– Жил да был на свете мальчик, звали его Леня. Родные дали ему звучное имя Леонард, то ли надеясь на то, что он станет великим изобретателем, то ли пророча ему карьеру живописца. Ни тем ни другим Леня так и не стал, хотя кое-какого величия в определенных кругах все же сумел достичь. Вот только гордости за свое чадо его родители не испытывали. И все же имя Леонарда повторяли с трепетом и страхом. А сам он сумел возвеличиться над окружающими настолько, что начал подумывать о том, кому бы часть своего величия передать по наследству. Косматый слушал молча, глядя прямо перед собой. Лишь в самый первый момент, когда Арсений упомянул Леонарда, кулаки судорожно сжались, а борода вздрогнула. Выглядело это так, словно мужчина так крепко сжал губы, чтобы ни одно случайное слово не сорвалось бы с них. Арсений между тем продолжал: – Леонарду повезло появиться на свет в хорошей и порядочной семье, где все занимались каким-нибудь полезным для страны делом. Но сам Леонард горько разочаровал своих родителей, когда еще в детстве связался не с той компанией и пошел по кривой дорожке. Однако Леонард был своей жизнью доволен, несколько уголовных сроков позволили ему завоевать авторитет в криминальных кругах. Из всех разборок он силой или хитростью всегда выходил победителем. И более того, когда в девяностых он сумел подмять под себя часть нашей области, многие бывшие его конкуренты поспешили перейти на его сторону. А кто не поспешил, тот исчез. Но вот парадокс: чем успешней шли у него дела в криминальном бизнесе, тем глубже становилась пропасть между ним и его семьей. В итоге он остался совсем один. Его родители умерли, дядя и тетя последовали за ними, двоюродный брат с женой тоже. В живых остались лишь племянник и племянница, с которыми он не поддерживал отношений. И все же он считал их своей родней. И когда пришло время решать, кому же он оставит свое состояние, выбор пал на них. Фима видела, что другие полицейские смотрят на Арсения с недоумением. Они явно не понимали, к чему был весь этот экскурс в биографию старого бандита. Одна Фима догадывалась, что затеял ее друг, и одобрительно ему кивала. – Но был один деликатный момент во всей этой передаче наследства своим родственникам. Непосредственно им самим наследство вроде как и не полагалось. Все должно было достаться ребенку, который как раз в это время родился у Леонарда. Да, да, у Малкина был ребенок. Как это получилось, ведь сам он женщин всю жизнь чурался? К счастью или к сожалению, но наука не стоит на месте. Искусственно оплодотворенная яйцеклетка успешно прошла весь цикл развития в утробе суррогатной матери, чтобы в итоге на свет появилось маленькое крошечное чудо, которое счастливый отец признал своей дочерью. Теперь ей, и только ей, причиталось все то, что он накопил за годы своей криминальной деятельности. А заботиться о ребенке он поручил своим родным – племяннику Михаилу и племяннице Тамаре. И чтобы у них случайно не возникло искушения избавиться от малютки, а деньги присвоить себе, случается ведь и такое, Малкин оставил указание некоторым своим знакомым присматривать за девочкой и ее опекунами. Один из полицейских не выдержал и перебил Арсения: – Это очень интересная история. Прямо сага. Но зачем нам ее знать? Мы расследуем убийства, а не нарушение имущественных прав некоей сиротки. – Терпение! Еще немножко терпения, и мы перейдем к нашему делу. Итак, малютка оказалась на руках у Михаила и Тамары, которые приходились ей дальней родней. Сначала они дико обрадовались. Окружили девочку заботой, умело тратя ее деньги вроде как на ее благополучие, но при этом не забывая и о собственной выгоде. Кроме процентов с нескольких вкладов, которые были неоспоримой собственностью этих двоих, опекунам разрешалось еще ежегодно снимать с самих вкладов некоторую фиксированную сумму, чем они и воспользовались. Михаил, к примеру, в первый же год выкупил комнаты у соседей по коммуналке, а затем сделал роскошный ремонт, накупил дорогих вещей и превратил свою квартиру в настоящий музей. Оправдание у него было. Ведь наследницу Леонарда должно было окружать лишь все самое лучшее. И жить в коммуналке ей не пристало. Тамара тоже не растерялась. Она отгрохала себе дом за городом, прикрываясь все тем же, ведь дорогому ребенку нужно было бывать на свежем воздухе. А где это лучше всего сделать, как не у родной тетушки? Да, по документам, которые им помогли оформить знакомые все того же Леонарда, девочка стала дочкой Михаила и племянницей Тамары. – Понятно. Они поровну поделили заботу о ребенке и ее деньги тоже делили поровну. Мы тут при чем? – Итак, богатая наследница жила в окружении любящих ее и ее деньги людей и была слишком