Во рту… какой-то странный привкус. Шлеп – шлеп – шлеп – шлеп! Звук доносился откуда-то из тьмы. Откуда-то. Ожидание тянулось, прерываемое лишь крохотными движениями – на волосок, на иголку. Она стала ощущать свое тело, путы на руках и лодыжках и кляп во рту. Она лежала на боку, руки связаны за спиной. Она попробовала их растянуть – веревки были из кримскелла, при движении они лишь туже затягивались. Теперь она вспомнила. Во тьме ее спальни кто-то шевельнулся, что-то мокрое и пахучее упало на лицо, закрыв рот и нос. Ее ухватили за руки. Она вздохнула – один лишь вздох – и ощутила запах наркотика. Сознание уплыло далеко, оставив ее в черной ужасающей тьме. «Вот так, – подумала она. – Как просто можно справиться с Бинэ Гессерит… Нужен один лишь предатель. Хават был прав». Она заставляла себя не давить на путы. «Я не в собственной спальне, – поняла она. – Меня отнесли куда-то». Медленно, усилием воли она возвратила себе внутреннее спокойствие. Ощутила запах собственного пота, химические соединения страха в нем. «Где Пол? – спросила она себя. – Мой сын! Что они сделали с ним?» Спокойствие. Она заставила себя успокоиться, следуя древним правилам. Но ужас не исчезал. «Лето! Где ты, Лето?» Тьма начинала рассеиваться. Появились тени. Они обрели измерения, сознание возвращалось. Свет. Полоска под дверью. «Я на полу». Ходят люди. Через пол она ощущала отзвуки шагов. Джессика подавила в себе воспоминание об испытанном ужасе: «Остается сохранять спокойствие, ждать и быть готовой. У меня может оказаться только один шанс». Усилием воли она снова заставила себя успокоиться. Непривычное громыхание в груди улеглось, сердцебиение теперь помогало отсчитывать время. Она предположила: «Я была без сознания около часа». Потом закрыла глаза, сфокусировав сознание на приближающихся шагах. Четверо. Она определила это по различиям в походке. «Я должна притвориться, что еще не пришла в сознание». – Она расслабленно припала к холодному полу, проверяя готовность тела, когда дверь отворилась и на веки ее упал свет. Шаги приближались. Кто-то уже стоял над нею. – Вы не спите, – прогремел над ней басовитый голос. – Не притворяйтесь. Она открыла глаза. Над ней высился барон Владимир Харконнен. Она узнала и помещение – комнату в подвале, где спал Пол, постель его была у стенки. Охрана внесла плавучие лампы и разместила их у открытой двери. Их ослепительный блеск мучил ее привыкшее к темноте зрение. Она глянула вверх, на барона. На нем был желтый плащ с капюшоном, вздымающийся буграми в тех местах, где находились гравипоплавки. Жирные щеки херувима выступали под черными паучьими глазами. – Время действия наркотика было рассчитано, – прогромыхал он, – мы знали с точностью до минуты, когда вы очнетесь. «Как это возможно? – удивилась она. – Для этого надо знать мой точный вес, метаболизм, мое… Юэ!» – Какая жалость, что вы должны оставаться с кляпом во рту, – произнес барон. – У нас получился бы интересный разговор. «Это мог быть только Юэ, – подумала она. – Но как?» Барон глянул через плечо на дверь: – Входи, Питер. Она никогда не видела человека, который вошел и встал рядом с бароном, но и лицо его было ей знакомо, и сам человек. Питер де Врие, ментат, ассасин. Она вглядывалась в него – ястребиные черты, абсолютно синие глаза. Он мог бы оказаться уроженцем Арракиса, но и движения его, и поведение говорили ей, что это не так. И плоть его была густо пропитана водой. Он был высок, худощав, в нем чувствовалось нечто женственное. – Как прискорбно, что мы не можем переговорить, дорогая леди Джессика, – сказал барон, – приходится считаться с вашими возможностями. – Он поглядел на ментата. – Не так ли, Питер? – Как вам угодно, барон. Его тенорок холодом прокатился по позвоночнику. Она никогда не слышала столь леденящего душу голоса. Для слуха, обученного уловкам Бинэ Гессерит, этот голос просто кричал о своем хозяине: убийца! – У меня есть сюрприз для Питера, – произнес барон. – Он пришел сюда за наградой, за своей долей: за вами, леди Джессика. Но я хочу доказать ему, что он вовсе не