Банкир положил вилку и сердито пробурчал: – Говорят, что эти подонки – фримены – пьют кровь своих мертвецов. Кайнс покачал головой и менторским тоном произнес: – Не кровь, сэр. Просто вся вода человека полностью принадлежит его племени. Это неизбежно, если ты живешь на Великой Равнине. Любая вода там драгоценность, а тело человека на семьдесят процентов состоит из воды. Мертвецу, согласитесь, она ни к чему. Банкир в ярости уперся руками в стол по обе стороны тарелки. Джессике показалось, что он собирается в гневе встать из-за стола. Кайнс взглянул на Джессику: – Простите, миледи, что за столом была упомянута столь неприглядная вещь, но вам говорили неправду, и это следовало исправить. – Ты столько времени проводишь со своими фрименами, что потерял уже всякий разум, – выдохнул банкир. Кайнс спокойно поглядел на бледное трясущееся лицо: – Можно ли считать это вызовом, сэр? Банкир замер, потом сглотнул и неуверенно выговорил: – Конечно, нет. Я не могу быть столь неуважительным к хозяину и хозяйке. В голосе его Джессика слышала страх, он чувствовался во всем: в лице, в дыхании, в дрожании жилки на виске. Этот человек панически боялся Кайнса! – И хозяин и хозяйка вполне способны самостоятельно определить, что оскорбляет их достоинство, – ответил Кайнс. – Это мужественные люди, они понимают, когда следует защищать свою честь. Их отвагу подтверждает уже сам факт, что они сейчас здесь… на Арракисе. Джессика видела, что Лето наслаждается происходящим. Впрочем, в основном собравшиеся были иного мнения. Сидевшие у стола люди были готовы бежать, руки их были опущены под стол. Исключение составляли только двое: Бьют, открыто радовавшийся затруднительному положению банкира, и контрабандист Туек, словно ожидавший знака от Кайнса. Джессика заметила, что Пол глядел на Кайнса с восхищением. – Ну? – произнес Кайнс. – Я не желал вас обидеть, – пробормотал банкир. – Если мои слова показались обидными, пожалуйста, примите мои извинения. – По воле дано, по воле принято, – ответил Кайнс, улыбнулся Джессике и, словно бы ничего не случилось, принялся за еду. Джессика заметила, что и контрабандист расслабился. Она поняла – он здесь в качестве помощника и в любой момент готов броситься на помощь Кайнсу. Между Кайнсом и Туеком чувствовалась какая-то связь. Лето поигрывал вилкой, задумчиво поглядывая на Кайнса. Поведение эколога свидетельствовало об изменении его симпатий в пользу Дома Атрейдесов. В орнитоптере над пустыней Кайнс держался прохладнее. Джессика знаком приказала вносить новую перемену блюд и вин. Появились слуги с кроличьими языками по-гареннски – с красным вином и дрожжевым соусом из грибов. Потихоньку разговор за едой возобновился, но теперь в интонациях Джессике слышалось возбуждение, ощущение значимости момента… Банкир мрачно ел. «Кайнс убил бы его не дрогнув», – подумала она. В поведении Кайнса не чувствовалось запрета на убийство. Убивать было для него делом привычным. Она догадалась, что такое – не редкость среди фрименов. Джессика повернулась налево, к фабриканту конденскостюмов, и произнесла: – Меня все не перестает потрясать значение воды на Арракисе. – Оно велико, – согласился тот. – Что это за блюдо? Восхитительный вкус! – Языки дикого кролика под особым соусом, – отвечала она, – весьма древний рецепт. – Он мне совершенно необходим, – сказал мужчина. – Я прикажу, чтобы вам его записали, – кивнула Джессика. Кайнс поглядел на Джессику: – Человек, впервые оказавшийся на Арракисе, часто недооценивает значение воды в этом мире. Здесь мы имеем дело с Законом Минимума. По голосу она слышала, что он испытывает ее, и сказала: – Рост ограничивается находящимся в минимуме условием. Наименее благоприятные условия, таким образом, управляют скоростью роста. – Редко приходится слышать, чтобы члены Великих Домов были осведомлены в экологических проблемах планеты, – сказал Кайнс. – Нехватка воды на Арракисе является наименее благоприятным условием для жизни. Хочу напомнить вам, что и сам рост может создать неблагоприятные условия, если не относиться к нему с крайней осторожностью. В словах Кайнса таился какой-то смысл, но Джессика не могла понять его. – Рост? – переспросила она. – Не хотите ли вы сказать, что