Стоя в прихожей собственного дома, Лето изучал записку в свете одинокой плавучей лампы. До рассвета оставалось еще несколько часов, и он ощущал усталость. Вестник от фрименов передал эту записку охране внешнего поста, едва герцог прибыл с командного пункта. В ней значилось: «Столб дыма среди дня, столб огня в ночи». Подписи не было. – Что это значит? – удивился он. Вестник исчез, не дожидаясь ни ответа, ни допроса. Он ускользнул и растаял в ночной мгле – тень среди теней. Лето сунул записку в карман куртки, чтобы показать ее позже Хавату. Отведя прядь волос от глаз, он вздохнул. Действие бодрящих таблеток закачивалось. После званого обеда прошло два длинных дня, а не спал он еще больше. Главной во всех военных проблемах была тревожная беседа с Хаватом, его отчет о разговоре с Джессикой. «Может быть, разбудить ее, – подумал он. – Играть с ней в эту секретность нет больше никакой нужды. А может быть, подождать еще?» Чтобы этого Дункана разорвало и прихлопнуло! Он покачал головой: «Не Дункан – это я был не прав, затеяв эту историю с Джессикой. И пора кончать, пока не вышло большей беды». Решив это, он почувствовал себя лучше, и через прихожую и Большой зал направился в семейное крыло. Там, где ответвлялся коридор в служебные помещения, он остановился. Из прохода доносилось странное мяуканье. Положив левую руку на выключатель поясного щита, Лето взял кинжал в правую. Нож в руке придал ему уверенности. От странного звука по коже побежали мурашки. Герцог медленно шел по служебному коридору, проклиная тусклое освещение. Под потолком висели самые маленькие из плавучих ламп, к тому же притененные. Их тусклый свет, казалось, тонул в черных каменных стенах. Впереди, на полу, во мраке проступило неясное пятно. Поколебавшись, Лето едва удержался, чтобы не включить свой щит, – поле ограничило бы его подвижность и слух. К тому же он не позабыл о перехваченной партии бластеров. Безмолвно подойдя к темному пятну, он увидел, что это человек – мужчина, уткнувшийся лицом в каменный пол. Выставив вперед нож, Лето перевернул тело ногой и нагнулся пониже, чтобы рассмотреть лицо. Убитый оказался контрабандистом Туеком, на груди его расплывалось темное пятно. Мертвые пустые глаза. Лето прикоснулся к пятну – теплое. «Почему он мертв? – подумал герцог. – Кто убил его?» Мяуканье слышалось здесь громче. Оно доносилось откуда-то спереди, из бокового прохода, где располагался главный генератор силового поля во всем доме. Не снимая руки с выключателя, стиснув кинжал, герцог прошел вперед по коридору и заглянул за угол в проход, ведущий к генераторной. В нескольких шагах на полу темнело еще одно пятно, и он сразу понял, что звук издает именно оно. Фигура шевелилась, ползла вперед, медленно, неуклюже и что-то бормоча. Заглушив приступ страха, Лето бросился вперед и согнулся над ползущей. Мейпс, фрименка-домоправительница. Волосы ее свисали на лицо, одежда была в беспорядке. Тускло поблескивавшее темное пятно сползало на бок со спины. Он тронул ее за плечо, она приподнялась на локтях, задрала голову, обратив к нему пустые темные глазницы. – Вы… – выдохнула она. – Убит… часовой… взять Туека… спасайте… миледи… вы… вы… здесь… нет… – Она рухнула вперед, голова ударилась о камень. Лето пощупал пульс на виске. Исчез. Поглядел на пятно – закололи ударом в спину. «Кто же? – Он торопливо думал. – Она хотела сказать, что убит часовой? И Туек… Джессика послала за ним? Зачем?» Он стал подниматься на ноги. Шестое чувство успело предупредить его – он протянул руку к выключателю щита, но опоздал. Неожиданный удар отбросил его кисть в сторону. Он почувствовал боль: из рукава торчала игла, и онемение уже постепенно ползло вверх по руке. Мучительным усилием он приподнял голову и глянул вперед. Освещенный яркой плавучей лампой, в дверях генераторной стоял Юэ. Его лицо отсвечивало желтизной. За его спиной была тишина – генераторы безмолвствовали. «Юэ, – подумал Лето. – Он отключил силовое поле! Мы беззащитны!» Опуская в карман оружие с отравленными иглами, Юэ направился к нему. Лето понял, что еще в силах говорить, и выдохнул: – Юэ! Как? А потом яд дошел до ног, парализовав мышцы, и Лето осел на пол, скользнув спиной по каменной стене. Когда Юэ склонился над лежащим, лицо его было печальным, он тронул лоб Лето. Герцог почувствовал прикосновение… слабое… далекое. – Наркотик