Сражаясь с пультом управления топтера, Пол вдруг заметил, что разум его перебирает тесно переплетенные вокруг аппарата силы бури. Сверхментатское восприятие позволило за доли секунды рассчитать пылевые фронты, порывы ветра, турбулентность, случайные вихри. Изнутри кабина озарялась лишь сердитым светом циферблатов приборов. Светло-коричневый поток непроницаемым полотном занавешивал окна кабины, но внутренним зрением Пол уже начинал прозревать сквозь этот занавес. «Надо дождаться нужного вихря», – думал он. Он уже давно успел заметить, что сила бури ослабевает, но топтер еще сильно трепало. Он поджидал, когда придет нужное завихрение. Резкий толчок возвестил наконец об этом. Пол бесстрашно развернул аппарат влево. Джессика заметила маневр по указателю крена. – Пол! – взвизгнула она. Вихрь крутил их, вертел, переворачивал. И вдруг, словно щепку или муху, пыльный столб всосал их и выбросил вверх, к свету второй луны, серебрившей бурлящую пыль под собою. Поглядев вниз, Пол заметил четко обрисованный пылью вихрь горячего воздуха, извергнувший их. Стена взвихренного песка неслась по пустыне словно река, все дальше и дальше… – Вырвались… – прошептала Джессика. Пол вывел топтер из потока пыли, оглядывая ночное небо. Аппарат мерно взмахивал крыльями. – Ускользнули, – проговорил он. Сердце Джессики бешено колотилось. Глядя на уходящее облако, она заставила себя успокоиться. Чувство времени говорило, что в центре тесного сплетения элементарных сил они пробыли почти четыре часа, но для какой-то части ее существа полет длился целую жизнь. Она чувствовала себя заново родившейся. «Как в литании, – подумала она, – мы обратились к буре лицом и не сопротивлялись. Буря прошла над нами и в нас. Но мы остались». – Не нравится мне шум крыльев, – сказал Пол. – Они явно повреждены. Скрежет неровных взмахов словно отдавался в рукоятках под его пальцами. Из бури, из облака пыли они вылетели, однако в своих видениях он не предугадывал, что будет дальше. Но они спаслись, и Пола знобило, словно его вот-вот посетит озарение. Он поежился. Ощущение было и магнетическое, и ужасающее; он осознал, что ему нестерпимо хочется понять, что именно вызвало нервную дрожь ожидания. Частично причиной была насыщенная специей пища Арракиса. Но ему казалось, что и в литании крылось нечто, как будто слова ее имели собственную силу. – Я не должен бояться… Причина и следствие: он уцелел вопреки грозившим ему силам, и вот-вот накатит на него нечто… этого не было бы без магии литании. В сознании вспыхнули строчки из Оранжевой Католической Библии: «Каких чувств нам не хватает, чтобы видеть или слышать другой, окружающий нас мир?» – Там скалы, – сказала Джессика. Пол сфокусировал все внимание на быстро кренившемся топтере. Выравнивая машину, он тряхнул головой, пытаясь сосредоточиться. Посмотрев вперед и направо, куда указывала его мать, он заметил выступившие из песка черные скалы. Ветер трепал его брюки вокруг лодыжек, вздымая пыль в кабине. Где-то внизу буря проела дыру… – Лучше садись на песок, – сказала Джессика, – при торможении могут переломиться крылья. Он кивнул ей туда, где зализанные песком скалы в лунном свете подымались над дюнами: – Сяду как можно ближе к ним, проверь, как ты пристегнута. Она повиновалась, размышляя: «У нас есть вода и конденскостюмы. Если мы найдем пищу в пустыне, то можем сколько-нибудь продержаться. Фримены здесь живут. Что могут они, сумеем и мы». – Сразу, как только остановимся, беги к скалам, – сказал Пол. – Я возьму ранец. – Бежать? – переспросила она и тут же понимающе кивнула: – Черви. – Друзья наши, черви, – поправил он ее, – они получат этот топтер. И следов нашего приземления не останется. «Как точно он рассуждает», – подумала она. Они планировали все ниже… ниже… Под крылом мелькали тени дюн и скал. С мягким толчком топтер задел гребень дюны, скользнул над долиной, врезался в гребень, другой. «Тормозит о песок», – поняла Джессика и с