– И что же вы сделали? – Сначала мои друзья попытались внести мое имя в список допущенных к ячейке лиц. Но там в банке была какая-то хитрая система безопасности, обойти которую нам не удалось. Тогда мы поступили проще: мои друзья зашли в банк и устроили там потасовку. Это помогло отвлечь внимание охраны от хранилища, и я получила доступ в него. – Ничего себе! Проникновение в хранилище банка! – Так ведь я ничего там не взяла. Даже не пыталась. Просто заглянула в ячейку, которую арендовали родители. – И что там было? – Бумажки. – Ты имеешь в виду деньги? Доллары и евро? – В том-то и дело, что это были просто бумажки. – Но что за бумажки? – Обрывки бумаги с неровными краями. Они лежали в большом желтом конверте. – Ага! – Некоторые из этих бумажек были совсем маленькие, другие побольше, но все они были неровной формы. На каждом коричневым фломастером была нарисована какая-то своя закорючка. – И это все? – Все. Больше в банковском хранилище Вера с Михаилом ничего не держали. Арсений пожал плечами, он не понимал, в чем суть происходящего. – Но только эти клочки были для моих приемных родителей чем-то очень ценным. – Другую вещь в хранилище они бы и не поместили, – подтвердил Арсений. – Ведь хранилище не предоставляют даром, за него им приходилось платить многие годы. – За это время набралась порядочная сумма. Но им было не жалко денег. Они к этим клочкам питали прямо-таки фанатичную привязанность. И как только им от сотрудников банка стало известно, что я приходила в хранилище и заглядывала в ячейку, что тут началось! Они мне припомнили все мои грехи! И поздние прогулки. И друзей с пивом. И прочее. А потом Михаил заявил, что им больно смотреть, как я гублю свое будущее и ставлю на кон свою репутацию порядочного человека, и они отправляют меня на перевоспитание к Тамаре. Я думала, что снова буду жить у нее дома. Но оказалось, что они решили отправить меня в интернат для трудных подростков. Что же, я была не против. Там оказалось неожиданно весело. Я к этому времени уже не была той тихой запуганной девчонкой, скучающей по своим родителям. А по Вере с Мишей я совсем не скучала. В интернате у меня началась своя собственная жизнь, куда более свободная, чем все, что было до нее. Но в одном я совершенно точно уверена. Мои «родители» сплавили меня подальше, потому что отчаянно перетрусили. Когда им позвонили из банка и сказали, что я сунула нос в их банковскую ячейку, их прямо перекосило. Я никогда еще не видела их в таком отчаянии и ужасе. Они вопили на меня в два голоса. Орали, что я своим необузданным поведением способна все погубить. Что все эти годы они терпели меня вовсе не для того, чтобы под конец остаться с голым задом. – И о чем это они говорили? – Мне кажется, что это было как-то связано с тем конвертом с обрывками бумажек, который я там увидела. Они почему-то испугались, что я могу его украсть или что-то еще с ним сделать. Странно. На что он мне вообще? А на что он был Михаилу с Верой? – Ты упомянула, что твои друзья пытались внести тебя в список лиц, допущенных к банковской ячейке. Значит, там помимо имен твоих родителей и твоего было еще чье-то имя? – Ну да. Был указан еще какой-то Малкин Леонард Яковлевич. – Как? – заинтересовался Арсений. – Можно еще раз? Полина повторила и прибавила: – Я не хотела, да невольно запомнила, очень уж имя необычное. – Все так, действительно необычное. А твои приемные родители никогда не упоминали в разговоре этого Малкина? – Никогда! Среди их друзей или знакомых человека с таким именем я не встречала. – И тем не менее они разрешили ему доступ к ячейке, в которой хранили нечто столь ценное для них, что, когда ты сунула туда нос, с ними случилась форменная паника. – Да, именно так. Паника. – Ладно, разберемся с этим Малкиным потом. Расскажи, как же ты все-таки нашла свою настоящую семью? – Вере с Михаилом быстро надоело опекать меня. Первое время они еще старались как-то быть рядом, а потом забили на меня. Им было по большому счету плевать на меня, что я делаю и где болтаюсь. Даже Тамара и та проявляла ко мне больше участия, ее хоть интересовало, как я учусь, сыта или нет. А этим двоим было на меня вообще плевать. Мне иногда казалось, что я нужна им просто для мебели. Ну, мол, есть папа, мама и должен быть ребенок. Все равно, свой или чужой, но обязан быть! – Да, да, – пробормотал Арсений. – В этом что-то есть, ты совершенно права. Ребенок должен быть. Полина кинула на него удивленный взгляд и продолжила рассказывать: – Гуляя по городу с ребятами из нашего интерната, я неожиданно поняла, что узнаю этот район. Что мы с мамой и папой бывали тут когда-то много лет назад, в другой моей жизни. А потом увидела дом и поняла, что тоже его знаю. Я знала, что нужно зайти в подъезд, подняться на один этаж и там будет большая, обитая черным дерматином дверь, за которой будет коммунальная квартира, где во второй по правую руку комнате будет жить мальчик Коля со своей мамой. Все так и случилось. И дверь мне открыл тот самый Коля. Прошло уже почти десять лет с тех пор, как мы с ним виделись в последний раз, но я его сразу