Джек зажег угли в десяти жаровнях, которые выстроились тремя рядами – четыре в среднем, по три в крайних. Затем добавил в них ароматические порошки, и над пламенем начал подниматься дым разных цветов. После этого он подошел к дальней части алтаря и лезвием железного ножа начертил на полу узор. Он тихо заговорил, и тень его размножилась, потом вновь слилась воедино, задрожала, застыла в неподвижности, потемнела и протянулась через зал, точно бесконечная дорога на восток. Тень больше не шевелилась, несмотря на дрожание света, и стала такой темной, что появилось ощущение, будто она обрела глубину. Джек услышал, как Повелитель Нетопырей прошептал Ивен: «Мне это не нравится!» – и посмотрел в их сторону. Стоя внутри круга, в мерцании светильников и клубящемся дыму, он сделался более темным, более зловещим и двигался все увереннее и точнее. Когда он поднял с алтаря маленький колокольчик и позвонил в него, Повелитель Нетопырей закричал: – Остановись! – Но не покинул меньший круг, ощутив иное – напряженное, наблюдающее – присутствие, наполнившее зал. – Ты прав в одном, – сказал Джек. – В Искусстве ты меня превосходишь. Я не настолько плохо соображаю, чтобы скрестить с тобой клинки сейчас. Особенно в месте твоей силы. Я хочу лишь на время тебя занять, чтобы обеспечить свою безопасность. Даже двоим таким, как ты, потребуется немало времени, чтобы изгнать призванную мной силу, – а после этого тебе придется заняться совсем другими вещами. Вот этой, например! Джек схватил за ножку одну их жаровен и швырнул ее через весь зал. Горящий уголь попал на камыш, и тот загорелся, пламя коснулось гобелена, а Джек продолжал: – Меня не призывали исполнять Долг Щита. С помощью щепок от стола, обугленных в пламени обеденной свечи, я изменил запись в Книге Основ. Именно это заклинание ты заметил. – Ты осмелился нарушить Великий Договор и рискнуть судьбой мира? – Именно, – ответил Джек. – Сумасшедшему мир не важен, а ты хотел свести меня с ума; а что касается Договора – так мне на него плевать. – С этого момента и навсегда ты изгой, Джек. Отныне ты не можешь считать своим другом никого из обитателей Темной стороны. – Я и не считал. – Договор и его воплощение, Книга Основ, – это единственное, что все мы уважаем – и всегда уважали, – несмотря на разногласия, Джек. Теперь за тобой будут охотиться, пока не уничтожат тебя окончательно. – Я уже чуть не был уничтожен – здесь, тобой. Таким образом я смог с тобой распрощаться. – Я изгоню ту сущность, что ты призвал, и погашу устроенный тобой пожар. А потом подниму против тебя половину мира. С этих пор не жди ни мгновения покоя. И твой конец не будет счастливым. – Ты убил меня, забрал мою женщину и сломил ее волю, ты сделал меня своим пленником, носил меня на шее, натравил на меня своего Боршина. Знай, когда мы встретимся в следующий раз, не меня будут пытать и стараться свести с ума. У меня длинный список, и ты его возглавляешь. – Да, мы еще встретимся, Джек из Тени, – возможно, через несколько мгновений. И тогда ты забудешь о своем списке. – Ах да, твои слова о списках кое о чем мне напомнили. Разве тебе не интересно, чье имя я вычеркнул, чтобы внести свое в Книгу Основ? – И чье же? – Как ни странно, твое. Знаешь, тебе следует чаще выходить из дома. Если бы ты это делал, то заметил бы холод, проверил бы Щит и прочитал бы Книгу. И тогда ты исполнил бы свои обязанности по защите Щита, а я не стал бы твоим пленником. Всех этих неприятностей можно было избежать. Из того, что произошло, можно извлечь некоторую мораль. Например, такую: чаще упражняйтесь и дышите свежим воздухом. – В таком случае ты бы достался барону или вернулся в Глайв. – Не факт, – заметил Джек, оглянувшись. – Гобелен уже разгорелся, так что я могу двигаться дальше. Когда-нибудь – скажем, через сезон, быть может, раньше – кто знает? – как только ты закончишь выполнять долг защитника Щита, – ты, несомненно, попытаешься меня найти. И пусть тебя не удивляет то, что сначала тебе это не удастся. Продолжай, не останавливайся. Когда я буду готов, мы встретимся. Я заберу у тебя Ивен. Я заберу у тебя Хай-Даджен. Я уничтожу твоих летучих мышей. Я позабочусь, чтобы ты раз за разом скитался между могилой и отбросами. А пока что – до свидания. Он повернулся и зашагал по своей тени. – Я не стану твоей, Джек, – услышал он голос Ивен. – Все, что я сказала раньше, правда. Я покончу с собой, но не стану твоей. Он глубоко втянул в себя напоенный благовониями воздух. – Посмотрим, – сказал он и шагнул в тень. Глава 6 Небо светлело, а он, закинув за плечо мешок, упрямо шагал на восток. Воздух оставался