– Что ж, мистер Сэндс, я не принадлежу к пятой колонне или какой-то там третьей силе. Даже не знаю, что это за третья сила такая. – Это не коммунисты, но и не антикоммунисты. Однако пользы от них больше коммунистам. – И много ли времени люди из «Дель-Монте» проводят в посольстве США в Сайгоне? – Мы получаем сводки отовсюду. – МФПД – организация крохотная. Мы живём на гранты от десятка благотворительных фондов. У нас главная контора в Миннеаполисе, а ещё около сорока медсестёр работают в поле – не знаю, по скольким странам. В пятнадцати или шестнадцати странах, по-моему… Мистер Сэндс, вы, кажется, расстроены. Он сказал: – Разве? Это вы, должно быть, были здорово расстроены позапрошлым вечером. – Когда? – В Малайбалае. – В Малайбалае? – Ой, да ладно – в итальянском заведении? Когда мэр упомянул что-то про Кэти Джонс – адвентистку седьмого дня, имя было то же самое. Но я уж точно не подумал, что это были вы. – Почему же? – В тот вечер вы вели себя совсем не похоже на адвентистку седьмого дня. Американец в своих цветастых коротких брючках, кажется, ждал от неё какого-то слова в свою защиту, хотя от этого не было никакого проку. – Мэр и его родня всегда были очень добры ко мне. – Нет, ну в самом-то деле – ладно вам. – Мы ведь не всегда рассказываем о себе всю правду, а? Например, мэр считает, что вы совсем не тот, за кого себя выдаёте. Он говорит, вы здесь на каком-то секретном задании. – В смысле, я не из «Дель-Монте»? Шпионю для компании «Доул Пайнэпл»? – Ваш дядя сказал, что он из Управления армейской разведки. – Вам часто выпадала возможность с ним поговорить? – Он весьма колоритный старый плут. – Похоже, часто. С кем он был? – Ни с кем. – О-о. А вот мэр припомнил пару других. Может, там был какой-то немец? – Они прибыли куда позже. – Другие двое? Когда они здесь появились? Помните? – Я уехала в пятницу. Значит, они были здесь уже в четверг. – В прошлый четверг, говорите. Четыре дня назад. – Раз, два, три, четыре – да, четыре дня. Это плохо? – Нет-нет-нет. Просто жаль, что я их не застал. С кем был тот немец? – Так, дайте-ка вспомню. С ним был филиппинец. Из вооружённых сил. – А-а, майор Агинальдо! – Его я толком-то и не видела. – Это наш друг. А вот насчёт парня из Германии я не уверен. А он и правда из Германии? Сомневаюсь, что я с ним близко знаком. Мэр сказал, что у него была борода. – Мэр говорил про какого-то швейцарца. – С бородой? – Не видела. – Но полковника-то вы видели. – В этих краях нечасто видишь бороды. Они же, наверное, колются. Как и эти ваши усы, могу поручиться. Американец молча повернулся к ней, как бы демонстративно готовый к тому, что она примется изучающе разглядывать его лицо – без шляпы, в поту, стекающем со взмокшей шевелюры, да и с обвислых усов… Вот он позволил себе отвернуться и заметить окружающий их багряный отблеск вечерней зари в последний миг перед тем, как тот поблёк. – Ого, – выдохнул он. – Моя бабушка называла это «меркоть». – Иногда от такой красоты буквально падаешь с ног. – Через пять минут начнут роиться комары, и нас съедят заживо. – Меркоть. Звучит экзотично. – Смотрите! Свет льётся точно жидкость! – После такого как-то сильнее верится, что рай существует. – Не уверена, что в рай так уж стоит желать попасть. Кэти полагала, что эти слова его ошеломят, но Сэндс сказал: – Кажется, я примерно понимаю, о чём вы. Она спросила: – Вы путешествуете с Писанием? – С писанием?.. Э-эм… – У вас есть с собой Библия – то есть не прямо с собой, в гостинице? – Нет. – Что ж, мы, несомненно, можем обеспечить вас одним экземпляром. – Гмм, ладненько. – Католики не особенно держатся за Слово Божие, как это делаем мы, остальные, верно? – Не знаю. Не знаю, как делаете вы, остальные. – Мистер Сэндс, чем я вас обидела? – Я дико извиняюсь, – ответил он. – Дело вовсе не в вас. Просто я веду себя несколько нелюбезно и должен устыдиться. Извинения растрогали Кэти. Она решила проявить немного благосклонности. Сэндс сказал: – А кто это там идёт с мэром Луисом? Копьё вон тащит… Она заметила, что по широкой дороге, покрытой слежавшейся грязью и неглубокими лужицами, и впрямь идёт мэр с двумя каким-то незнакомцами: сам Луис – в своей белой спортивной рубашке, развевающейся, будто платье муу-муу[35], поверх его обширного живота, один из его спутников указывает наконечником копья куда-то под облака, а другой курит сигарету, – и мгновенно всё поняла. – О, Господи, – простонала она и позвала: – Луис! Господин мэр! Кэти встала, и Шкип Сэндс последовал её примеру. В левой руке она держала его носовой платок, на котором сидела. Мужчины обернулись и направились к ним. – Вот она, вот она, – сказал мэр. С его приходом окончательно спустились сумерки, будто бы шлейфом притянулись вслед за ним. Во тьме поблёскивал огонёк сигареты. – Кэти, – произнёс мэр, – это весьма прискорбно. В этот миг она уже не помнила, таила ли раньше хоть какую-нибудь надежду. Казалось, мэр Луис обращается к Шкипу: