Жизнь моя текла размеренно, но по ночам меня, бывало, мучила бессонница. Я думал о своих мечтах, которые остались в прошлой жизни, и сравнивал их с тем, к чему я пришёл на данный момент. Мне было очень горько. Потом я решил, что лучше уж найти ещё одну работу — так я и денег заработаю побольше, и заполню своё время, чтобы мне некогда было думать. Я устроился на работу в ресторан. Днём я работал на стройке, развозил цемент и таскал кирпичи. Там я заканчивал работать в 4 часа дня, после чего заходил домой принять душ и в шестом часу отправлялся на работу в ресторан. Зарабатывал я около 800 долларов в месяц. Каждый день по дороге со стройки я проходил через рощу. Я знал, что мама в это время уже ждёт меня на пороге дома. Поэтому каждый день по дороге домой, каким бы я ни был уставшим и подавленным, я обязательно останавливался в рощице, отряхивал с себя всю пыль и затем, насвистывая и радостно улыбаясь, бодро входил в дом и крепко обнимал маму. Она спрашивала, не устал ли я, и я бодро отвечал, что не устал — пусть она думает, что я вполне доволен жизнью. После душа я шёл в Lotus Restaurant, хозяином которого был папин друг. Поначалу моей обязанностью было отбирать и мыть овощи. Но по натуре я непоседа, так что, покончив со своими делами, ещё помогал другим. В 10 часов вечера ресторан заканчивал принимать заказы, и в кухне больше нечего было делать, тогда я прохаживался по залу и смотрел, кому ещё не принесли заказанные чай, кофе или мороженое, и если все официанты были заняты, я сам приносил. Так я частенько помогал всем, и со временем ко мне стали относиться с симпатией и учить меня разнообразным вещам. Я стал «вторым поваром» и теперь отвечал за приготовление гарниров. Ресторанный бизнес в то время процветал, и по выходным передо мной всегда висел огромный лист бумаги с заказами. Я должен был заготавливать ингредиенты и приправы и проворно передавать их двум поварам, которые непосредственно приготовляли блюда. Я тогда ещё плохо понимал английский и не мог прочесть даже меню. На бумажке обычно писали коротко одно-два слова. Например, для омлета из яиц с гибискусом было написано просто «яйцо», для жареного риса по-янчжоуски — просто «рис». Угадывая, что написано на бумажках, я полагался в основном на интуицию. Я заметил, что бизнесмены мастерски умеют зарабатывать деньги. Один стеклянный стаканчик с шариком мороженого, украшенным двумя-тремя личжи[187], стоил 2,5 австралийских доллара — это примерно 20 гонконгских долларов. Я ещё думал про себя: боже мой, вот это они наживаются! Если никто не видел, я старался положить в стаканчик клиента как можно больше мороженого. Однажды шеф меня всё-таки застукал и предостерёг, чтобы я больше не занимался самодеятельностью. До сих пор, куда бы я ни приехал, я никогда не заказываю в ресторанах жареный рис, если только это не какой-нибудь знакомый мне ресторан, где блюда готовят на виду у клиентов. Я прекрасно знаю, как делают жареный рис в китайских ресторанах за рубежом — его всегда готовят из всяких отходов, а потом он у них ещё неделю хранится, и его просто разогревают, если кто-то заказывает. Если я всё-таки заказываю в ресторане жареный рис, я прошу, чтобы мне его приготовили без зелёного горошка, без креветок и без свинины. Тогда они уже не смогут подать мне подогретые остатки, им придётся специально для меня готовить свежий. Работая в Австралии, я обзавёлся друзьями. Коллеги в ресторане часто шутили, что многие клиентки приходят в ресторан лишь потому, что им нравлюсь я. А я любил в рабочее время рассказывать анекдоты. Заслушавшись меня, коллеги даже переставали работать. Шеф Ду Юэсян сказал мне по этому поводу: — Джеки, ты окажешь мне огромную услугу, если перестанешь рассказывать свои байки в рабочее время, рассказывай их после работы. Дни напролёт я вертелся, как белка в