А ее партнер… ох, лучше бы Марина не оглядывалась. Арат был прекрасен. Он, конечно, всегда хорош собой, но сейчас сиял глазами как-то особенно, улыбался слишком искренне, вел в танце партнершу уверенно, с явным удовольствием. Они вместе были удивительно гармоничны – идеальная пара. Одной породы, близкие, похожие, понимающие друг друга с полувзгляда. Оба азиаты. Не то что Марина – высокая, неуклюжая, такая… чужая. И она померкла, весь ее триумф растаял, как нью-йоркский снег. Что она делает здесь? Зачем мешает? Игра сыграна, партия состоялась. Она – ненужная пешка, и она это видит. Напряжение девушки не стало секретом для державшего ее в руках партнера. Она дернулась было, но он удержал. Посмотрел Марине в глаза еще раз – очень внимательно, словно читая ее мысли. Подался к ней ближе, улыбнулся, прошептал очень тихо: – Что за диверсию ты тут придумала, Кэт? Хочешь сбежать? Сдаться? Утечь, как вода сквозь пальцы, морская богиня ты наша? Марина ответила грустно: – Хочу. Зачем я буду ему мешать? Посмотри – у него все прекрасно, зачем мне все портить? Кирилл очень удивленно взглянул на нее. Словно не веря ушам. – Ей, фантазерка! Ты точно художница, а не писатель-фантаст?! Какие сюжеты, изломы, коллизии… Ты хоть сама в это веришь? Если тебе интересно, вся делегация едва на самолет не опоздала, потому что этот безумец настаивал, нет – требовал, чтобы мы с ним обязательно побывали на одной из уличных выставок малоизвестной художницы. Понимаешь? Марина судорожно вздохнула. Неужели то, что он говорит – правда? Или он просто утешает ее, растерявшуюся, измученную ревностью? – Ох уж эти женщины… Вы видите лишь то, что сами выдумали. Не вздумай даже отступать, моя радость, русские не сдаются, ты помнишь? Танец закончился. Спутник Марины оглянулся было на место рядом с Георгом, увидел там что-то свое и повел ее к столику с бокалами шампанского. – Идем, тебе надо выпить – для храбрости. Заиграл вальс. Услышав первые его аккорды, Марина прыснула. О! Она отлично знала эту музыку и даже умела играть. Вальс Фрау Заурих из "Семнадцати мгновений весны". Кирилл понимающе в ответ усмехнулся: – Отличное чувство юмора у тех, кто устраивал музыкальную часть этого вечера. – И какая восхитительная аранжировка! Нехитрая на первый взгляд мелодия в сопровождении скрипки звучала очаровательно, нежно и пронзительно. – Нужно будет найти и скачать… – Вы позволите? Марина застыла, внутренне сжавшись. Нет, она не могла, не готова она совершенно. Все стало слишком сложно. Слишком уж гармоничной была та прекрасная пара. Якутка идеально подходила Арату. А теперь он стоял за ее спиной, улыбаясь, слегка раскрасневшись. И с явным удовольствием наблюдал за ее метаниями. Бросила взгляд на Кирилла. Тот неожиданно лукаво ей подмигнул, словно повторяя снова: "Русские не сдаются!" Ох, эти мужчины! А ведь ей и в самом деле отчаянно захотелось сбежать, спрятаться, затаиться, зализывая раны. Перевела взгляд на столик Георга. Забавно. Красавица-азиатка сидела на ее месте и что-то увлеченно рассказывала Георгу. Какой интересный пасьянс… Обернулась, выдыхая воздух через полуоткрытые губы, вспоминая, как и зачем ей дышать. Арат стоял близко настолько, что она чуть не столкнулась с ним носом. Они были сегодня почти одного роста, как оказалось. Или он вырос, попросту сменив кроссовки на туфли? Или привычные ей каблуки, которые Арат так ненавидел, с ними играли свою злую шутку? – Ну так как же, могу я украсть твою даму, Кирилл Александрович? – Специально берег для тебя. Украдется ли дама? – Непременно украдется, – и монгол подхватил не успевшую ничего возразить Марину за тонкую талию, уводя сразу в вальс. Как это было волшебно! Не зря все же люди придумали бальные танцы. Нет, конечно, до их того танго далеко… Ее словно вдруг окатило горячей волной. Вспомнила все, что было потом, ночью. И Арат, безусловно, заметил. Лишь плотнее прижал ее к себе, не оставляя пространства для дистанции. Марину бросило в краску, пальцы, лежащие на его плечах, задрожали, по спине и животу бежали мурашки. Ее накрывало. Еще совсем немного, и она расплывется серебристой лужицей прямо на паркете ресторана. Что делать?! – Я предлагаю сбежать, – он будто прочел ее мысли. Снова. История повторяется. Только тогда она доверяла ему безгранично и так же безгранично была счастлива, а сейчас… все усложнилось. Уже не было ни легкомысленно влюблявшейся Марины, ни обычного