– Ах, это нетерпение юности, – произнес барон. – Ну, тогда буду краток: приказываю прекратить эти глупые покушения на мою жизнь. А я обещаю тебе, когда почувствую, что ты созрел для этого, – сам отступлю в сторону, отрекусь в твою пользу. Буду советником, а ты станешь править. – Отречетесь ли, дядя? – Вижу, ты все считаешь меня дураком, – ответил барон, – и этот разговор только усиливает твою самоуверенность, а? Или ты думаешь, что я тебя прощу? Осторожнее, Фейд. Этот старый дурень прекрасно разглядел иглу в бедре мальчика. Легкий нажим… и готово! Иголка с ядом прямо в руке старого дурака! Ах-х, Фейд! Барон покачал головой, подумал: «Если бы не Хават… у него все получилось бы. Ну пусть мальчишка думает, что это я сам и уличил их. В какой-то мере это справедливо. Именно я спас Хавата от сардаукаров на Арракисе. А мальчишке следует с бо́льшим уважением относиться к моим способностям». Фейд-Раута молчал, невольно сомневаясь: «Можно ли ему верить? Неужели и впрямь отречется? А почему бы и нет? Однажды, уверен, я добьюсь своего, если только буду осторожен. Вечно жить он не будет. И, может быть, торопить его на тот свет глупо». – Вы говорите о сделке, – сказал Фейд-Раута. – И какие гарантии мы можем дать друг другу? – Иначе говоря, с какой стати мы станем доверять друг другу, да? – спросил барон. – Ну Фейд, что касается тебя, я приставлю Сафира Хавата следить за тобой. В таких вопросах я доверяю его способностям ментата. Ты меня понял? Что касается меня самого, придется тебе поверить на слово. Но я ведь не буду жить вечно, Фейд, не так ли? И тебе уже давно должно было прийти в голову, что мне известно кое-что, о чем ты и не подозреваешь. – Я-то дам клятву, но чем же ответите мне вы? – спросил Фейд-Раута. – Я оставлю тебя в живых, – коротко ответил барон. Фейд-Раута вновь поглядел на дядю: «Хават будет следить за мной! Интересно, что старик сказал бы, узнав, что именно Хават и подготовил интригу с гладиатором, стоившую ему жизни надсмотрщика? Быть может, решил бы, что я лгу, пытаюсь скомпрометировать Хавата. Нет, Хават – отличный ментат, он предвидел и этот момент». – Ну, и что ты скажешь? – спросил барон. – Что я скажу? Конечно же, я согласен. Про себя Фейд-Раута подумал: «Хават! Он ведет двойную игру… против нас… не так ли? Или он уже переметнулся в лагерь дяди, раз я не посоветовался с ним… в сегодняшней попытке покушения с помощью этого юнца». – Ты не сказал еще, что думаешь о моем решении относительно Хавата, – произнес барон. У Фейд-Рауты от негодования расширились ноздри. Имя Хавата столько лет сулило опасности всей семье Харконненов… Пусть он теперь в новом качестве, но опасен от того ничуть не менее. – Опасная игрушка – этот Хават, – сказал Фейд-Раута. – Игрушка! Не будь глупцом. Я знаю, что такое Хават и как управлять им. Он человек глубинных эмоций, Фейд. Бояться следует человека без эмоций. А глубокая эмоциональность… ах, ею прекрасно можно воспользоваться в собственных целях. – Дядя! Я вас не понимаю. – Зря. По-моему, все вполне ясно. Лишь легкий взмах ресниц выдал негодование Фейд-Рауты. – Ты не понимаешь Хавата, – произнес барон. «И ты тоже», – подумал Фейд-Раута. – Кто, по мнению Хавата, виноват в его бедах? – спросил барон. – Я! А кто же еще? Он помнит, что в руках Атрейдесов был грозным оружием и год за годом одолевал меня, пока не вмешалась Империя. Так он смотрит на ситуацию. Он привык ненавидеть меня. И верит, что в любой момент сумеет обвести меня вокруг пальца. И пока он в этом убежден, проигрывает. Ведь теперь я использую его там, где считаю нужным – против Империи. Глубокие морщины прорезали лоб нахмурившегося Фейд-Рауты, выдавая внезапное понимание, рот его плотно сжался. – Против Императора? «Попробуй-ка, племянничек, это на вкус, – подумал барон. – Произнеси-ка про себя: «Император Фейд-Раута Харконнен!» Спроси-ка себя, чего это стоит. Можно будет потом и поберечь жизнь старого дяди, который один только и может воплотить этот сон в реальность». Фейд-Раута медленно облизнулся: «Неужели старый дурак говорит правду? Значит, здесь кроется больше, чем можно было бы заподозрить». – А какое отношение имеет ко всему этому Хават? – спросил Фейд-Раута. – Он думает, что нашими руками сумеет отомстить Императору. – А потом? – Дальше мести его мысли не простираются. Хават из тех