— Дам, и сразу два. Фраза, которой Джо озаглавил свой список. «Е unum pluribus». А еще подумай, чем американские бумажные деньги отличаются от всех остальных. Финли задумался над моими словами, барабаня пальцами по рулевому колесу. — «Е unum pluribus». Это же девиз Соединенных Штатов, только наоборот. Значит, речь идет о том, что из одного получается многое. — Верно, — подтвердил я. — А чем американские бумажные деньги отличаются от всех остальных банкнот в мире? Финли думал о чем-то настолько знакомом, что никак не мог это ухватить. Мы проехали мимо рощицы, оставшейся слева. На востоке начинала розоветь заря. — И чем? — наконец спросил Финли. — Мне пришлось поездить по свету, — сказал я. — Я побывал на всех шести континентах, если принимать в расчет неделю на метеорологической станции ВВС в Антарктиде. Я жил в десятках разных стран. Держал в кармане самые разные банкноты. Иены, марки, фунты, лиры, песо, воны, франки, шекели, рупии. Теперь у меня в кармане доллары. И что я замечаю? Финли пожал плечами: — Что? — Все доллары имеют одинаковые размеры, — сказал я. — Пятидесятки, сотни, десятки, двадцатки, пятерки и однодолларовые. Все одинакового размера. Такого больше нет ни в одной стране, где я бывал. Повсюду купюры более крупного достоинства больше мелких. Своеобразная прогрессия. Повсюду однушка маленькая, пятерка больше, десятка еще больше и так далее. Крупные купюры представляют собой большие листы бумаги. Но все американские доллары одного размера. Стодолларовая купюра имеет такой же размер, как и однодолларовая. — Ну и? — спросил Финли. — Так откуда Клинер достает первоклассную бумагу? Я ждал. Финли выглянул в окно. Отвернулся от меня. Он никак не мог понять, к чему я веду, и это выводило его из себя. — Он ее покупает, — наконец сказал я. — Покупает по доллару за лист. Вздохнув, Финли повернулся ко мне: — Да нет же, черт побери. Помощник Бартоломью ясно дал это понять. Всю бумагу производят в Далтоне, и дело там поставлено так, что оттуда муха не вылетит. За сто двадцать лет не было потеряно ни одного листа. Никто не продает бумагу на сторону, Ричер. — Ошибаешься, Финли. Она находится в свободной продаже. Он снова буркнул что-то нечленораздельное. Мы подъехали к повороту на шоссе. Финли сбросил скорость и повернул налево. Направился на север к автостраде. Теперь заря розовела справа от нас. Светало. — Клинер рыщет по всей стране в поисках однодолларовых купюр, — наконец сказал я. — Эту роль взял на себя полтора года назад Хаббл. Именно этим он занимался у себя в банке — наличностью. Он знал, где ее найти. И он доставал однодолларовые бумажки в банках, магазинах, супермаркетах, на ипподромах, в казино — везде, где только мог. Это была очень серьезная работа. Таких банкнот требовалось очень много. На банковские чеки, авизо, поддельные сотни по всем Штатам скупались настоящие однодолларовые бумажки. Приблизительно тонна в неделю. Финли посмотрел на меня. До него начинало доходить. — Тонна в неделю? — повторил он. — Это сколько? — Тонна однушками — это около миллиона долларов, — сказал я. — Клинеру требовалось сорок тонн в год. Сорок миллионов однодолларовыми купюрами. — Продолжай, — сказал Финли. — Однушки привозили в Маргрейв на грузовиках, из всех тех мест, где их доставал Хаббл, и размещали на складе. Финли все понял. — Затем их отправляли дальше в коробках из-под кондиционеров, — закончил он. — Точно, — подтвердил я. — Так продолжалось до прошлого сентября. До тех пор, пока береговая охрана не начала свою операцию. Чистенькие новенькие коробки, вероятно заказанные на какой-нибудь бумагообрабатывающей фабрике за две тысячи миль отсюда. Коробки набивались однодолларовыми банкнотами, запечатывались и отправлялись за границу. Но перед тем как отправить купюры, их требовалось сосчитать. — Для того чтобы вести учет, — согласился Финли. — Но как, черт побери, пересчитывать по тонне купюр в неделю? — Их взвешивали, — сказал