мала, чтобы чем-то быть недовольной. У нее была комната, забитая игрушками под завязку. Много красивой одежды. И все ее капризы выполнялись в ту же секунду. Неудивительно, что ребенок рос, как бы это сказать, немного избалованным. Ничьи слова были малютке не указ. И чем старше она становилась, тем туже приходилось Михаилу и его жене Вере. Справляться с детскими капризами было тем трудней, что наказывать ребенка они не могли, опасаясь, что это может стать известно надзирающим за ними людям, и тогда девочку могли у них отнять, и прощай все поступающие к ним денежки! А денег было много. Леонард не поскупился. На имя девочки было оформлено столько счетов, что только на проценты с них можно было жить на широкую ногу. Что все опекуны и делали, стараясь закрывать глаза на тот факт, что их воспитанница время от времени становилась просто неуправляемой. – И что же произошло потом? – Непослушание в детском возрасте, когда ребенок еще слишком мал и несмышлен, чтобы понимать, что для него хорошо, а что плохо и опасно, зачастую приводит к бедам. Так случилось и в этой семье. Помимо загородного дома Тамары у семьи имелся еще домик в уединенной сельской местности на берегу красивейшей реки. Девочке там нравилось играть. А когда ей что-то нравилось, остальным приходилось уступать и слушаться. В общем, итог был закономерен, ребенок упал в воду и утонул. – Ее утопили опекуны! – Не думаю, что они пошли бы на такое. Во-первых, это был огромный риск потерять все. А во-вторых, они по-своему привязались к малышке. Но удар был сильный. Настолько сильный, что они пришли в полнейшее отчаяние. И только этим можно объяснить их последующие действия. Они никому не сказали о случившемся. Забрали девочку и закопали тело ребенка в лесу неподалеку от того места, где случилось несчастье. А дома сказали всем, что девочка заболела и ей необходим покой и постельный режим. Но сколько могла проболеть девочка? Месяц? Два? Сколько они могли изображать перед всеми видимость того, что ребенок лишь немного занемог? Им срочно нужно было найти замену малышке. В этот момент скрипнула дверь. – Прошу прощения, – произнес знакомый голос. – Я не помешал? – Павел Степанович! – непритворно обрадовался Арсений. – Заходите, дорогой вы наш! Старик сделал пару неуверенных шагов. За ним по пятам вошел один из помощников Арсения. То ли шел к Арсению, то ли привел Павла Степановича. Оглядевшись, старый учитель с удивлением задержал взгляд на косматом мужчине, даже хотел что-то сказать, но передумал и повернулся к Арсению, который как раз в этот момент придвигал ему самый лучший и удобный стул и вообще вел себя как гостеприимный хозяин. – Да, да, – растерянно сказал старик. – Спасибо за приглашение. Но я не совсем понимаю, зачем меня сюда привели. Я уже рассказал все, что знал. – Так мы же за это время поймали убийцу Михаила и Тамары! – Что вы говорите? – изумился Павел Степанович. – Как быстро обернулись! Молодцы! Поздравляю вас. Но при чем тут я? – Мы хотим, чтобы вы тоже присутствовали при его разоблачении. Вы столько помогали нам, уж такую малость мы для вас можем сделать. Павел Степанович присел на предложенный ему стул, но вид у него по-прежнему был слегка недоумевающий. Кажется, он предпочел бы обойтись без такой чести. И время от времени ерзал на стуле, косясь в сторону косматого. Арсений заметил, что старому учителю доставляет дискомфорт вся эта ситуация. Он что-то шепнул одному из своих подчиненных, и косматого мужика вывели из кабинета. Как только он ушел, Павел Степанович вздохнул заметно свободней. Арсений тоже повеселел и продолжил рассказывать дальше. – Итак, – произнес он, – ситуация для Михаила и Веры складывалась поистине катастрофическая. Им нужно было демонстрировать ребенка, а ребенка у них отныне не было. И замена никак не находилась. Тем летом они объездили многие детские дома, присматривая для себя подходящую малышку. Наконец им улыбнулась удача. Они нашли очень похожую внешне девочку, круглую сироту, которая к тому же страдала потерей памяти и не помнила своих настоящих родителей. Это был шанс, который Михаил с Верой не могли упустить. Неизвестно, сколько они заплатили заведующей детского дома, чтобы сиротка Агнешка стала бы их дочкой Полиной, наверное очень много, но дело того стоило. Теперь у них имелась новая доченька, вот только не слишком похожая на предыдущую. От чужих глаз ребенка отправили к Тамаре, где девочка провела целых четыре года. За это время знакомые Михаила и Веры основательно подзабыли, как выглядит ребенок. И когда Полина вернулась в отчий дом, все они дружно признали девочку, и ни у кого даже не зародилось сомнений, что это какой-то совсем другой ребенок. И хотя