людей, что служат другим и многого не знают о себе. – Я многому от него научился, – согласился Фейд-Раута, почувствовав истинность этих слов. – Но чем больше я узнаю от него, тем сильнее мне кажется, что от него надо отделаться, и поскорее. – Тебе не нравится, что он будет следить за тобою? – Хават и так следит за всеми. – Но он может посадить тебя на трон. Хават тонок. Он изобретателен и опасен. И пока я не склонен отменять противоядие. Меч тоже опасен, Фейд. Но для этого клинка у нас, по крайней мере, есть ножны – яд, пропитавший его тело. Стоит не дать ему противоядие – все: смерть сразу делает его безопасным. – Это чем-то похоже на поединок, – сказал Фейд-Раута, – финт, в нем финт и снова финт. Приходится следить за тем, как нагибается гладиатор, как глядит, как держит нож. Он кивнул, ощутив, что слова его порадовали дядю, и подумал: «Да, как на арене, а лезвие – разум!» – Теперь ты понял, насколько я тебе необходим, – сказал барон, – я еще могу быть полезен тебе, Фейд. «Меч используют, пока он не слишком затупился», – подумал Фейд-Раута. – Да, дядя, – вслух согласился он. – А теперь, – сказал барон, – мы с тобой отправимся в квартал рабов, вдвоем. И я своими глазами прослежу, как ты прирежешь всех женщин на улице удовольствий. – Дядя! – Купим новых женщин, Фейд. Я уже говорил тебе – не заблуждайся относительно меня. Лицо Фейд-Рауты потемнело: – Дядя, но… – Ты будешь наказан и получишь урок, – сказал барон. Фейд-Раута встретил насмешливый взгляд упоенных его бессилием глаз. «Итак, я должен запомнить эту ночь, – подумал он. – Запомнить через память иных ночей». – Ты не можешь отказаться, – сказал барон. «А что ты будешь делать, старик, если я откажусь?» – подумал Фейд-Раута. И понял: найдется и другое наказание, быть может, более тонкий способ поставить его на колени. – Я тебя знаю, Фейд, – произнес барон. – Ты не откажешься. «Верно, – подумал Фейд-Раута. – Теперь я нуждаюсь в тебе. Я понял это. Сделка наша заключена, но и ты будешь нужен мне не всегда. И… когда-нибудь…» В подсознании людей глубоко укоренилась мысль о том, что Вселенная должна быть логичной. Но реальность всегда хоть на шаг уводит нас за пределы логики. Принцесса Ирулан. «Избранные изречения Муад'Диба» «Случалось мне сидеть перед многими правителями из Великих Домов, но борова толще и опаснее этого я не видел», – проговорил про себя Сафир Хават. – Можешь быть откровенным со мною, Хават, – громыхнул барон. Он откинулся назад в гравикресле, утонувшие в жирных складках глаза буравили лицо ментата. Старик уставился на полированную крышку стола, отделявшего его от барона, изучая узор. Даже такие мелочи следовало учитывать, имея дело с бароном, даже красные стены личного кабинета и слабый запах трав, скрывавший легкую вонь. – Не думаешь же ты, что я считаю твой совет предупредить Раббана простой прихотью, – сказал барон. Ничто не шевельнулось на морщинистом лице Хавата, выдавая его внутреннее негодование. – Мне приходится многое подозревать, милорд. – Да. Ну, я хочу знать, какую роль играет Арракис в твоих подозрениях относительно Салузы Секундус. Разве тебе недостаточно знать, что Императора раздражает любая параллель между Арракисом и его таинственной тюремной планетой? Я поторопился с предупреждением Раббану лишь потому, что курьеру надо было отбыть именно с этим лайнером. Ты же сказал, что задержки не должно быть. Ну и хорошо. Но теперь мне нужны объяснения. «Сколько же он болтает! – подумал Хават. – Это не герцог Лето, умевший говорить со мной мановением руки, движением брови. Какая туша! Да уничтожить его – значит облагодетельствовать человечество». – Ты не выйдешь отсюда, пока я не получу полных и исчерпывающих объяснений, – продолжал барон. – Вы слишком уж непринужденно называете Салузу Секундус, – произнес Хават. – Это же исправительная колония, место ссылки, – сказал барон. – Наихудшее отребье ссылается на эту планету. Что еще нам нужно знать о ней? – Условия жизни там хуже, чем где бы то ни было, – продолжил Хават. – Нам говорят, что смертность среди новичков превышает там шестьдесят процентов. Нам говорят, Император угнетает их, как только умеет. Вы слышите все это, и вам не хочется задаться вопросом? – Император не позволяет Великим Домам инспектировать свои тюрьмы, – проворчал барон. – В мои темницы он тоже не лезет.