— Отлично, док, замечательная работа, — похвалил его Финли. — У вас есть для нас копия всего сказанного? Врач протянул пухлый конверт. Финли его взял. Мы встали. Мне хотелось выйти. У меня не было желания снова отправляться в холодильник. Почувствовав это, Роско и Финли кивнули. Мы поспешно вышли на улицу, словно куда-то опаздывали. Врач проводил нас взглядом. Он насмотрелся на людей, поспешно выходивших из его кабинета, словно куда-то опаздывающих. Мы сели в машину Роско. Финли открыл пухлый конверт и достал бумаги относительно Шермана Столлера. Сложил их и убрал в карман. — Пока что это принадлежит нам, — сказал он. — Быть может, они нас куда-нибудь приведут. — Я запрошу данные об аресте Столлера из Флориды, — сказала Роско. — И мы выясним его адрес. За профессиональным водителем остается длинный бумажный след. Профсоюз, медицинская страховка, лицензия. Надеюсь, это будет достаточно просто. Оставшуюся часть пути до Маргрейва мы ехали молча. В полицейском участке не было никого, кроме дежурного сержанта. В Маргрейве обеденный перерыв, в Вашингтоне тоже обеденный перерыв. Один и тот же часовой пояс. Достав из кармана клочок бумаги, Финли протянул его мне, а сам остался сторожить у дверей кабинета, отделанного красным деревом. Я снял трубку, чтобы позвонить женщине, вероятно бывшей возлюбленной моего брата. По номеру, который дал мне Финли, я вышел сразу на Молли Бет Гордон. Она сняла трубку после первого звонка. Я назвал себя. Она расплакалась. — Ваш голос так похож на голос Джо. Я ничего не ответил. Я не хотел погружаться в воспоминания. Женщина также не должна была хотеть этого, если она действительно нарушила правила и рисковала тем, что наш разговор услышат. Она должна сказать мне то, что знает, и положить трубку. — Так чем занимался Джо? — спросил я. Послышалось шмыганье носом, затем отчетливо прозвучал ее голос: — Он проводил расследование. В чем именно оно заключалось, я не знаю. — Но хоть в каком направлении? В чем состояла его работа? — А разве вы не знаете? — удивилась она. — Не знаю. Мы надолго теряли друг друга из виду. Боюсь, вам придется начать с самого начала. На противоположном конце последовала долгая пауза. — Ну хорошо, — наконец сказала женщина. — Мне не следовало бы говорить вам об этом без соответствующей санкции. Но я скажу. Фальшивые деньги. Ваш брат занимался борьбой с фальшивомонетчиками. — С фальшивомонетчиками? — переспросил я. — Да, — подтвердила Молли Бет. — Он возглавлял специальный отдел. Руководил всеми операциями. Ваш брат был поразительный человек, Джек. — Но почему он оказался в Джорджии? — спросил я. — Не знаю, — сказала она. — Честное слово, не знаю. Но я собираюсь выяснить это специально для вас. Я могу скопировать файлы с компьютера Джо. Мне известен пароль. Последовала новая пауза. Теперь мне было кое-что известно о Молли Бет Гордон. Я посвятил много времени компьютерным паролям. Как и все военные полицейские, я изучал психологию. Большинство пользователей выбирает пароль плохо. Некоторые доходят до того, что пишут его на листке бумаги и приклеивают рядом с монитором. Те, кто умнее, используют в качестве пароля имя жены, кличку собаки, название любимой машины или фамилию футболиста, название острова, на котором провели медовый месяц или впервые совратили свою секретаршу. Тот, кто считает себя совсем умным, использует не слова, а цифры, но он выбирает дату своего рождения, годовщины свадьбы или еще что-нибудь вполне очевидное. Обладая кое-какой информацией о пользователе, можно с высокой степенью вероятности угадать пароль. С Джо такой вариант не проходил. Мой брат был профессионалом. Он много лет служил в военной разведке. Его пароль должен представлять собой случайный набор цифр, букв, знаков препинания в верхнем и нижнем регистрах. Его пароль расколоть невозможно. Если он известен Молли Бет Гордон, значит Джо сам сказал ей его. Только так. Значит, он действительно ей доверял. Они были близки. Поэтому в моем голосе прозвучала нежность. — Молли, это было бы замечательно, — сказал я. — Мне очень нужна эта информация. — Знаю. Надеюсь завтра же ее скопировать. Я перезвоню вам сразу как смогу, как только что-нибудь узнаю. — Здесь, в Джорджии, печатают фальшивые деньги? — спросил я. — Все дело в этом? — Нет, — сказала она. — Это происходит совсем не так и не в Штатах. Все рассказы о пугливых человечках в темных очках, печатающих фальшивые доллары в темных подвалах, — полная чушь. Такое осталось в прошлом. И в этом заслуга Джо. Джек, ваш брат был гений. Несколько лет назад он ввел строгий контроль за продажей специальной бумаги и краски, так что если кто-нибудь и вздумает заняться этим делом, его схватят через считаные дни. Стопроцентная