– Как пожелаешь, мать моя, – сказала Чани. Опустив глаза, она спросила: – Нет ли вестей о битвах? – Лицо она укрыла, чтобы Джессика не догадалась, что вопрос ее о Муад'Дибе. – Новые победы, – ответила Джессика. – Раббан осторожно намекнул о перемирии. Его посланцы вернулись к нему… без своей воды. Он даже уменьшил налоги кое-где, в деревнях впадин. Но уже слишком поздно, люди поняли, что он решился на это из страха перед нами. – Да, все идет, как предвидел Муад'Диб, – сказала Чани. Поглядев на Джессику, она постаралась сдержать свои страхи. «Я назвала его имя… но она никак не отреагировала. На этом гладком камне, который она зовет своим лицом, не прочесть ничего… но оно какое-то уж слишком застывшее. Почему она столь спокойна? Что случилось с моим Усулом?» – Хорошо бы остаться там, – сказала Джессика. – Оазисы были так хороши, когда мы уезжали. Ну как не ждать того дня, когда вся наша земля зацветет, словно южные края? – Земля там прекрасна, – согласилась Чани, – но с красотой ее смешано много горя. – Горе – оковы победы, – произнесла Джессика. «Или она подготавливает меня?» – подумала Чани и сказала: – Женщины совсем истосковались без мужей, все так завидовали, узнав, что меня вызывают на север. – Тебя вызвала я, – ответила Джессика. Чани почувствовала, как заколотилось ее сердце. Ей вдруг захотелось прикрыть уши руками, чтобы не слышать, что сейчас скажет Джессика. Но ровным голосом она сумела ответить: – Послание было подписано его именем. – Я подписала его в присутствии лейтенантов Пола, – сказала Джессика. – Это вынужденная предосторожность. – И подумала: «Храбрая женщина у моего Пола, страх почти овладел ею, а она все не изменила своего тона. Да. Быть может, именно она-то и поможет». С легчайшей ноткой тревоги Чани произнесла: – Ну, а теперь скажи то, что мне следует услышать? – Ты нужна мне… чтобы вернуть к жизни Пола, – сказала Джессика, успев про себя подумать: «Так! Правильные слова. Вернуть к жизни. Она поймет, что Пол жив, но в опасности. Именно такой смысл увидит она за этими словами». Только момент потребовался Чани, чтобы успокоиться. – Что я могу сделать? – спокойно произнесла она, ей хотелось наброситься на Джессику, тряхнуть ее за плечи, крикнуть: «Где он?» Но она молча ждала ответа. – Подозреваю, – сказала Джессика, – что Харконненам удалось заслать к нам агента, чтобы отравить Пола. Другого объяснения я не нахожу. Какой-то совершенно необыкновенный яд. Я проверила его кровь всеми мыслимыми способами, но так ничего и не нашла. Чани встала возле нее на колени: – Значит, яд? Ему больно? Могу я… – Он без сознания, – продолжала Джессика, – жизненные процессы в его теле замедлились настолько, что их удалось обнаружить лишь благодаря тончайшей технике. Я просто содрогаюсь от мысли, что могло бы случиться, если бы не я первой обнаружила его. Непосвященному взору он кажется мертвым. – Ты вызвала меня не просто из сочувствия, Преподобная Мать, – ответила Чани. – Я знаю тебя. Так что же могу сделать я, раз ты бессильна? «Как она храбра, очаровательна и – ах-х! – как восприимчива, – подумала Джессика. – Какая Дочь Гессера получилась бы из нее!» – Чани, – сказала Джессика, – может быть, ты и не поверишь мне, но я не знаю, зачем я послала за тобой. Какой-то инстинкт… интуиция. Просто сама собой пришла мысль: «Надо послать за Чани». И тут Чани заметила печаль на лице Джессики, боль в ее обращенном внутрь взгляде. – Я сделала все, что умею, – сказала она. – Все… тебе будет трудно даже представить, насколько это «все» больше того, что назвали бы другие этим словом. Но… я ничего не сумела. – А этот старый друг, Холлик? – спросила Чани. – Не его ли рук дело? – Исключено, – ответила Джессика. Одно слово вместило целый разговор… Чани угадывала за ним проверки и перепроверки… воспоминания о былых неудачах. Качнувшись назад, Чани поднялась на ноги, разгладила потрепанное в пустыне облачение. – Отведи меня к нему, – сказала она. Джессика поднялась, повернулась к занавесям у стены слева. Чани последовала за ней и оказалась в бывшей кладовой. Теперь стены ее были занавешены тяжелыми тканями. У дальней стены на походном матрасе лежал Пол. Лицо его освещал подвешенный прямо над головою шар. Черное одеяние покрывало