хочет вас. – Вы играете со мной, барон? – улыбнулся в ответ Питер. Глядя на эту улыбку, Джессика удивилась, почему барон немедленно не пытается чем-нибудь защититься от ментата. А потом поправила себя: «Для барона сокрыт смысл. Он не прошел обучения». – Питер во многом наивен, – объявил барон. – Он даже не отдает себе отчета, каким смертельно опасным созданием являетесь вы, леди Джессика. Но я покажу ему, что его желание – пустое безрассудство и риск. – Барон улыбнулся ментату, лицо которого застыло в маске ожидания. – Я-то знаю, чего добивается Питер на самом деле, – он добивается власти. – Вы обещали, что она достанется мне, – произнес Питер. Леденящий душу тенор потерял часть внутреннего спокойствия. Услышав угрозу в голосе этого человека, Джессика не смогла сдержать дрожи: «Как сумел барон сделать из ментата такое животное?» – У тебя есть выбор, Питер. – Какой? Барон щелкнул жирными пальцами. – Ты получаешь эту пленницу и удаляешься с ней из Империи в ссылку, либо остаешься править герцогством Атрейдесов на Арракисе от моего имени. Паучьи глаза барона с жадностью впились в лицо Питера. – Ты будешь здесь герцогом во всем, кроме титула, – сказал барон. «Значит, мой Лето умер», – подумала Джессика и подавила рыдание. Барон не отводил глаз от ментата. – Пойми же, наконец, себя, Питер. Ты добиваешься ее лишь потому, что она была женщиной герцога, символом его власти… прекрасным, полезным, превосходно подготовленным для этой роли. Но герцогство, Питер, целое герцогство! Это не символ. Это реальность. Обладая им, ты будешь обладать не одной женщиной… Куда более… – Вы не шутите с Питером? Барон обернулся с той танцующей легкостью движений, которую обеспечивали туше гравипоплавки. – Шучу? Я? Помни… я отказываюсь от мальчишки. Ты слышал, что предатель говорил о подготовке этого парня. У них есть общее… Оба, и мать и сын, смертельно опасны. – Барон улыбнулся. – Мне пора идти. Я сейчас пришлю охранника, которого приберег именно для этого случая. Он глух, как камень. Ему приказано сопровождать вас, если ты предпочтешь ссылку. Если он заметит, что она сумела подчинить тебя, то сможет справиться с нею. Он не позволит тебе вынуть у нее изо рта кляп, пока вы еще на Арракисе. Если же ты решишь остаться… он знает, как поступать и в этом случае. – Вам нет нужды выходить, – выговорил Питер. – Я уже решил. – Ах-х! – фыркнул барон. – Такое быстрое решение может означать лишь одно… – Я выбираю герцогство, – сказал Питер. А Джессика подумала: «Разве Питер не понимает, что барон лжет ему? Впрочем, что он видит, калека-ментат?» Барон поглядел на Джессику: – Ну разве не удивительно, что я так знаю Питера! Я заключил пари со своим главным оружейником, что Питер поступит именно так. Хах! Ну, я ухожу. Так много лучше, ах-х, так много лучше! Вы понимаете меня, леди Джессика? Я не держу зла на вас. Это всего лишь необходимость. Так будет лучше… Да. Я не стану приказывать убить вас. И когда меня спросят об этом, мой голос будет правдив. – Значит, вы оставляете это решение мне? – спросил Питер. – Охранник, которого я пришлю, будет исполнять твои приказы, – сказал барон. – Что бы ты ни сделал, сделаешь ты сам. – Он глядел на Питера. – Да. На моих руках не будет крови. И ты дождешься, пока я уйду, прежде чем приступишь к необходимому. Да. Ну… ах да. Хорошо. «Он боится допроса у ясновидящей, – подумала Джессика. – Какой же? Ах да, Преподобной Матери Гайи Елены Мохайем, конечно! И если он знает, что будет отвечать на ее вопросы, значит, замешан и сам Император. Ах, бедный мой Лето!» Последний раз глянув на Джессику, барон повернулся и вышел. Она следила за ним, думая: «Преподобная Мать так и говорила мне – слишком могучий противник». Вошли два харконненских солдата. За ними следовал еще один, с изуродованным шрамами лицом, он остановился в дверях, взяв на изготовку бластер. «Он глух, – поняла Джессика, взглянув на него, – барон знает, что любого другого я могу подчинить Голосом». Покрытый шрамами посмотрел на Питера: – Мальчишка за дверью на носилках. Каковы будут приказы?