу вам? Пойдемте, станцуем. Дела позади, время часа потехи. Она улыбнулась, буквально кожей ощущая острый и злой взгляд Георга, подала руку своему собеседнику. – Ну что же, умеете вы убеждать. А давайте. Кирилл был красив. Еще в самом начале, в момент первой их встречи, Марина с удовольствием его рассматривала, как художник натуру. Хорош. Очень он вовремя, пусть Георгу понравится тоже. Они вышли в центр зала. Мужчина в классическом смокинге, высокий, массивный, эффектный. Он был воплощением образа былинного богатыря: улыбался, потряхивая шевелюрой, шептал партнерше на ухо милые шутки о том самом танго, обещая "не быть таким грубым". И Марина с ним в паре – высокая, тонкая, в серебристом платье, соблазнительно обернувшем ее тонкую фигуру. Танцевал Кирилл великолепно. Лучшего партнера она, конечно, знала, но лишь одного. Да, Арат и их танго в Нью-Йорке. – Отчего так грустишь ты, Марина Прекрасная? Она улыбнулась невесело. – У прекрасных Марин всегда есть причины для грусти. Опять же, мужчины. Он удивился. Или сделал вид? Пар в зале становилось все больше, их пример был заразителен, обстановка банкета все больше походила на праздник. – Ты ужасно загадочна. И очень ловко ушла от вопроса. Что теперь скажет твой покинутый спутник, который скорбно сверлит меня взглядом? Мне предстоит с ним дуэль на рассвете? – Не думаю. Я – всего лишь его персональный переводчик, – заговорщицким шепотом ответила Марина. – Ну, и немного ваш тайный агент. – Я так и думал. Радистка Кэт, Родина вас не забудет. Марина хмыкнула, расслабляясь в его руках. Кирилл ей нравился. Они говорили на одном языке, смотрели одни и те же фильмы, знали одни и те же шутки. К тому же она никак не рассматривала его как партнера. Скорее, брат. Друг. Свой. После жизни в Нью-Йорке это был глоток чистого воздуха с привкусом снега. Сейчас ей так хотелось скрыться в надежных русских руках от всего, что с ней происходило! И надо же было ему все испортить! Он глядел куда-то за ее плечо с мягкой улыбкой. – Ты знаешь, я, возвращаясь домой, каждый раз понимаю, какие все же в России красивые девушки! Разные и все прекрасные. Каждая – будто бриллиант самой чистой воды. Неповторимый и уникальный. Марина удивленно оглянулась. В нескольких метрах сзади танцевала особенно красивая пара. Та самая якутка – пресс-секретарь делегации – очень эффектная, молодая, ухоженная, холеная. Марина ни разу не видела ее так близко и, если честно, было на что посмотреть: по-восточному яркая внешность, русалочий разрез темных глаз, яркий блеск черных волос, длинный овал лица и безукоризненный профиль. Она была похожа на фарфоровое изваяние. Тонкая, строгая.