я. — Набив ящик, его заклеивали и взвешивали. В унции около тридцати однушек. В фунте их четыреста восемьдесят. Я читал об этом всю ночь. Деньги взвешивали, подсчитывали количество, а затем писали его на коробке. — Как ты догадался? — Серийные номера. Они обозначали, сколько денег в ящике. Финли печально улыбнулся: — Понятно, а затем эти ящики направлялись в Джексонвилл-Бич. Я кивнул. — Загружались на судно и доставлялись в Венесуэлу. Мы умолкли. Машина приближалась к складскому комплексу у развилки. Он зловеще маячил слева от нас, словно центр вселенной. В металлических стенах отражался бледный рассвет. Финли сбавил скорость. Мы посмотрели на склады. Поехали дальше, выворачивая головы назад. Затем свернули на автостраду. Повернули на север к Атланте. Финли вдавил педаль в пол, и величественный старый автомобиль понесся вперед еще быстрее. — А что в Венесуэле? — спросил я. Финли пожал плечами: — Там много чего. — Химический завод Клинера, — уточнил я. — Его туда перевели по требованиям экологов. — Ну и? — А чем он занимается? Что это за химический завод? — Что-то связанное с хлопком. — Точно, — подтвердил я. — Обработка с применением гидроксида натрия, гипохлорита натрия, хлорина и воды. Что получится, если смешать вместе эти реактивы? Финли нахмурился. Он был полицейский, а не химик. — Отбеливатель, — сказал я. — Отбеливатель, и очень сильный, специально для хлопчатобумажных волокон. — Ну и? — снова спросил он. — А что помощник Бартоломью рассказал тебе про бумагу, на которой печатаются банкноты? Финли резко вздохнул. Судорожно глотнул ртом воздух. — Господи! Бумага состоит в основном из хлопчатобумажных волокон. С небольшими добавками льна. Клинер отбеливает однодолларовые бумажки. Господи, Ричер, он смывает с них краску. Не могу поверить. Смывает с однушек краску и получает сорок миллионов листов настоящей бумаги. Я улыбнулся, и он протянул мне правую руку. Обменявшись рукопожатием, мы издали торжествующий вопль. — В самую точку, выпускник Гарварда, — сказал я. — Вот как все происходит. Тут не может быть сомнений. Немного химии — и на чистых бумажках можно печатать сотенные купюры. Вот что имел в виду Джо. «Е unum pluribus». Из одного много. Из одного доллара сто. — Господи, — воскликнул Финли. — С однушек смывают краску! Но тут есть еще один момент, Ричер. Знаешь, какой? Сейчас склад Клинера под потолок забит сорока тоннами настоящих однодолларовых купюр. Там сорок миллионов долларов. Сорок тонн, упакованных в коробки, ждущих, когда береговая охрана свернет свою операцию. Мы захватим этого Клинера со спущенными штанами! Я радостно рассмеялся: — Ага. У него штаны спущены ниже колен, и голая задница блестит на солнце. Вот почему он так беспокоится. Вот почему он запаниковал. Финли покачал головой, уставился в лобовое стекло. — Как ты до всего этого дошел, черт побери? Я ответил не сразу. Мы ехали вперед. Автострада привела нас в южные пригороды Атланты. Мимо замелькали городские кварталы. Строительный и торговый бум подтверждал нарастающую силу Солнечного пояса. Бульдозеры и краны были готовы раздвинуть южную оконечность города на заброшенные пустыри вокруг. — Давай идти последовательно, — сказал я. — Первым делом я сейчас докажу справедливость наших предположений. Я покажу тебе коробки из-под кондиционеров, набитые настоящими однодолларовыми купюрами. — Вот как? И где же ты их найдешь? — В гараже Столлеров. — Господи, Ричер, его же спалили дотла. И в нем все равно ничего не было. А если и было, сейчас там орудуют полицейские и пожарные Атланты. — А у меня нет никаких данных насчет того, что гараж сгорел. — Черт побери, что ты имеешь в виду? — Ты где учился в школе? — вдруг спросил я. — Какое это имеет отношение? — Стремление к абсолютной точности, — сказал я. — У некоторых это в крови, а образование только все усиливает. Ты ведь видел распечатку Джо? Финли кивнул. — Помнишь последнюю строчку? — продолжал я. — Гараж Столлеров.