его, руки были вытянуты вдоль тела. Видимо, его раздели и прикрыли одеялом. Кожа его казалась восковой. Он был совершенно неподвижен. Чани подавила желание броситься вперед, повалиться головой на это недвижное тело. Но мысли ее обратились в другую сторону, к их сыну, к Лето. И тут она поняла, что испытывала Джессика, когда ее герцогу грозила смерть, когда приходилось заставлять себя искать пути спасения юного сына. И сочувствие к стоявшей рядом вдруг стало столь горячим, что Чани стиснула руку Преподобной. Ответное пожатие было даже болезненным. – Он жив, – ответила Джессика, – уверяю тебя, он жив. Но ниточка, на которой держится его жизнь, столь тонка, что ее едва можно заметить. А среди вождей некоторые уже поговаривают, что моими устами говорит просто мать, не Преподобная, и я, мол, отказываю племени в воде сына. – И давно он в таком состоянии? – спросила Чани. Высвободив свою руку из ладони Джессики, она прошла в комнату. – Три недели, – ответила Джессика, – и почти неделю я пыталась оживить его. Тут были и встречи, и споры… и расследование. Потом я послала за тобой. Фидайины повинуются моим приказаниям, иначе мне не удалось бы отсрочить… – Она замолкла и облизала пересохшие губы. Чани подошла к Полу. Она застыла над ним: лицо его обрамляла мягкая юношеская бородка, высокий лоб, мужественный нос, сомкнутые глаза… мирное лицо, скованное жестоким покоем. – А питание он получает? – спросила Чани. – Потребности его плоти столь невелики, что в пище не было необходимости, – ответила Джессика. – Многие ли знают о том, что произошло? – спросила Чани. – Лишь его ближайшие советники, некоторые из предводителей, фидайины и, конечно, тот, кто дал ему яд. – А кто это, есть ли хоть намек? – Нет, мы не хотели расследования, – ответила Джессика. – А что говорят фидайины? – спросила Чани. – Они верят, что Пол находится в священном трансе, копит святость к заключительным битвам. Я поощряла именно эту точку зрения. Чани опустилась на колени возле матраса, склонилась к лицу Пола. Она сразу ощутила слабый запах… но это была специя – вездесущая специя, пропитавшая все, к чему прикасаются руки фримена. – Вы оба не рождены, как мы, среди специи, – проговорила Чани. – Не могло ли случиться, что тело его восстало против ее избытка… Ты его проверяла? – Аллергических реакций нет, – ответила Джессика. От внезапно нахлынувшей усталости она закрыла глаза, только чтобы не видеть… «И сколько же я не спала! – подумала она. – Неужели так много?» – Когда ты преобразуешь Воду Жизни, – сказала Чани, – ты делаешь это, углубляясь сознанием в себя. Его кровь ты проверила этим способом? – Обычная кровь фримена, – ответила Джессика, – полностью приспособленного к здешним условиям и пище. Сев на пятки, Чани внимательно вглядывалась в лицо Пола, мыслью подавив в себе страх. Этому умению она научилась, наблюдая за Преподобными. Время можно было заставить служить разуму. Только для этого была нужна предельная концентрация мысли. Наконец она спросила: – Делатель здесь есть? – Несколько, – с тенью усталости в голосе ответила Джессика. – В такие дни без них не обойдешься. Каждую победу приходится благословлять, каждый обряд перед набегом… – Но Пол-Муад'Диб всегда уклонялся от этих обрядов. Джессика кивнула, припоминая двойственное отношение сына к получаемому из специи наркотику и ощущению видения будущего, которое он порождал. – Откуда ты знаешь это? – спросила Джессика. – Так говорят. – Слишком уж многое говорят, – с горечью сказала Джессика. – Пусть мне принесут сырую воду делателя, – сказала Чани. Услышав повелительную интонацию в тоне молодой женщины, Джессика замерла на мгновение, но, заметив ее предельную углубленность, ответила: – Сию минуту. – И скользнула за занавеси позвать водоноса. Чани сидела, глядя на Пола. «Если бы только он сделал именно это, – думала она. – На подобное он мог решиться». Джессика опустилась на колени рядом с Чани с простым походным кувшином. Резкий запах яда ударил молодой женщине в ноздри. Обмакнув в жидкость палец, она поднесла его к носу лежащего. Кожа на переносице дернулась. Он медленно шевельнул ноздрями. Джессика охнула. Влажным пальцем Чани прикоснулась к верхней губе Пола. Раздался долгий дрожащий вдох.