колесе, и, вернувшись домой, моментально вырубался, едва моя голова касалась подушки. Папа не мог нарадоваться моему трудолюбию, зато мама сумела разглядеть за всем этим мою подавленность. Такая жизнь продолжалась до тех пор, пока из Гонконга не пришла нежданная телеграмма. Меня очень хотели видеть на съёмках фильма Ло Вэя «Новый кулак ярости». Такая возможность была для меня огромной удачей. Мама искренне поддержала меня, зная, что это то, чем я действительно хочу заниматься. Папа же поставил мне условие: если в течение двух лет я не начну делать успешную карьеру в кино, я вернусь в Австралию насовсем. Перед моим отъездом господин Ду, мой шеф, подарил мне кожаную сумку, в которую положил 10 фунтов, пожелав, чтобы в будущем я смог положить в эту сумку гораздо более внушительную сумму. Когда я уехал в Австралию, мама, как и раньше, поставила мою фотографию в изголовье моей кровати, каждый день гладила её и целовала. К счастью, на этот раз я не разочаровал своих родителей. А ВОТ И ДЖЕКИ ЧАН В очередной раз вернувшись в Гонконг, я подписал контракт с фирмой Ло Вэя, а Вилли Чан стал моим менеджером. Они намеревались сделать из меня звезду кунг-фу нового поколения, и первым вопросом, который нужно было решить на пути к славе, стало моё имя. В детстве родители называли меня А-Пао, Пао-Пао, «Шаньдун Пао[188]». Уменьшительное имя папы было «старина Шаньдун», и меня иногда называли «малыш Шаньдун». Моё полное имя — Чэнь Ганшэн (по-кантонски Чан Конг-Сан). Школьное имя в годы учёбы в школе китайской оперы — Юэнь Лоу. Когда школу покинул наш старший брат, он стал зваться Хун Цзиньбао (Саммо Хунг), а я взял себе его школьное имя Юэнь Лун, и в начале своей карьеры, когда я был постановщиком боёв и впервые начал сниматься в главной роли, я звался Чан Юэнь-Лун. Теперь, вернувшись в Гонконг, я должен был начать жизнь с чистого листа, и мой начальник решил, что имя Чан Юэнь-Лун мне больше не подходит и необходимо новое имя. Режиссёр Ло Вэй обратился за помощью к знаменитой в то время писательнице Пань Людай, и она придумала для меня несколько имён. Я обращался к ней «сестрица Пань». Её сын Кам Чанг[189] — тоже актёр, мы с ним не раз пересекались на съёмках. И вот я пришёл к ней домой выбирать имя. Она расклеила на стене бумажки с множеством имён, в большинстве из которых содержался иероглиф «дракон», и спросила, какое мне больше нравится. — Твоё прежнее имя Юэнь Лун не очень счастливое. Иероглиф «юэнь» созвучен со словом «круглый», а «закругляться» — значит «заканчиваться». «Маленький дракон»[190] умер, а имя «большой дракон» неблагозвучно. Ну что ж, теперь выбирай. Моим первым выбором было имя Вэнь[191] Лун, звучит очень утончённо, так и веет культурой. Но она ответила, что иероглиф «вэнь» слишком мелкий. — Ну тогда Цзы Лун, — ответил я. Так звали великого и воинственного генерала Чжао Цзылуна из романа «Троецарствие». Но имя Цзы Лун ей тоже показалось слишком мелким[192]: — Почему ты всё время выбираешь такие скромные имена? Почему бы не выбрать какое-нибудь более значительное имя? «Да где уж мне», — подумал я про себя. По правде говоря, мне давно приглянулось имя Чэн Лун[193], но я стеснялся сказать. — Ну пусть будет Юнь[194] Лун. — Тоже плохо, — возразила она. — Так ты никогда не выбьешься на вершину, вечно будешь блуждать среди облаков: покажется голова — не видно хвоста, покажется хвост — исчезнет голова. — Но мне кажется, имя Юнь Лун здорово звучит. — Вот что, давай-ка я сама выберу. Пусть будет Чэн Лун. — Ай, нет, что вы, это слишком громкое имя! — Остальные тебе не подходят, тебя будут звать Чэн Лун! Я попытался ещё что-то возразить, но в конце концов сдался. По правде говоря, имя для меня в то время не имело значения, гораздо важнее был заработок. Молодой и неискушённый Первый же фильм, в котором я снялся после возвращения в Гонконг, под