узнала. И мне показалось, что он меня тоже. Во всяком случае, уставился он на меня так, словно к нему явился призрак. Ну а уже потом через Колю я вышла и на дядю Олега. Рассказала ему о себе. Они с тетей Таней немедленно примчались ко мне в Лесной Бор. Дядя Олег рассказывал, как они искали свою Агнешку, как им сообщили, что девочка умерла. Но они даже не сомневались, что я та самая, за кого себя выдаю. Во-первых, потому, что никакой корысти у меня в отношении их не было. Все мои кровные родственники очень небогаты, если не сказать, что бедны. Им бы самим кто помог. А во-вторых, потому что я похожа на маму. И в-третьих, потому что они просто хорошие люди, поэтому сразу же и поверили в мой рассказ. – И они не стали выяснять у руководства интерната о твоих родителях? – Нет, я попросила не делать этого. Сказала, что все равно больше не вернусь к ним. А сразу после интерната пойду работать и заживу самостоятельной жизнью. Полина улыбалась. Ей казалось, что разговор окончен. Но рано она расслабилась, оказалось, что у Арсения имеется к ней еще парочка вопросов. Глава 12 – И все-таки ответь: что же связывало тебя с господином Зябликовым? Полина задумалась, но потом все же ответила: – Он тоже наш родственник, хоть и бывший. – А если подумать? Откуда ты его знаешь? – Он был женат на тете Тане, на которой сейчас женат мой дядя Олег. – Но Зябликов со своей женой развелся еще до твоего возвращения в семью Ребровых. Поэтому повторяю вопрос: что тебя с ним связывало? И предупреждаю, лучше не врать, потому что ваша связь очевидна. – Я ни в чем не виновата. Он сам ко мне обратился. – Зачем? – Предложил мне свои услуги. Сказал, что может последить для меня за Михаилом. – И с чего же вдруг такой альтруизм? – Я не знаю. Я вообще отказалась. Мне Зябликов показался каким-то мутным. Да и тетя Таня всегда отзывалась о нем не лучшим образом. Главным образом поэтому я отказалась. – И как же ты очутилась в его квартире? – Это не его квартира, он ее продает. Хозяева доверили ему ключи, а мне нужно было где-то переночевать. – Рассказывай, как было дело. – Да тут и рассказывать особо нечего. Вчера в начале четвертого вечера, когда мы с Алешей уже ехали к моим… – Зачем ехали? – Я хотела отсидеться у них, пока Алеша будет чинить мою машину. Он ее немножко поцарапал, приехать на ней домой я не могла, Михаил устроил бы мне из-за царапины страшную головомойку. Они с Верой всегда были очень придирчивы ко мне по пустякам. – Но Веры уже не было. Она улетела отдыхать к морю еще днем раньше. – Да. И вообще-то после ее отъезда Михаил тоже отчалил. – Куда? – Не знаю. Он собрал все свои вещи, буквально выгреб из шкафов все, что там было, и ушел без объяснения причин. Я не знала, вернется он или нет. Но когда мы с Колей ходили по городу, он мне вдруг позвонил. – И чего он хотел? – Он сказал, чтобы к трем часам я была дома. И если бы не злосчастная царапина, я бы, наверное, все-таки выполнила его просьбу, пусть даже она больше смахивала на приказ. Я чувствовала, что он на взводе. Но царапина заставила меня передумать. Я подумала: папенька и так на нервах, увидит царапину и сорвется на мне. А оно мне надо? Лучше отсидеться в тихом месте, а ему соврать потом что-нибудь. И вот когда мы с Лешей ехали к моим, мне позвонил Зябликов. Я даже сначала не поняла, что это он, потому что прежде никогда с ним плотно не общалась и его номер у меня не был записан. Сначала я не хотела отвечать, но потом все-таки ответила. Подумала, мало ли что, на спам не похоже, вдруг у кого-то беда. Это был он – Зябликов. Он представился и сказал, что у него есть для меня новость на миллион. Я сказала, что еду к тете Тане, он сказал, что тоже подъедет туда. Мы встретились, и он показал мне конверт. Я сразу его узнала. Это был тот самый конверт, который лежал в банковской ячейке моих «родителей». – И ты посмотрела, что в нем? – Нет. На сей раз конверт был запечатан. Но Зябликов предложил мне равноценный, как он выразился, обмен. Я даю ему деньги, а он отдает этот конверт мне. Оказалось, что про миллион он вовсе не шутил. Сказал, что проигрался в пух и прах, что ему срочно нужны деньги, чтобы заткнуть дыры в кармане, и что только поэтому он продает мне этот конверт так дешево. – А ты не спросила, почему он решил, что этот конверт стоит таких денег? – Он объяснил, что Михаил отдал конверт ему меньше часа назад. И то, что лежит в этом конверте, может сделать меня сказочно богатой. Я ему не поверила. Решила, что он просто хочет содрать с меня деньги. Но мне все же было любопытно, я сказала, что поищу деньги для него. Но он сказал, что так не пойдет. Конверт он мне продавать передумал, раз у меня нет под рукой такой суммы наличными. Но зато он может помочь мне кое в чем другом. Но только для этого ему нужно кое-что организовать. И еще он сказал, что раз я не хочу покупать этот конверт, то отныне моя жизнь под угрозой. Я спросила, кто же мне угрожает, уж не он ли сам. Но он сказал, что все дело в моих приемных родителях. Они начали игру по-крупному, так он и выразился. – Игру по-крупному? И что же он под этим имел в виду?