Тук! Тук! Тук! Тук! «Новая колотушка!» – подумал Пол. Она загрохотала справа. Дрожь пробежала по телу червя. Он оседал все глубже и глубже в песок. Аркой высилась теперь над песком пасть, словно вход в тянущийся под дюнами туннель. Зашипел песок. Тварь заползла еще глубже, повернулась боком и отступила. Осыпающийся гребень потянулся обратно, в седловину между дюн. Шагнув из трещины, Пол следил, как песчаная волна уползала в пустыню на зов другой колотушки. Джессика последовала за ним, прислушиваясь. Тук… тук… тук… тук. Наконец звук прекратился. Пол нащупал трубку в конденскостюме, выпил воды. Джессика глядела на него, не в силах прийти в себя после пережитого ужаса. – Он точно ушел? – прошептала она. – Его позвали, – отвечал Пол. – Фримены. Самообладание возвращалось к ней: – Он так огромен! – Поменьше того, что сожрал наш топтер. – Ты уверен, что это были фримены? – Они воспользовались колотушкой. – Зачем им помогать нам? – Может быть, они не помогали… просто позвали червя. Ответ маячил на краю его сознания, но не шел на язык. Он чувствовал какую-то связь происходящего с телескопическими крючковатыми палками в ранце – с крюками делателя. – Зачем им звать червя? – спросила Джессика. Страх дыханием своим прикоснулся к его разуму, и он заставил себя отвернуться от матери, поглядеть вверх. – Хорошо бы забраться туда еще до рассвета, – показал он. – Три шеста мы миновали, впереди еще несколько. Она посмотрела по направлению его руки, заметила торчавшие в скале источенные ветром шесты и тень узкого карниза, загибавшегося к расщелине наверху. – Ими отмечен путь на утес, – сказал Пол. Он забросил на плечи рюкзак, подошел к основанию карниза и начал подниматься. Джессика передохнула, набираясь сил, потом последовала за ним. Они карабкались вверх, следуя вехам, пока карниз не сузился в узкую полку, уходящую в темное ущелье. Пол нагнулся вперед, чтобы заглянуть во тьму. Он чувствовал под ногами твердую скалу, но заставлял себя из осторожности медлить. В ущелье царила сплошная тьма. Она уходила вверх, к самым звездам. До ушей доносились вполне мирные, обычные звуки: тихий шелест песка, возня насекомых, топот убегающего зверька. Он проверил тьму перед собою ногой. Скала была покрыта песком. Медленно, дюйм за дюймом он обогнул угол, знаком поманил за собой мать. Ухватив ее за край одеяния, помог ей обойти выступ. Оказавшись между двух стен в свете звезд, они огляделись. Мать казалась Полу смутной серой дымкой неподалеку. – Если бы можно было рискнуть зажечь фонарь, – проговорил он. – Помимо зрения есть и другие чувства, – отвечала она. Скользнув ногой вперед, Пол перенес на нее вес, попробовал другой, встретил препятствие. Он поднял ногу, нащупал ступеньку, поднялся. Подавшись назад, он поймал руку матери и потянул ее за собой. Еще ступенька. – Скорее всего, лестница идет до самой вершины, – шепнул он. «Невысокие ровные ступени, вне сомнения, дело рук человека», – решила Джессика. Она следовала за Полом, нащупывая ступени. Скалы сужались, наконец, они почти коснулись ее плеч. Лестница закончилась небольшим ущельем около двадцати метров длиной, ровная подошва его выходила в узкую, залитую лунным светом котловину. Ступив в нее, Пол шепнул: – Что за дивное место! Джессика, молча соглашаясь, смотрела из-за его плеча. Несмотря на усталость, зуд от трубок и нософильтров, тесноту конденскостюма, несмотря на страх и жгучую потребность в отдыхе, красота этой котловины тронула ее душу, она остановилась в восхищении. – Прямо сказочная страна, – прошептал Пол. Джессика кивнула. Перед ними простиралась плантация пустынных растений – кустов, кактусов… В лунном свете трепетали листья. Кольцо скал темнело слева и серебрилось по правую руку. – Дело рук фрименов, – сказал Пол. – Чтобы столько растений выжило здесь, требуется много людей, – согласилась она и, сняв колпачок с трубки кармана-уловителя, втянула в себя воду. Теплая, пресная влага смочила горло. Она отметила, как несколько глотков сразу освежили ее. Когда она надевала колпачок обратно, под ним хрустнул песок. Что-то шевельнулось, обратив на себя внимание Пола, справа внизу, на дне котловины под ними. Сквозь заросли кустов и травы открывался клинышек каменистой песчаной почвы, а на нем – прыг-скок, прыг, перепрыг – копошились крошечные зверьки. – Мыши! – шепнул он. Прыг-скок-скок! Они то исчезали в тени, то появлялись вновь. Мелькнула безмолвная тень… раздался отчаянный писк, захлопали крылья – и серым призраком крупная птица взлетела, сжимая в когтях темный комочек. «Очень полезное напоминание», – подумала Джессика. Пол вглядывался в открывшуюся котловину. Вздохнул, почувствовал сочащийся во тьме густой острый запах шалфея. «Пернатый хищник показал нам еще один путь из пустыни», – подумал он. Во впадине внизу наступила такая тишь, что казалось, можно услышать, как белая луна молоком обливает стоящие на страже сагуаро и акарсо. Тихий плеск лучей звучал здесь музыкой, первозданной гармонией Вселенной. – Надо поискать место, где удобнее поставить палатку, – сказал он. – Завтра можем попытаться отыскать фриме… – Незваные гости обычно жалеют о встрече с фрименами! Тишину разрубил тяжелый мужской голос, донесшийся откуда-то сверху и справа. – Пожалуйста, не бегите, чужаки, – продолжил голос, едва Пол пошевелился, чтобы укрыться в проходе. – Не расходуйте влагу ваших тел понапрасну. «Им нужна влага нашей плоти», – подумала Джессика. Мышцы ее, забыв усталость, не выдавая перемены ни единым движением, обрели боевую готовность. Она с точностью определила положение говорившего и подумала: «Каковы! Даже я не услышала, как они подошли!» И тут же поняла, что шаги обладателя этого голоса оказались неслышными потому, что звуки их были естественны для пустыни. От гребня слева донесся иной голос: – Побыстрее, Стил. Забирай их воду – и пошли. До рассвета осталось недолго. Менее подготовленный к опасностям, чем мать, Пол покраснел, вспомнив, что, пусть на мгновение, попытался бежать, что опять запаниковал, невзирая на все обучение. Он заставил себя припомнить правило Бинэ Гессерит: расслабиться, затем перейти в псевдорасслабление, а потом – вспышка, взрыв, удар в нужном направлении. И все-таки он чувствовал страх. Было темное время, слепое… такого будущего он не видел: вокруг лихие фримены, которым нужна лишь вода двух не прикрытых щитами тел. Религиозная традиция фрименов явилась основой того, что мы называем отныне «Опорой Вселенной»: ее Квизара Тафвид теперь среди нас со всеми законами, доказательствами и пророчествами. Они приводят с собой мистическое озарение Арракиса, для глубинной красоты которого характерна трогательная старинная музыка, несущая на себе печать нового пробуждения. Кто из нас не слышал «Гимн сердца», кто не был глубоко растроган им? Я избороздил стопами пустыню До дрожавших вдали миражей. Жаждал славы, искал опасности. Я бродил равнинами Аль-Кулаба