двадцатитрехлетнего парня в джинсах и свитере. Теперь сбежать предлагал монгольский дипломат официальной спутнице американского алмазного короля. Или нет? Или это все еще были они – беззаботные, смелые и свободные? Марина взглянула в лицо партнера. Очень серьезен. В глазах у него затаилось такое… Внезапная догадка удивила Марину, и она, словно невзначай, задела бедром зону под полами смокинга. И вздрогнула всем телом в его руках: не одна она в этом зале была так сокрушительно возбуждена. На его смуглом лице, застывшем, словно монолит, не дрогнуло ни единой черты. Он вел ее в следующем па невозмутимо и ровно. Зверя выдавало лишь дыхание. И еще выражение глаз, оно стало опасным. Этот танец захватывал их не меньше, чем танго. Скользнула тыльной стороной ладони по его паху – как бы невзначай, глаза прикрыла, дрогнула губами. Тихий шепот: "Что ты натворила?" Ей нравилось. И влажное белье, и болезненно чувствительная грудь, и эта каменная твердость, которую она ласкала все чаще, будто бы случайно. И его дыхание. В очередной раз на него взглянув, она вдруг остро поняла по теряющему невозмутимость лицу и вздрагивающим ноздрям – вот сейчас он точно сорвется. Разнесет этот зал, возьмет ее прямо тут, на паркете. От крушения их спасла так вовремя закончившаяся музыка. Они ускользнули в сторону, и Арат уверенным шагом продвигался к выходу, подталкивая ее впереди себя. Но в самом конце их пути, почти у дверей, выход к лифтам преградило неожиданное препятствие в виде генерального директора АЛРОСа во всей его красе. Он остановил Марину, прищуриваясь и пытаясь лучше ее разглядеть, и стал подробно расспрашивать о всякой ерунде, типа погоды в Нью-Йорке. Зачем? Она стояла в тени колонны, сзади Арат. Новому директору русской алмазной империи было практически его не видно. К тому же плоские азиатские лица с одинаково— узкими глазами в последние дни слились для него в один бесконечный поток, где Марина была заметным и приятным глазу маячком. Он не спешил заканчивать беседу, вечер ведь и правда был еще в самом разгаре. Вдруг Марина ощутила сзади, как монгол шагнул вперед, плотно к ней прижимаясь. Крепкая и горячая рука осторожно исследовала секреты подола ее платья. Вот он – вход в преисподнюю. Всего чуть меньше часа назад совершенно другая рука скользила этим же путем, вызывая брезгливость и холод. А сейчас ей хотелось развести ноги и хрипло мурлыкнуть, словно мартовская кошка. Чтобы ее кот громко заурчал и схватился зубами за пушистую шкуру загривка. Черт возьми! Вот куда он?.. Отступать было некуда, впереди важный собеседник, к счастью, подслеповатый, хмельной и весьма увлеченный своим монологом. Позади эта горячая ладонь, скользящая уже по самой коже. Медленно, чувственно, дерзко. – Ах! – пальцы монгола преодолели препятствие в виде полоски кружевного белья и мягко вплывали ей в лоно. Влажное, будто вечно их там дожидались. Медленная пытка. – Вы что-то сказали? – будь ее собеседник хоть чуточку более трезв, он давно бы заметил и ее расширившиеся глаза, и сбивчивое дыхание, и то, что Марина переминалась с ноги на ногу, будто коза на горной тропе. – Нет, простите. После танца немного скрутило лодыжку. Отчетливый тихий смешок прямо в спину, и вторая рука. "Что он делает, Боже! Как можно, а если увидят?" Справедливости ради, она отлично понимала, что увидеть их не сможет никто. Сзади Арат надежно прикрывал их игры широкой спиной в черном смокинге, спереди все загораживал ее обширный и навязчивый собеседник, с двух сторон незыблемо стояли мраморные колонны. Остро, жарко и стыдно. Пальцы были везде, скользили, проникали, ласкали. Все тело пульсировало от возбуждения. Марина задыхалась от этой атаки, совсем как там – в душе. Но теперь она даже не видела его – виновника ее падения. Мало того не смела даже пошевелиться. Сжимала бедрами его руки, хватала воздух губами, кусала щеку изнутри, понимая, что еще чуть-чуть, и она просто тут упадет прямо под ноги этим мужчинам. Проклятие! Голова закружилась, лицо покраснело, заложило уши. Знакомься, Марина, твой первый прилюдный оргазм. – Вам плохо? – мужчина вдруг к ней наклонился. Секунда, и Арат задвинул ее за спину, пристально смотря на весьма удивленного его появлением директора. – Прошу прощения, видимо, у вас тут очень душно. Девушке нехорошо, я ее провожу, – он подхватил вдруг на руки Марину дезориентированную, едва стоящую на ногах, и решительно двинулся в лифту. – Эх, молодежь, пить совсем не умеют, пару бокалов и падать, – сказал ее непрошеный собеседник, сожалея, и двинулся навстречу банкету. Искать новую жертву своего сегодняшнего красноречия. 