восхищением отметила его уверенность. – Держись! – предупредил Пол. Он нажал на тормоз, расправляя крылья, сперва мягко, потом сильнее и сильнее. Крылья изогнулись, подъемная сила их уменьшалась все быстрее и быстрей. В поредевших перьях посвистывал ветер. Вдруг ослабленное бурей левое крыло резко вывернулось внутрь и вверх, хлопнуло по борту топтера. Аппарат перевалил через гребень дюны, заваливаясь налево, закувыркался по склону вниз и зарылся носом в противоположную дюну, вздымая каскады песка. Они остановились, аппарат повалился на левый поврежденный бок, правое крыло задралось вверх, к звездам. Отстегнув пряжки ремней, Пол перегнулся через мать и распахнул дверь. В кабину хлынул песок, принесший с собой сухой запах горячего кремня. Пол схватил с заднего сиденья ранец, отметил, что Джессика уже отстегнулась. Встав сбоку на правое кресло, она выбралась на металлическую обшивку аппарата. Пол последовал за ней, не выпуская лямок ранца из рук. – Беги! – скомандовал он. Он показал ей на поверхность дюны, в сторону выступающей над нею источенной песком каменной башни. Спрыгнув с топтера, то и дело оступаясь, Джессика побежала вверх, к гребню. Она слышала, как за спиной тяжело дышал Пол. – Вдоль гребня, – приказал Пол, – там быстрее бежать. Они направились к скалам, песок под ногами осыпался. Теперь до них донесся новый, постепенно усиливающийся звук: смесь шепота, шипения, сухого шороха. – Червь! – сказал Пол. Звук приближался. – Быстрее! – крикнул Пол, задыхаясь. Первый выступ скалы, словно пляж, вдающийся в песок, был перед ними метрах в десяти, когда они услышали за спиной треск и скрежет металла. Пол перекинул ранец в правую руку, держа его за ремни. Тот хлопал его по ноге. Другой рукой он ухватился за мать. Они лезли вверх по вздымающейся скале, по засыпанной щебенкой поверхности проточенного ветром изогнутого канала, сухой воздух царапал горло. – Я больше не могу бежать, – выдохнула Джессика. Пол остановился и, втолкнув ее в расселину, обернулся, чтобы глянуть в пустыню. Скалистый островок в пустыне огибала движущаяся гора, на поверхности которой рябили песчаные волны… гребень ее был почти на уровне глаз Пола… в километре. За ней дюны были будто сглажены… след петлей охватывал то место пустыни, где они только что бросили сломанный орнитоптер. Там, где побывал червь, не осталось даже следов летательного аппарата. Длинный холм направился обратно в пустыню, пересек собственный след, засновал из стороны в сторону. Наконец тварь окончательно отвернула от скал и по изогнутой линии устремилась к горизонту. Они прислушивались, пока шум движения червя не растворился в шелесте падающего вокруг песка. Глубоко вздохнув, Пол глянул на посеребренные луной каменные башни и произнес слова из «Китаб аль-Ибар»: – «Путешествуй ночью, а днем отдыхай в черной тени». Он поглядел на мать. – Осталось еще несколько ночных часов, ты можешь идти? – Подожди немного. Пол спустился на скалистый выступ, закинул ранец на плечи, подтянул ремни и достал паракомпас. – Скажи, когда будешь готова. Оторвавшись от скалы, она почувствовала, как возвращаются к ней силы. – Куда? – Туда, к хребту, – показал он. – В глубокую пустыню, – сказала она. – В пустыню фрименов, – прошептал Пол. И он замер, вспомнив странное место, которое привиделось еще на Каладане в одном из пророческих снов. Эта пустыня была знакома ему. Но все здесь было как-то не так, чуть иначе. Изображение, запечатленное в памяти, не совсем совпадало с реальным. Реальность словно была тогда повернута к нему под иным углом. «В том видении с нами был Айдахо, – вспомнил он. – Но теперь Айдахо мертв». – Смотришь, каким путем нам пойти? – спросила Джессика, неправильно поняв причину его нерешительности. – Нет, – сказал он. – Ты готова? Он пошевелил плечами под лямками и направился вперед выточенной песком в скале расщелиной. Она вела на залитую лунным светом каменную поверхность, уступами уходящую на юг.