названием «Новый кулак ярости», запечатлел в титрах моё новое имя — Чэн Лун. Этот фильм не имел успеха, а после него я снялся в целой куче таких же провальных фильмов. Критика и ругань сыпались на меня одна острее другой: — Каким ещё драконом он собрался стать! Тут максимум червяком разве что. — Здоровенный нос, глаза малюсенькие, и с такой харей он ещё называет себя драконом! Когда озвучивался «Новый кулак ярости», я пришёл посмотреть. Студия звукозаписи состояла из нескольких сквозных помещений. За первой дверью была вторая. Я потихоньку прокрался внутрь и первым делом попал в пультовую кабину. За второй дверью оказалась комната, где сидели все озвучивающие актёры. И лишь пройдя через эту комнату, я добрался до двери, ведущей в комнату звукозаписи. Работа велась по ночам. Пробравшись в соседнюю комнатку, я прильнул к маленькому окошку, чтобы посмотреть, что там делается. Когда в кадре на экране появился я, кто-то из озвучивающих актёров проворчал: — О чём только думал этот великий Ло Вэй? Как он мог взять этого парня? «Стать драконом» назвался! Нос огромный, глазки маленькие, какая из него звезда! Пустая трата денег! От услышанного у меня из глаз закапали слёзы. Актёры не знали, что снаружи стою я, и продолжали меня обсуждать, а мне ничего не оставалось как потихоньку удалиться. Потом я снялся ещё в целом ряде фильмов, и каждый раз ходил на озвучку, чтобы посмотреть, что получилось на экране и всё ли я сделал как надо. И меня всё так же ругали, а я из своего укрытия слушал, обливаясь слезами. Их тоже можно понять, во время озвучки приходится один и тот же кадр многократно прокручивать заново. Меня и так-то никто не любил, а им приходилось всё время на меня смотреть — конечно, где уж тут радоваться. Со временем я привык, всё время говорили одно и то же. Бывало, пока они меня ругали, я сидя за стенкой проваливался в сон. Прошло несколько лет, и я снял фильмы «Змея в тени орла», «Пьяный мастер» и «Бесстрашная гиена», они выходили один за другим и сразу же становились хитами и лидерами кассовых сборов. Меня стали узнавать на улицах, прохожие подходили за автографами и совместными фото. Повсюду можно было увидеть, как кто-то изображает движения из фильма «Пьяный мастер». Жёлтая пресса стала подсылать ко мне папарацци, которые днём и ночью ходили за мной по пятам. Я наконец ощутил вкус славы. Вероятно, именно поэтому разговоры в комнатах звукозаписи сменили своё направление, и меня принялись наперебой расхваливать: — Только взгляните на этого парня! Потрясающе! У него даже руки артистичные! Вскоре я перешёл работать в кинокомпанию Golden Harvest. Моё английское имя по-прежнему записывалось как Jacky Chan. Директор Рэймонд Чоу сказал: — Имя Jacky не выглядит как имя знаменитости. Теперь, когда ты пришёл в нашу компанию, самое время начинать с чистого листа. Давай изменим имя Jacky, пусть оно пишется как женское имя Jackie. Вот так появился Джеки Чан. Под покровительством кинокомпании Golden Harvest у меня, наконец, появилась возможность снимать такое кино, которое я хочу, а озвучивали его всё те же ребята. Тогда я уже пользовался большим почётом, но ни капли не держал на них зла. Тогда я уже научился тому, что называется «покорять людей своей добротой». Нужно не только уважать профессиональные качества других, но и завоёвывать симпатию окружающих своими профессиональными качествами и добросовестным отношением к работе. Теперь в комнате звукозаписи командовал я, потому что только я знал, что хотел получить в результате. Придя в полную готовность, все ждали моих указаний. — Начали… стоп! — Слишком тихо, давайте погромче! Когда требовалось воспроизвести какие-то фоновые звуки вроде выкриков «Пампушки! Пирожки!» или шуршание одежды во время драки, я спускался к актёрам и озвучивал вместе с ними. Когда начинаются звуки шагов, когда включать