на Арракисе можно организовать нормальный цикл обращения воды так, чтобы люди могли жить в более благоприятных условиях? – Это невозможно, – отрезал водяной магнат. Джессика обернулась к Бьюту: – Неужели невозможно? – Увы, на Арракисе это невозможно… – сказал он. – Не слушайте этого мечтателя, все лабораторные эксперименты свидетельствуют о противоположном. Кайнс глянул на Бьюта, и Джессика заметила, что беседа за столом прекратилась, все прислушивались к этому разговору. – Врут эти лабораторные свидетельства, я могу очень просто доказать это, – ответил Кайнс. – Все донельзя просто: мы имеем дело с условиями уже возникшими и существующими вокруг нас, в которых растения и животные ведут нормальную жизнь. – Нормальную! – фыркнул Бьют. – Да на всем Арракисе нет ничего нормального! – Как раз наоборот, – сказал Кайнс, – здесь можно было бы наладить некоторые самоподдерживающиеся цепи. Надо лишь понять возможности планеты и действующие на ней силы. – Этого никогда не будет, – провозгласил Бьют. И герцог вдруг понял, что отношение к ним Кайнса изменилось в тот момент, когда Джессика сказала, что оранжерею они сохранят как залог для всего народа Арракиса. – Что же требуется, чтобы установить здесь самоподдерживающуюся экосистему, доктор Кайнс? – спросил Лето. – Если удастся использовать в пищу три процента зеленой массы Арракиса, занятой в производстве углеродистых соединений, мы запустим цикл, – сказал Кайнс. – Но разве вода – единственная проблема этой планеты? – спросил герцог. Он чувствовал увлеченность Кайнса, она захватывала и его. – Просто остальные проблемы меркнут перед водной, – сказал Кайнс. – В атмосфере планеты много кислорода, но нет его обычных спутников – обильной растительности и крупных источников углекислого газа, например вулканов. Налицо необычные химические процессы на больших площадях. – У вас есть первоочередные проекты? – спросил герцог. – У нас было достаточно времени, чтобы добиться эффекта Тансли в маломасштабных, почти любительских экспериментах, но теперь моя наука черпает в них основные исходные данные, – произнес Кайнс. – Но воды же не хватит, – выговорил Бьют, – воды мало! – Господин Бьют здесь специалист по воде, – сказал Кайнс, улыбнулся и вновь принялся за еду. Герцог резко опустил на стол правую руку и отчеканил: – Нет! Я хочу знать! Значит, здесь достаточно воды, доктор Кайнс? Кайнс глядел в тарелку. Джессика следила за сменой выражений на его лице. «Неплохо скрывает эмоции», – подумала она, видя его теперь уже насквозь и зная, что он сожалеет о вырвавшихся словах. – Так достаточно ли воды? – настаивал герцог. – Ну… может быть, ее достаточно, – ответил Кайнс. «Он прикидывается неуверенным!» – думала Джессика. Но своим более развитым чутьем истины Пол уловил таимое Кайнсом, и, чтобы скрыть возбуждение, потребовалась вся его тренировка. «Воды здесь довольно! Только Кайнс не хочет, чтобы об этом знали». – У нашего планетолога много интересных мыслей и мечтаний, – сказал Бьют. – И мечты его – мечты фримена – о пророчествах и мессиях своего народа. Кое-где за столом раздались смешки. Джессика заметила смеявшихся – контрабандист, дочь фабриканта конденскостюмов, Дункан Айдахо и женщина из таинственной службы сопровождения. «Непонятны причины напряженности отношений, – подумала Джессика. – Здесь творится слишком много такого, о чем я не имею представления. Нужны новые источники информации». Герцог перевел взгляд с Кайнса на Бьюта, потом на Джессику. Он чувствовал себя странно подавленным, словно нечто важное только что миновало его. – Вероятно, это так… – пробормотал он. Кайнс быстро произнес: – Быть может, мы обсудим это в другой раз, милорд. Здесь столько… Планетолог умолк. В комнату поспешно вошел солдат в форме Атрейдесов – охрана у входа его пропустила и торопливо проводила к герцогу. Посыльный нагнулся и зашептал на ухо Лето. Джессика узнала кокарду частей Хавата и попыталась справиться с нахлынувшим беспокойством. Она обратилась к спутнице фабриканта конденскостюмов, крошечной темноволосой женщине с кукольным лицом и слегка монголоидным разрезом глаз: – Вы почти не прикоснулись к кушаньям, моя дорогая. Может быть, приказать подать вам что-нибудь другое?