на игле подобран специально, – произнес Юэ. – Вы можете говорить, но я не советую этого делать. – Он поглядел в зал, снова нагнулся над Лето, вытащил иглу, отбросил ее в сторону. Игла еле слышно звякнула о камни. «Это же невозможно, – подумал Лето. – Юэ подвергнут обработке». – Как? – шепнул герцог. – Сожалею, дорогой герцог, но есть вещи более важные, чем это. – Он прикоснулся к алмазу, вытатуированному на лбу. – Я действительно не понимаю, как можно обойти блок пиретического сознания, но я хочу убить человека. В самом деле хочу. И меня ничто не остановит. Он поглядел на лежащего герцога: – Нет, дорогой Лето, не вас. Барона Харконнена. Я хочу убить барона. – Бар… он… Хар… – Пожалуйста, успокойтесь, мой бедный герцог. У вас осталось мало времени. Тот искусственный зуб, который пришлось вставить вам после аварии на Наркале, – следует заменить. Сейчас я лишу вас сознания и поменяю его на новый. – Он разжал ладонь и поглядел на что-то, лежащее на ней. – Точная копия, сердцевина выполнена в виде нерва. Он пройдет все детекторы, даже быстрого сканирования. Но если вы прикусите его, оболочка разрушится. И если вы резко выдохнете, вас окружит облако смертоносного яда. Лето глядел на Юэ, в его сумасшедшие глаза. На лбу и подбородке доктора выступили капли пота. – Вы умрете скоро, мой бедный герцог. Но перед смертью вы увидите барона. Он будет считать, что вы одурманены наркотиками и не можете напасть на него. Конечно, именно так все и будет, вас даже свяжут. Но нападать можно и со связанными руками. И вы не забудете про зуб. Про зуб, герцог Лето Атрейдес. Вы не забудете про зуб. Старый доктор клонился все ниже и ниже. Наконец в сужающемся поле зрения Лето остались лишь его лицо и вислые усы. – Зуб, – бормотал Юэ. – Почему? – шепнул Лето. Юэ встал на колено возле герцога. – Я продался дьяволу – барону. Я должен убедиться, что он выполнил свою часть сделки. Когда я увижу его, я пойму. Когда я взгляну на него, я все пойму. Но я не могу увидеться с ним просто так. И вы – это плата, мой бедный герцог. Я пойму, когда увижу его. Моя бедная Уанна кое-чему научила меня: в том числе видеть правду, когда велика ставка. Я не всегда могу это, но, когда я увижу барона, – я все пойму. Лето попытался поглядеть на зуб в руке Юэ. Он чувствовал, что попал в какой-то кошмар… этого не могло быть… Алые губы Юэ сложились в гримасу: – Меня-то не подпустят близко к барону. Тогда бы я сделал все сам. Нет. Меня не подпустят близко. Но вы… Ах да! Вы и есть мое оружие! Уж вас-то он захочет разглядеть поближе… позлорадствовать, насладиться. Биение мускула на левой щеке Юэ почти загипнотизировало герцога. Щека все дергалась, пока доктор говорил. Юэ наклонился поближе: – И вы, мой добрый герцог, мой драгоценнейший герцог, должны помнить про зуб. – Он показал его лежащему, зажав между большим и указательным пальцами. – Лишь это остается вам. Рот Лето шевельнулся, слабо прозвучало: – Не хочу. – Ах-х, нет! Нельзя отказываться! За эту небольшую услугу я спасу вашу женщину и сына. Кроме меня, этого не сделает никто. Их можно доставить в такое место, куда не попадет ни один Харконнен. – Как… их… спасти? – шепнул Лето. – Будет подстроена их смерть, потом Джессику и Пола укроют среди людей, хватающихся за нож при одном упоминании имени Харконненов, – людей, которые так ненавидят Харконненов, что сожгут стул, на котором сидел один из них, посыпят солью землю, по которой ходили люди барона. – Он тронул Лето за щеку. – Челюсть еще чувствуете? Герцог понял, что не в силах ответить. Он ощущал, что его тянут за руку, увидел пальцы Юэ с герцогской печатью в них. – Передам Полу, – сказал Юэ, – сейчас вы потеряете сознание. Прощайте, мой бедный герцог. При следующей встрече у нас не будет времени для разговора. Холод и онемение ползли по челюсти Лето, по щекам его. Темный зал сузился в точку, в центре которой шевелились алые губы Юэ. – Помните про зуб! – шипел Юэ. – Зуб! Следует изучать недовольство. Трудные времена и угнетение необходимы, чтобы народ наращивал психологические мускулы. Принцесса Ирулан. «Избранные изречения Муад'Диба» Джессика проснулась во тьме, ощущая нечто в обступившей ее тишине. Она не могла понять, почему так скованы ум и тело. Коготки страха забегали по коже вдоль нервов. Она было захотела сесть и включить свет, но что-то удержало ее.