– Все остальное вполне обычно, – сказала она и подумала: «Дорогой мой, ну как ты не можешь понять, что у контрабандиста скоростные корабли, что ему нужны деньги. У нас должна быть потайная дверь, запасной выход для бегства с Арракиса, если все пойдет насмарку». Только когда они вступили в обеденный зал, Джессика выпустила его руку из своей, позволив Лето усадить ее на место. Широкими шагами он направился к своему краю стола. Лакей отодвинул перед ним кресло. Остальные стали рассаживаться. Шелестели одежды, скрипели стулья, но герцог стоял. Он жестом подал сигнал, и внутренняя охрана в ливреях лакеев отступила, встав навытяжку. В зале слегка приумолкли. Поглядев вдоль стола, Джессика заметила, как подрагивают уголки рта Лето и как гневный румянец появился у него на щеках. «Что разгневало его? – спросила она у себя. – Не приглашенный же мною контрабандист?» – Некоторые оспаривают мое право изменять обычаи, начиная с упразднения этих умывальных чаш, – заговорил Лето, – но с их помощью я хочу показать вам, что изменится многое. За столом смущенно молчали. «Или решили, что он пьян?» – подумала Джессика. Лето выше поднял свой флакон с водой, лучи плавучих ламп поблескивали на его гранях. – Как шевалье Империи, – объявил он, – я хочу провозгласить тост. Все схватили свои флаконы, взгляды скрестились на герцоге. Наступила внезапная тишина, лишь огни светошаров еле плыли вдоль стен, гонимые легким дуновением сквозняка из кухни. По ястребиному лицу герцога ползли тени. – Здесь я стою, и здесь я останусь! – отрубил он. Тянувшиеся было ко ртам руки застыли – ведь фляга герцога все еще была поднята. – Мой тост, – произнес он, – одна из тех максим, что так дороги нашим сердцам: «Бизнес – сердце прогресса! Фортуна ведет повсюду!» Он пригубил воду. Остальные последовали его примеру, вопросительно переглядываясь. – Гарни! – позвал герцог. Из ниши за его спиной отозвался голос Холлика: – Здесь, милорд! – Сыграй нам, Гарни! В нише тонким голосом запел бализет. Повинуясь движению руки герцога, слуги принялись накладывать яства на тарелки: жаренный под соусом сепеда пустынный заяц, апломаж по-сирийски, чукку под глазурью, гусиный паштет. Искристое каладанское вино наполняло бокалы, густой коричный запах кофе с меланжем плыл по комнате. Но Лето все еще стоял. Гости застыли в ожидании, не решаясь отвести взгляд от хозяина дома и наброситься на очутившиеся перед ними аппетитные блюда. Наконец герцог сказал: – Давным-давно существовал обычай, согласно которому хозяин должен был развлекать гостей, демонстрируя свои таланты. – Он сжал флягу так, что побелели костяшки пальцев. – Я не умею петь, но прочитаю слова одной из песен Гарни – пусть она станет тостом в память о тех, кто отдал свои жизни и тем самым привел нас к нашему положению. Вокруг стола начинали неловко пошевеливаться. Джессика опустила глаза, поглядела на своих соседей – на круглолицего поставщика воды и его даму, на бледного строгого представителя банка Гильдии (это чучело словно стремилось освистать обед, банкир не отводил глаз от Лето), на мужественное лицо Туека со шрамом на щеке, его синие от специи глаза были опущены. – Они прошли, друзья, солдаты минувшего, – начал нараспев герцог. – Раны и доллары – вот их судьба, а мундир золоченый – ошейник раба. Они прошли, друзья, солдаты минувшего; и в каждом мгновении – их вина, их грех. Но искушение богатством они одолели. Они прошли, друзья, солдаты минувшего. Но когда стихнет жестокий смех и нашего века, да скажут о нас: «Искушение это они одолели». Последние слова герцог произнес уже совсем тихо. Потом глотнул из флакона с водой и с размаху