защищенность. В Соединенных Штатах фальшивые деньги больше не печатают, Джо об этом позаботился. Все фальшивые доллары поступают из-за границы. Вот чем сейчас занимался Джо. Международными фальшивомонетчиками. Почему он оказался в Джорджии, я не знаю. Честное слово. Но завтра же я это выясню, обещаю. Я дал ей телефон полицейского участка и предупредил, чтобы она не говорила ни с кем, кроме меня, Роско и Финли. Затем Молли поспешно положила трубку, словно опасаясь быть застигнутой врасплох. Я сидел за столом, пытаясь представить, как она выглядит. В участок вернулся Тил. Вместе с ним пришел старший Клинер. Они долго стояли у стола дежурного и разговаривали вполголоса друг с другом. Клинер говорил с Тилом так, как перед тем говорил с Ино в ресторане. Вероятно, о делах фонда. Роско и Финли стояли у камер. Я подошел к ним. Заговорил тихим голосом: — Фальшивые деньги. Джо занимался в казначействе борьбой с фальшивыми деньгами. Вы ничего не слышали о подобном в ваших краях? Оба пожали плечами и покачали головой. Я услышал, как открылась входная дверь. Обернулся. Клинер вышел на улицу, а Тил направился к нам. — Я уже ухожу, — сказал я. Пройдя мимо Тила, я открыл дверь. Клинер стоял на стоянке у черного пикапа, очевидно дожидаясь меня. Он улыбнулся, обнажив волчьи зубы. — Примите мои соболезнования, — сказал он. У него был негромкий, поставленный голос, в котором чувствовалось хорошее образование. Голос никак не вязался с загорелым, обветренным лицом. — Вы оскорбили моего сына, — продолжал Клинер. Он пристально посмотрел на меня. В его глазах вспыхнул огонь. Я пожал плечами. — Ваш мальчишка первый оскорбил меня. — Чем? — резко спросил Клинер. — Тем, что живет и дышит, — сказал я. Я направился через стоянку. Клинер забрался в черный пикап. Завел двигатель и тронулся. Он повернул на север. Я повернул на юг. Пошел пешком к дому Роско. Мне предстояло пройти полмили по первой осенней прохладе. Десять минут быстрым шагом. Я вывел «бентли» из гаража. Поднялся назад в город. Повернул направо на главную улицу и медленно прокатился по ней. Я смотрел налево и направо под аккуратные полосатые маркизы, ища магазин одежды. Нашел его в третьем здании к северу от парикмахерской. Заплатил полученными от Чарли Хаббл деньгами угрюмому продавцу средних лет за брюки, рубашку и пиджак. Светло-коричневый цвет, так близко к строгой официальности, на которую я был готов пойти. Без галстука. Я надел новые вещи в примерочной. Сложил старую одежду в сумку и бросил ее в багажник «бентли». Пройдя три дома на юг, я поравнялся с парикмахерской. Тот из стариков, что помоложе, как раз выходил на улицу. Остановившись, он взял меня за руку. — Как тебя зовут, сынок? — спросил он. Не было никаких причин ему не отвечать. По крайней мере, я их не видел. — Джек Ричер. — У тебя здесь были друзья-мексиканцы? — Нет. — А теперь есть. Двое. Ищут тебя повсюду. Я посмотрел на старика-негра. Он равнодушно глядел на улицу. — Кто они? — спросил я. — Никогда раньше их не видел. Маленькие, в пестрых рубашках, коричневая машина. Ходили и спрашивали у всех Джека Ричера. Мы сказали, что никогда не слышали ни о каком Джеке Ричере. — И когда это было? — Сегодня утром, — сказал старик. — После завтрака. — Я все понял. Спасибо, — ответил я. Негр распахнул передо мной дверь. — Заходи. Мой напарник тебя обслужит. Но сегодня утром он какой-то чересчур веселый. Наверное, стареет. — Спасибо, — повторил я. — Увидимся. — Надеюсь, надеюсь, сынок, — заулыбался старик. Он не спеша удалился по главной улице, а я зашел в парикмахерскую. Старший из двух негров был там. Сморщенный старик, чья сестра пела вместе со Слепым Блейком, и больше никого. Кивнув старику, я сел в кресло. — Доброе утро, дружище, — приветствовал меня он. — Вы меня помните? — спросил я. — Конечно помню. Вы были нашим последним клиентом. После вас у нас больше никого не было. Я попросил, чтобы он меня побрил, и старик стал взбивать пену. — Я был вашим последним клиентом? — спросил я. — Это же было в воскресенье. А сегодня вторник. Дела всегда идут так плохо? Выпрямившись, старик махнул бритвой. — Уже много лет, — сказал он. — Старый мэр Тил к нам не заходит, а что не делает мэр, не будут делать и остальные белые. Кроме старого мистера Грея из полиции, он как часы заходил к нам три или четыре раза в неделю, пока не повесился, упокой Господи его душу. Вы первый белый клиент с прошлого февраля, да, сэр, это точно. — А почему Тил сюда не заходит? — спросил я. — Наверное, боится. По-моему, ему не по душе сидеть закутанным в простыню, когда рядом стоит чернокожий с бритвой в руке. Наверное, он опасается, как бы с ним чего не случилось. — А может случиться? Старик издал короткий смешок.