музыкальное сопровождение, когда озвучивать движения, когда вставлять фоновые звуки — для всего этого актёры ждали моего сигнала. После окончания сеанса я посылал кого-нибудь за едой и кормил всех. Теперь им очень нравилось со мной работать. Даже после того как «Чэн Лун» прославился, я по-прежнему сам занимался постановкой трюков и боёв в своих фильмах, у меня появилась своя команда каскадёров. Моя команда была первой среди многочисленных каскадёрских команд в Гонконге, у кого появилась своя униформа. Я не очень заморачивался с дизайном, мне просто хотелось, чтобы наш с ними стиль обрёл некую завершённость, поэтому решил сделать для них единую форму. У меня дома в Гонконге до сих пор хранятся фотографии тех лет. Я купил несколько просторных рубашек с короткими рукавами и отдал в хорошее ателье, попросив мастера вышить на них инициалы “JC”. Затем я раздал их своим ребятам. Были рубашки трёх цветов: белого, чёрного и жёлтого. Когда мы шли куда-то все вместе, выглядели очень стильно. Невзирая ни на что, настала эпоха Джеки Чана. ОШИБКИ И ПОРАЖЕНИЯ В 80-х годах ХХ в. я дважды пытался покорить Голливуд, но обе мои попытки закончились провалом. Однако в наибольшее уныние меня повергли не пустые залы кинотеатров, а американские СМИ. Когда окончились съёмки фильма «Драка в Бэттл Крик», фирма хотела, чтобы я, пользуясь случаем, совершил промо-тур по Америке, и организовала для меня несколько интервью. Меня предупреждали, что для общения с американскими журналистами необходима недюжинная психологическая подготовка. Я думал, это просто преувеличение. Чего я только не повидал и не пережил, несмотря на свой юный возраст! Это всего лишь местные журналисты, что они могут мне сделать? Я сильно ошибался. — Как произносится ваше имя? — Вы ученик Брюса Ли? — Вы умеете разбивать кирпичи голыми руками? — Можете показать какие-нибудь движения из карате? — А покажите что-нибудь из кунг-фу! Когда на меня, как из рога изобилия, посыпались такие вопросы, я не выдержал. Я был очень раздражён. Я звезда азиатского масштаба, меня все уважают, как вы смеете обращаться со мной, как с обезьянкой в цирке? Для съёмок в одной из телепередач я специально прилетел в Нью-Йорк из Лос-Анджелеса. Вопросы ведущего вызвали у меня такое отвращение (усугублявшееся моим скверным знанием английского), что я за всё время не сказал ни слова, и в конце концов моё участие в передаче просто отменили. В тот вечер, добравшись до своего номера в гостинице, я долго рыдал. Всё это превзошло мои самые худшие ожидания. Что за болезнь заставила меня бросить азиатский кинорынок, где у меня так хорошо шли дела, и приехать сюда, где меня никто не любит? Вернувшись в Азию, я снова занялся съёмками экшн-фильмов в собственном стиле и был очень доволен, но мои коллеги никак не могли отказаться от навязчивой идеи вывести меня на мировой кинорынок. На этом пути никак нельзя было миновать Голливуд, который был настоящим раем. После двух неудачных попыток, предпринятых в 80-х годах, в 1995 г., учтя свои прежние ошибки, я наконец начал триумфальное шествие по Америке. Теперь я стал сам выбирать фильмы, и мной больше никто не распоряжался. Я прекрасно знал, какие фильмы мне подходят. Когда я только приехал в Голливуд, мне стали непрерывно поступать предложения от знаменитых режиссёров и актёров. Майкл Дуглас хотел, чтобы я сыграл японского убийцу в фильме «Чёрный дождь». Сильвестр Сталлоне хотел, чтобы я снялся в фильме с Сандрой Баллок, где я сыграл бы уголовника, совершившего тяжкое преступление, а потом он же предлагал мне сыграть в своём новом фильме наркобарона. От всех предложений я отказался, так как предлагаемые роли мне не подходили. Тем временем я написал собственный сценарий для будущего фильма «Разборка в Бронксе», режиссёром которого стал Стэнли Тонг. Глава 6. Как ковался Джеки Чан.