поставил его на стол. Вода выплеснулась через широкое горло сосуда. Остальные пили в смущенном молчании. Герцог снова поднял свой флакон и вылил оставшуюся половину содержимого на пол, зная, что остальным придется последовать его примеру. Первой его жест повторила Джессика. На мгновение остальные замерли, потом поодиночке нерешительно начали выливать на пол содержимое своих флаконов. Джессика видела, что Пол, сидевший рядом с отцом, внимательно следит за реакцией окружающих. И ее саму тоже потрясло, как трудно давался всем этот поступок, особенно женщинам. Чистая питьевая вода – не какие-нибудь влажные полотенца. Выливать ее так, попусту… И руки арракийцев подрагивали, раздавались нервные смешки, они медлили… но повиновались необходимости. Одна из женщин уронила свой флакон и отвернулась, пока ее спутник поднимал его с пола. Кайнс, впрочем, поступил совершенно иначе. Поколебавшись недолго, планетолог вылил содержимое флакона в емкость, спрятанную под одеждой. Заметив на себе взор Джессики, он улыбнулся и безмолвно приподнял пустой флакон. Его совершенно не смутил собственный поступок. Музыка Холлика по-прежнему веяла в зале, но теперь уже не грустной песней, а весело и ритмично, словно пытаясь поднять всем настроение. – Пусть начнется обед, – повелел герцог, опускаясь в кресло. «Он рассержен и неуверен, – подумала Джессика. – Потеря комбайна задела его сильнее, чем следовало бы. Похоже, он в отчаянии. – Она подняла вилку, пытаясь движением подавить горькие думы. – Почему бы и нет? Именно в отчаянии». Сперва скованно, потом все более оживляясь, обед пошел своим чередом. Фабрикант конденскостюмов нахваливал Джессике ее повара и вино. – Мы вывезли и вино, и повара с Каладана. – Великолепно! – произнес он, отведав чукки. – Просто великолепно! И нигде не чувствуется меланж. Специя так надоедает, когда находишь ее буквально во всем! Представитель банка Гильдии глянул наискось на Кайнса: – Как я понял, доктор Кайнс, черви погубили еще одну фабрику-краулер. – Торопятся, спешат новости, – бросил герцог. – Значит, это верно? – спросил банкир, обращаясь к Лето. – Конечно, верно! – резко произнес герцог. – Куда-то задевался проклятый каргон. Такие громадные машины не могут пропадать просто так! – Когда появился червь, краулер нечем было поднять! – сказал Кайнс. – Такое вообще не должно случаться, – добавил герцог. – И никто не видел, куда исчез каргон? – спросил банкир. – Наблюдатели споттеров чаще всего не отрывают глаз от песка. Их интересует лишь след червя. А экипаж каргона состоит обычно из четырех человек – двух пилотов и двух наемных специалистов. Если один из них или даже двое были подкуплены врагами герцога… – Ах так, – протянул банкир. – Вы говорите это как судья перемены? – Мне приходится быть осторожным в суждениях, – заявил Кайнс, – и я не хочу обсуждать за столом эту тему. – А про себя подумал: «Ах ты бледный скелет! Ты же прекрасно знаешь, что подобные происшествия мне приказано не замечать». Улыбнувшись, банкир вновь налег на еду. Джессика вдруг припомнила одну из лекций в школе Бинэ Гессерит. Темой лекции были шпионаж и контрразведка. Читала кругленькая Преподобная Мать со счастливым выражением на лице, ее веселый голос странным образом контрастировал с темой: «Следует обратить внимание на общность основных реакций всех выпускников любой школы шпионажа и контрразведки. Любая секретная дисциплина ставит свою метку, свой отпечаток на студентов. И эту схожесть поведения следует анализировать и делать выводы на ее основе. Далее, мотивация поступков одинакова у всех агентов. Можно сказать, что определенные типы ее аналогичны в рамках