26. Титаник Как только за ними сомкнулись двери лифта, последовало неизбежное столкновение и взрыв. Титаник, Хиросима. За секунды до этого взрыва Марина мечтала, как встанет на ноги и наотмашь влепит ему пощечину, вложив в нее все то, что было не сказано ею сегодня: ревность, ее острый стыд, сожаление. Минуты назад она наслаждалась сладкой пыткой, замешанной на унижении, а сейчас была в ярости. Как он посмел с ней вот так, будто с куклой? И то, что она чуть не отдалась ему прямо прилюдно, было всего лишь рефлексом! Как только мужчина спустил ее с рук, развернулась, что есть сил замахнулась и… врезалась в его взгляд. Обожающий, боготворящий. – Бей. Летевшая к его лицу рука схватила за волосы, намертво вцепилась. Подоспела вторая – Марина схватила его, как добычу хватает хищная птица, прежде чем утащить прямо в небо, впилась в упрямо сжатые губы поцелуем, что был, как укус. – Ты попался, – прошипела, кусая его за нижнюю губу, ощутив острый вкус его крови. Безумство! – Давно. Безнадежно. Набрал номер самого верхнего этажа. Лифт качнулся, поехал. Арат подхватил Марину, усадив на согнутое колено, вцепился ртом в шею, оставляя на ней следы своей крови, лаская языком, кусая. Левой рукой упирался в стену зеркального лифта, второй совершенно бесстыдно обнажил ее грудь, сразу всю, раздвинув весь запах декольте ее затейливого наряда. – Я весь вечер изучал твое платье. Представлял, как его разверну, как возьму тебя прямо на главном столе рядом с роялем. Представляешь мои муки? На секунды оторвался от шеи и плеч, с восторгом глядя на их отражение в стенах лифта. Она у него на колене, с голой грудью, задранной до пупка юбкой, раскрасневшаяся, с опухшими от страсти губами – порочная. Он в черном смокинге рядом, ладонью сжимая сосок, прячет лицо в ее шее. И кровь. Лифт начал процесс торможения. Стиснув зубы, Арат запахнул ее платье, вытер с шеи кровь и потянулся к губам – за поцелуем. Марина слегка отстранилась, прервав его, положив тонкий палец на губы. – Ты совершенно не умеешь целоваться. Уже ради одного выражения лица Арата это стоило произнести. – Научи, раз не нравлюсь. – Пойдем. Двери лифта открылись. На пороге стояла молодая пара, воззрившись на них с таким изумлением, будто встретили чертей прямо в лифте. Они вышли, Марина себя оглядела. Арат усмехнулся. Пусть позавидуют. Двинулись в самый конец коридора. Марина вела так уверенно, будто давно знала этот маршрут. На его вопросительный взгляд лишь пожала плечами. Слева в конце была незаметная дверь без номера и пояснительной таблички. Толкнула, с легким щелчком дверь открылась. Темнота. Марина вошла и втянула Арата. В полнейшей темноте, пахнущей бытовой химией и тканью, он почувствовал ее руки на шее. Расстегнула бабочку, пуговицы рубашки быстро и осторожно размыкались. Потянулся к ней, но был остановлен. Его раздевали, быстро, чувственно, словно случайно поглаживая обнажающиеся участки кожи губами, пальцами и языком. Хватка пальцев на лодыжке – послушно позволил снять туфли. Переступил кольцо брюк и белья, осторожно стянутых к полу. Остался совершенно гол, как младенец. Мучительно поежился, представив вдруг, как сейчас откроется дверь, и Марина вытолкнет его в коридор, посмеявшись. Она тут же ощутила смену его настроения. По спадающему ли накалу возбуждения, по напряженной позе или просто уже научилась? Руки погладили вдруг его колени. – Доверие, помнишь? Да. Он помнил и не раз испытывал ее – доверяет ли? Позволит ли? Откроется ли? Только готов ли он сам к такому повороту проверок доверия? Выдохнул и улыбнулся – чуть криво, нервно, но в темноте все равно не видно. – Где мои поцелуи, Малыш? Ты их мне обещала. Цепочка поцелуев от самых колен, выше, выше. Влажная дорожка из прикосновений языка холодком ощутима на коже. Легкий укус на ключице, на шее. Руками Марина толкнула его, прижимая к холодной стене. Снова укус в подбородок, касание губами края рта. Кончиком языка обвела ребро нижней губы. – Поцелуй – это секс. Те же правила, те же законы, – прошептала она ему прямо в рот. – Прелюдии, проникновения. Хочешь? Он в ответ зарычал и не горлом даже, казалось – всем телом, вибрируя до самых пальцев ног. Его руки, до сих пор царапавшие стену, рванулись к Марине.