Чани протянула трубку Джессике и сказала: – Вот Живая Вода, вода, которая больше воды… имя ее Кан-вода, что освобождает душу. Если ты можешь быть Преподобной Матерью, она откроет тебе всю Вселенную. А теперь, как решит Шай-Хулуд. Обязанности перед Полом и нерожденным ребенком разрывали Джессику пополам. Она понимала, что ради Пола ей следует принять трубку и отпить из мешка, но едва она наклонилась, чувства предупредили ее об опасности. Запах содержимого мешка отдавал горечью и напоминал запахи известных ей ядов, но и отличался от них. – Теперь ты должна отпить из бурдюка, – сказала Чани. «Назад пути нет», – напомнила себе Джессика. Но во всей науке Дочерей Гессера не отыскала она того, что могло бы помочь ей в этот момент. «Что это? – спросила она сама у себя. – Хмельное питье? Наркотик?» Она склонилась над мешком, вдохнула запах коричных эфиров, припомнила опьяненного Дункана Айдахо. Взяв трубку в рот, она сделала малюсенький глоток. Влага отдавала специей, язык слегка пощипывало. Чани нажала на кожаный бурдюк. Рот Джессики наполнился жидкостью, которую она проглотила прежде, чем успела что-нибудь осознать, и попыталась сохранить внешнее спокойствие и достоинство. – Малая смерть страшнее самой смерти, – произнесла Чани, не отрывая взгляда от Джессики. И Джессика глядела на нее, не выпуская трубки изо рта. Она пробовала вкус содержимого глоткой, нёбом, ощущала запах ноздрями… он отдавался в скулах, в глазах… приятное, сладкое пощипывание. Прохлада. И вновь Чани влила жидкость в ее рот. Тонкий вкус. Джессика вглядывалась в лицо Чани… прелестный эльф… заметны отцовские черты, еще не огрубленные временем. «Они дали мне наркотик, – подумала Джессика. – Он так непохож на любой из известных мне наркотиков, хотя в ходе обучения Бинэ Гессерит я испробовала множество различных составов!» Черты Чани стали теперь столь четки, словно откуда-то на них брызнул ослепительный свет. Наркотик. Вокруг Джессики кружилось молчание. Каждым волокном собственного тела чувствовала она, что с ней происходят глубочайшие перемены. Она казалась себе мыслящей точкой, меньше любой субатомной частицы, но подвижной и ощущающей окружающее. В какой-то миг откровения – словно вокруг отдернули занавес, – она поняла, что ощущает некое психокинетическое продолжение собственной сути. Она и была этой точкой, и не была ею. Она оставалась в пещере: вокруг нее были люди. Она ощущала всех: Пола, Чани, Стилгара, Преподобную Мать Рамалло. Преподобная Мать! В школе поговаривали, что некоторые не выживали при обряде посвящения в Преподобные Матери, что наркотик забирал их жизни. Все внимание теперь Джессика отдала Преподобной Матери Рамалло… и все вокруг остановилось, словно время для нее перестало течь. «Почему остановилось время?» – спросила она у себя. Ее окружали застывшие лица, плясавшая над головой Чани пылинка замерла. Ожидание. Ответ словно взорвался в ее мозгу – ее собственное время остановилось, чтобы дать ей возможность выжить. Она сфокусировала сознание на своем психокинетическом продолжении, заглянула внутрь и оказалась перед клеточной оболочкой, заключавшей в себя черноту, от которой она отшатнулась. «Вот оно, место, куда мы не смеем заглядывать, – подумала она, – место, о котором столь нерешительно упоминают Преподобные, место, куда может заглянуть лишь Квизац Хадерач». Поняв это, она почувствовала себя увереннее и вновь обратилась мыслью к психокинетическому продолжению, снова ощутив себя точкой, что ищет в глубине ее существа, где таится опасность. И она обнаружила ее – в проглоченном наркотике. Частицы его плясали в теле, столь быстрые, что даже ее застывшее время не могло остановить их… Пляшущие частички. Она начала узнавать знакомые структуры, атомные связи: вот атом углерода, вот спираль… молекула глюкозы. Перед ней оказалась целая цепь молекул, она узнала протеин… метил-протеиновое соединение. Ах-х-х! Что-то безмолвно прошелестело в ее сознании, когда она поняла природу яда. Психокинетическим зондом она