холодным, змеи тумана вились в серой траве, долины и ущелья наполняла мгла, звезды пронзали призрачную пелену облаков, и ветерок с ближайшего горного озера влажно лизал каменистую землю. Остановившись, Джек перебросил мешок на правое плечо, повернулся и посмотрел на Темную страну, которую покидал. Он прошел долгий путь, и прошел его быстро. И все же ему нужно было зайти еще дальше. С каждым шагом, на который он приближался к свету, способность его врагов влиять на него слабела. Вскоре они потеряют его. Но Джек не сомневался, что они будут его искать, они не забудут. Поэтому он делал то, что было необходимо, – он бежал. Он понимал, что будет скучать по Темным землям с их магией, жестокостью, чудесами и удовольствиями. Они поддерживали его жизнь, заключали в себе объекты его ненависти и любви. И он вернется, принеся с собой то, что удовлетворит обе его страсти. Он повернул и продолжил путь. Тени привели Джека к тайнику рядом с Сумеречными землями, где он прятал магические манускрипты, собранные за многие годы. Джек аккуратно упаковал их, чтобы взять с собой на восток. Он знал, что, добравшись до Сумеречных земель, сможет немного расслабиться, а когда оставит позади и их, угроза минует окончательно. Джек поднялся на горы Реннзиал там, где кряж ближе всего подходил к Сумраку, и отыскал Паникус, самый высокий их гребень. Поднявшись выше тумана, Джек увидел тусклые и далекие очертания Утренней Звезды, проступавшие на фоне Вечной Зари. Тот застыл на своей вершине, недвижный, обращенный лицом на восток. Человеку несведущему он показался бы фигурой, выточенной ветром на вершине Паникуса. И действительно, он более чем наполовину состоял из камня; торс его, напоминавший туловище кота, сливался воедино с горным массивом. Крылья Утренней Звезды аккуратно лежали на спине, и Джек знал – хотя и приближался к нему сзади, – что его руки по-прежнему скрещены на груди, левая поверх правой, и ветер не тревожит похожие на проволоку волосы и бороду, а лишенные век глаза все еще неотрывно смотрят на восточный горизонт. Тропы не было, и последние несколько сотен футов восхождения ему пришлось иметь дело с почти отвесной каменной стеной. Как всегда, поскольку тени здесь неизменно были густыми, Джек поднялся наверх так, словно шагал по горизонтальной поверхности. Перед тем как он добрался до вершины, вокруг него закричали ветры; но они не сумели заглушить голос Утренней Звезды, исходивший словно бы из глубин самой горы. – Доброе утро, Джек. Джек встал по левую руку от него и посмотрел высоко вверх, туда, где голову Утренней Звезды, черную, как ночь, которую он только что оставил за спиной, окружал нимб выцветающей тучи. – Утро? – переспросил Джек. – Почти. Здесь всегда почти утро. – Где? – Повсюду. – Я принес тебе выпить. – Я беру воду у туч и дождя. – Я принес вино, взятое у винограда. Огромный, покрытый шрамами от молний лик медленно повернулся к нему, рога склонились вперед. Джек отвел взгляд от немигающих глаз, цвет которых не мог запомнить. Есть нечто ужасное в глазах, которые никогда не видят того, что им предназначено видеть. Левая рука опустилась, и покрытая шрамами ладонь легла перед Джеком. Тот положил на нее мех с вином. Утренняя Звезда поднял его, осушил и бросил к ногам Джека, потом вытер рот тыльной стороной ладони, негромко рыгнул и вновь обратил взгляд на восток. – Чего ты хочешь, Джек-Тень? – От тебя? Ничего. – Тогда зачем ты приносишь мне вино всякий раз, когда появляешься? – У меня сложилось впечатление, что оно тебе нравится. – Верно. – Возможно, ты мой единственный друг, – сказал Джек. – У тебя нет ничего, что мне хотелось бы украсть. У меня нет ничего, что могло бы тебе пригодиться. – Может быть, ты меня жалеешь, ведь я привязан к одному месту. – Что такое жалость? – спросил Джек. – Жалость – это то, что держит меня здесь, принуждая дожидаться рассвета. – Тогда у меня ее нет, – сказал Джек, – ведь мне постоянно необходимо двигаться. – Я знаю. Половине мира уже известно, что ты нарушил Договор. – А они знают, почему я так поступил? – спросил Джек. – Нет. – А ты? – Конечно. – Откуда? – По форме облака я знаю, что через три сезона мужчина в далеком городе поссорится со своей женой, знаю, что прежде, чем я закончу говорить, будет повешен убийца. В падении камня я вижу количество соблазняемых сейчас девственниц и движение айсбергов на другой стороне мира. По структуре ветра понимаю, куда ударит следующая молния. Я так долго, так пристально наблюдал, что стал частью всего происходящего на свете и теперь ничто от меня не скрыто. – Ты знаешь, куда я направляюсь? – Да.