школы вне зависимости от поставленной цели. И сперва вы должны научиться выделять при анализе это общее, во-первых, через схемы допросов, выдающих внутреннюю ориентацию допрашиваемых, во-вторых, путем тщательного анализа их мысленно-языковой организации. И сами вы поймете, как просто будет определить корневые языки субъектов анализа через интонации голоса и речевые приемы». И теперь, сидя за столом вместе с сыном и герцогом, слушая этого представителя банка Гильдии, с внезапными мурашками, расползающимися по коже, Джессика вдруг поняла: это агент Харконненов. Речевые приемы его так и отдавали Гайеди Прим! Конечно, они были тонко замаскированы, но для ее тренированного восприятия речи его звучали словно признание. «Неужели и сама Гильдия теперь против Дома Атрейдесов?» – спросила она себя. Эта мысль потрясла ее. Чтобы скрыть свои чувства, она попросила банкира подать ей блюдо и все вслушивалась в его говор, желая выведать его цели. «Теперь он переведет разговор на что-нибудь как будто бы невинное, но с многозначительными интонациями, – сказала она себе, – это его стиль». Банкир прожевал кусок, пригубил вино, улыбнулся в ответ женщине справа. Мгновение он, казалось, прислушивался к словам сидевшего чуть поодаль мужчины, объяснявшего герцогу, что растения, возникшие собственно на Арракисе, не имеют шипов. – Я так люблю наблюдать за птицами Арракиса в полете! – сказал банкир, обращаясь к Джессике. – Все наши птицы, конечно, падальщики. А многие приспособились обходиться без воды – пьют кровь. Дочь фабриканта конденскостюмов, что сидела между герцогом и Полом на другом конце стола, нахмурила хорошенькую мордашку и сказала: – Су-Су, вы говорите совершенно ужасные вещи. Банкир улыбнулся: – Они называют меня «Су-Су», потому что я еще и финансовый советник союза разносчиков воды. Джессика молча продолжала смотреть на него, и он добавил: – Так кричат продавцы воды – «Су-Су-Суук!» – Крик этот он воспроизвел с такой точностью, что многие за столом рассмеялись. Джессика расслышала хвастовство в его тоне, но важнее было то, как эта молодая женщина произнесла свои слова – продуманно, давая возможность банкиру высказать заранее заготовленную фразу. Она поглядела на Лингара Бьюта. Водяной магнат, хмурясь, сосредоточился на еде. До Джессики дошло, что слова банкира означали: «И я тоже контролирую основной источник силы на Арракисе – воду». Пол слышал фальшь в словах своего соседа. Заметил он и то, что мать внимает разговору в предельной концентрации Бинэ Гессерит. Повинуясь порыву, он решил сам сделать выпад, заставить врага раскрыться. И он обратился к банкиру: – Не имеете ли вы в виду, сэр, что эти птицы – каннибалы? – Странный вопрос, молодой господин, – ответил банкир. – Я просто сказал, что эти птицы пьют кровь. Но из моих слов не следует, что они пьют кровь собственной родни. – Вопрос вовсе не странный, – сказал Пол, и Джессика услышала в его тоне резкий выпад, плод собственного обучения. – Образованные люди знают, что наиболее тяжелую конкуренцию молодой организм встречает среди себе подобных. – Он намеренно подцепил вилкой кусок с тарелки своей соседки и съел его. – Они питаются из одного котла, у них совершенно одинаковые потребности. Банкир, нахмурясь, поглядел на герцога. – Не следует ошибаться, принимая моего сына за ребенка, – произнес герцог и улыбнулся. Джессика оглядела стол, заметила, что Бьют просиял, а Кайнс и Туек улыбаются. – Один из принципов экологии, – произнес Кайнс. – И молодой господин прекрасно его понимает. Борьба между элементами жизни – это борьба за свободную энергию системы. Кровь – это эффективный источник энергии.