прикоснулась к молекуле, переместила атом кислорода, добавила к связи еще один углеродный атом, переместила кислородную связь… водородную… Волна преобразования побежала по молекулам наркотика, ширясь вместе с поверхностью реакции. Застывшее время шелохнулось… она почувствовала движение вокруг себя. Протянутая от бурдюка трубка тронула ее рот, собрав каплю жидкости. «Чани собирается катализатором из моей слюны преобразовать яд в этом мешке, – подумала Джессика. – Зачем?» Кто-то помог ей сесть. Она увидела, что рядом с ней на покрытое ковром возвышение усадили Преподобную Мать Рамалло. Сухая ладонь тронула ее щеку. И в ее сознании появилась новая психокинетическая точка! Джессика попыталась оттолкнуть ее, но точка приближалась… все ближе. Они соприкоснулись! Это было словно предельное слияние двух людей. Не телепатия, нет, просто сознания их объединились. Она была теперь как бы одно целое со старой Преподобной Матерью. Но тут Джессика поняла, что Преподобная Мать вовсе не считает себя старой. Перед их общим внутренним взором предстала юная девушка, веселая духом и нежная сердцем. И в общем сознании эта девушка произнесла: «Да, такова я на самом деле». Джессика лишь слушала, но не могла ответить. «Скоро все свершится, Джессика», – сказал внутренний голос. «Должно быть, галлюцинация», – подумала Джессика. «Уж ты-то должна бы понимать, что это не так, – сказал внутренний голос. – Давай-ка быстрее, не сопротивляйся. Времени у нас мало. Мы… – Голос надолго умолк, потом продолжил: – Ты должна была сказать о своей беременности!» Теперь Джессика обрела собственный внутренний голос: «Почему?» «Наркотик преобразил вас обеих! Святая Мать, что мы наделали!» Джессика заметила, как в общем сознании что-то шевельнулось, увидела внутренним взором еще одну точку. Она металась, кружила… излучала один только ужас. «А сейчас собери силы, – сказал внутренний образ Преподобной Матери, – хорошо хоть, что ты понесла дочь… Мужской плод просто бы погиб от всего этого. А теперь осторожно… нежно… прикоснись к своей дочери. Стань ею. Поглоти страх… успокой ее силой и смелостью… но нежнее, нежнее…» Вторая точка теперь оказалась совсем близко, и Джессика заставила себя прикоснуться к ней. Ужас почти одолел ее. Она принялась бороться с ним единственным известным ей путем: «Я не должна бояться. Страх убивает разум… Страх убивает разум…» Литания вернула ей какое-то подобие спокойствия. Малая точка застыла рядом, излучая по-прежнему страх. «Слова здесь пока бессильны», – подумала Джессика. Она обратилась к основным эмоциям, излучая на точку тепло, любовь, уют и защиту. Ужас ослаб. И вновь проявилось присутствие Преподобной Матери, теперь их общее сознание стало тройным: два активных, третье рядом спокойно впитывало. «Меня подгоняет время, – произнес внутренний голос Преподобной. – Я должна многое передать тебе. И не уверена, сможет ли твоя дочь воспринять все это, не повредясь разумом. Но – да будет! Нужды племени важнее». «Что…» «Молчи и воспринимай». И жизнь Преподобной Матери начала прокручиваться в сознании Джессики. Словно лекция на сублиминальном проекторе в школе Бинэ Гессерит… только быстрее… как молния. Но… отчетливо. Она увидела все… Любовника – мужественного, бородатого, с темными фрименскими глазами, всю его силу и нежность – все промелькнуло в мгновение ока. У нее не оставалось времени думать, как воспримет все это плод, дочь, – она лишь сама воспринимала и запоминала. В разум Джессики потоком хлынули события: рождение, жизнь, смерть, пустяки и важные вещи – все в один момент. «Почему ручеек песчинок, с легким шелестом скользящий с утеса, застрял в ее памяти?» – удивлялась Джессика. И с опозданием она поняла, в чем дело. Старая женщина умирала и, умирая, переливала свое сознание в разум Джессики… так вода наполняет чашу. И когда сознание Преподобной растворилось в предродовом восприятии, Джессика еще следила за ним. Умирая в миг зачатия, Преподобная впечатала свою жизнь в памяти Джессики слившимися воедино словами.