– Разве ты слышал от меня такие слова? Я просто хочу, чтобы ты знал: у нас контракт с Гильдией. Они требуют от нас осторожности. А погубить врага можно и по-другому. – Ах-х. – Действительно, ах. Если ты хочешь разоблачить эту ведьму… действуй. Но я предупреждаю: скорее всего ты опоздал… И еще – мы сомневаемся в том, что именно она повинна в предательстве. – Хават ошибался редко. – Но он допустил, чтобы его взяли в плен бандиты барона. – Ты думаешь, что предатель – он? Туек пожал плечами: – Вопрос чисто теоретический. Мы думаем, что ведьма мертва. Так, по крайней мере, считают сами Харконнены. – Похоже, ты неплохо осведомлен о том, что известно барону. – Так, одни намеки и предположения… слухи и догадки. – Со мной семьдесят четыре человека, – сказал Холлик. – Если ты серьезно хочешь, чтобы мы перешли к тебе на службу, у тебя должны быть весомые доказательства гибели герцога. – Мои люди видели его тело. – И мальчика тоже… юного господина Пола? – Холлик попытался сглотнуть, но что-то комом застряло в горле. – В соответствии с самыми последними сообщениями, он вместе с матерью пропал в песчаной буре. Скорей всего, от них не разыщут и косточки. – Значит, и ведьма мертва… все погибли. Туек кивнул: – А Тварь Раббан, как говорят, вновь примет здесь бразды правления. – Граф Раббан с Ланкивейла? – Да. Холлику не сразу удалось погасить в себе ярость, грозившую лишить его самообладания. Тяжело дыша, он проговорил: – У меня с Раббаном давние счеты. Я не отплатил еще ему за гибель семьи. – Он тронул шрам на щеке. – И за это украшение. – Не следует поспешно ставить на карту все, чтобы расквитаться, – сказал Туек. Он хмурился, следя, как вздулись желваки на скулах Холлика, не отрывая глаз от полуприкрытых веками глаз менестреля. – Знаю я… знаю, – глубоко вздохнул Холлик. – Ты и твои люди, вы можете заработать на дорогу с Арракиса, послужив нам. Найдется много мест. – Я освобождаю своих людей от всех обязанностей, они могут выбирать сами. Но если Раббан здесь – сам я остаюсь. – Я сомневаюсь, что мы согласимся на это, если твое настроение не изменится. Холлик поглядел на контрабандиста: – Ты сомневаешься в моем слове? – Не-е-е-т… – Ты спас меня от Харконненов. Я преданно служил герцогу Лето по той же причине. Я остаюсь на Арракисе – с тобой… или с фрименами. – Мысль задуманная и мысль высказанная – две разные вещи, сказанное слово имеет силу, – произнес Туек. – Может статься, ты найдешь грань между жизнью и смертью слишком острой… и быстрой, если окажешься среди фрименов. Холлик на мгновение прикрыл глаза, чувствуя, как его одолевает усталость. – «Где Господь, который… вел нас по пустыне, по земле пустой и необитаемой?..» – пробормотал он. – Не торопись, и день твоей мести настанет, – сказал Туек. – Торопливость придумал шайтан. Успокой свою печаль, у нас для этого есть все необходимое. Три вещи успокаивают сердце – вода, зелень травы и красота женщин. Холлик открыл глаза. – Я бы предпочел купаться в крови Раббана Харконнена. – Он перевел взгляд на Туека. – Так ты думаешь, такой день настанет? – К твоему будущему, Гарни Холлик, я почти не имею отношения… Могу лишь помочь провести твое сегодня. – Тогда я принимаю твою помощь и остаюсь до того дня, когда ты прикажешь мне отомстить за твоего отца и всех остальных, кто… – Слушай меня, воин, – сказал Туек. Он перегнулся через стол, голова его втянулась в плечи, он не отрывал напряженного взгляда от Холлика. Лицо контрабандиста вдруг стало похожим на источенный непогодой камень. – За воду моего отца я отплачу сам… своим собственным лезвием. Холлик глядел на Туека. В эту секунду контрабандист напомнил ему герцога Лето, смелого, уверенного в своем положении и поступках предводителя. Действительно, словно герцог… до Арракиса. – Хочешь ли ты, чтобы мое лезвие было рядом с твоим? – спросил Холлик. Туек откинулся назад, молча вглядываясь в лицо Холлика. – Ты видишь во мне только воина? – поинтересовался Холлик. – Из всех лейтенантов герцога уцелел только ты один, – сказал Туек. – Враг подавлял, но ты отыгрывался… и победил. Как мы побеждаем Арракис. – А? – Пока мы все покорны барону, Гарни Холлик, – сказал Туек, – наш враг – Арракис. – А врагов бьют поодиночке, не так ли? – Так. – Не таким ли путем пошли и фримены? – Быть может. – Ты сказал, что жизнь среди фрименов может показаться мне слишком жесткой. Только ли потому, что они живут в пустыне, на открытом просторе? – Кто знает, где живут фримены? Для нас Центральное плато – ничейная земля. Но я хотел бы еще поговорить о… – Мне говорили, что Гильдия избегает водить специевые лихтеры над пустыней, – сказал Холлик. – Но, по слухам, сверху, если знаешь, где искать, видны клочки зелени. – Слухи! – фыркнул Туек. – Или будешь выбирать между мной и фрименами? Мы живем в безопасности, наш ситч вырезан в скале, у нас есть собственные укромные котловины. Мы ведем жизнь цивилизованных людей. А фримены – просто шайка оборванцев, что ищут для нас специю. – Но они убивают Харконненов. – А ты не хочешь узнать, каков результат? До сих пор их травят, словно животных, бластерами, потому что у них нет силовых щитов. Их вырезают. Почему? Потому что они убивали Харконненов. – Разве они убивали только Харконненов? – спросил Холлик. – Что ты имеешь в виду? – Ты не слыхал, что среди Харконненов были сардаукары? – Тоже слухи. – Но погром… на барона это не похоже. Погром расточителен. – Я верю тому, что видел собственными глазами, – сказал Туек. – Выбирай, воин. Тебе я обещаю убежище и шанс пролить ту кровь, которой мы оба жаждем. Будь в этом уверен. Фримены предоставят тебе лишь возможность вести жизнь гонимого. Холлик колебался, угадывая мудрость и сочувствие в словах Туека, причину собственной нерешительности он не мог понять. – Верь в свои способности, – сказал Туек. – Кто принимал решение, выведшее твой отряд из битвы? Ты. Решай. – Надо решать, – согласился Холлик. – Так ты уверен, что герцог и его сын мертвы? – Харконнены уверены в этом. А там, где речь идет о подобных вещах, я склонен им доверять. Угрюмая улыбка тронула губы Холлика. – Но ни в чем более доверять им я не собираюсь. Надо решать, – повторил Холлик. Он протянул вперед правую руку вверх ладонью, прижав к ней в традиционном жесте большой палец. – Предлагаю тебе мой меч. – Принимаю.