новая Полина была очень тихой и незаметной, когда прежняя была энергичной и даже шумной, изменения в характере поведения девочки все списали на ее затяжную болезнь и долгое выздоровление. – Ловко! – отреагировал кто-то из полицейских. – То есть они подменили одного ребенка на другого, чтобы продолжать получать выплаты, которые причитались девчонке? – Совершенно верно. Также они учли свои прежние ошибки, допущенные ими в воспитании первой девочки. И новую воспитанницу с первого же дня взяли в ежовые рукавицы. Никакого баловства, никакого поощрения, никаких похвал, улыбок или поцелуев, только жесткая муштра, учеба и помощь по дому. Боюсь, что они несколько увлеклись и переусердствовали. А возможно, понимая, что перед ними чужая девочка, они просто вымещали на ней то раздражение, которое накопилось в них с годами. И все же они заботились о ее здоровье, понимая, на ком основывается их материальное благополучие. И все было бы ничего, новая девочка оказалась кроткой и миролюбивой, но был один момент. Потерей памяти она отнюдь не страдала! И прекрасно помнила свою прежнюю семью, родных и места, где они жили. И когда до Михаила с Верой дошла эта информация, его едва не хватил инфаркт. Вера также была в панике. Их приемная дочь нашла свою родную семью. Она общается с ними. Бывает у них в гостях. И то, что об этом узнают те, кто надзирал за жизнью девочки, «родители» даже не сомневались. Вопрос был только в том, как скоро они об этом узнают. И что предпримут, когда узнают. В том, что с процентами по счетам можно будет проститься, Михаил даже не сомневался. Да с ними и так пришлось бы проститься. В завещании Леонарда оговаривалось, что пользоваться процентами Михаил с Тамарой могут лишь до двадцатилетия дочери. А Полине уже исполнилось девятнадцать. Еще год – и конец сытой и безбедной жизни для Михаила, Веры и Тамары. И все! Дальше они должны были отойти в сторонку и молча наблюдать, как их дочурка весело транжирит свои денежки, доступа к которым у них отныне не будет. В своем желании воспитать вторую дочку лучше, нежели это у них получилось с первой, они слишком перегнули палку. И Полина к своим приемным родителям не питала ни малейших теплых чувств. Да еще память так не вовремя вернулась к ней, и девочка знала, что Михаил с Верой ей чужие. Чужие недобрые люди, которые много лет подряд весьма сурово обращались с ней. Нет, надеяться на снисхождение дочери было нечего. Вера сразу сказала, что она не желает оставаться и ждать у моря погоды. Собрала вещи и улетела в теплые края, где собирается жить на те средства, которые успела припрятать за годы своего «материнства». С ней мы пообщались, назад женщина не собирается, она полностью вышла из игры. Но у Михаила оставался еще один припрятанный в рукаве козырь, которым он надеялся воспользоваться. – И что за козырь? – Дело в том, что сам Леонард был человеком в жизни повидавшим многое. Он не питал иллюзий насчет надежности того или иного банка или даже всей банковской структуры в целом. Переживший не один дефолт и вместе со всей страной крах прежней системы, он прекрасно понимал: свои накопления глупо доверять только лишь банкам. Всегда нужно иметь заначку, которую можно распотрошить в случае, если все банки в стране разорятся в одночасье. Такая заначка имелась у него в масштабах, соответствующих размаху его личности. Где-то в стенах своего особняка он соорудил тайник, в котором хранилась его казна. Деньги на счетах в банке, открытых на имя его дочери, были ничем по сравнению с тем богатством, которое хранилось там. Все это также должно было достаться девочке в день, когда той исполнилось бы двадцать лет. И Михаил считал это несправедливым. – Но что он мог предпринять? Или он знал, где находится тайник? – В том-то и дело, что точно он еще не знал, но догадывался. – Еще не знал? То есть мог узнать? – Каждый год в день рождения настоящей Полины ее опекунам в банковскую ячейку с курьером приходила посылка. Небольшой и очень легкий сверток, в котором вес приходился на саму упаковку. Содержимое не весило практически ничего. – Что же это было? – Обрывок бумаги с пометками, сделанными бурыми чернилами. Каждый клочок сам по себе не представлял интереса. Но в собранном виде это был план, с помощью которого можно было добраться до заветного тайника. На листе бумаги был изображен план дома Леонарда и детальное изображение той части стены, в которой был оборудован тайник. Свой особняк Леонард передал в безвозмездное пользование государству уже после проведенного ремонта и реконструкции старого здания. Сделано было на совесть, в ближайшие лет пятьдесят особняку не нужны были никакие переделки, разве что легкий косметический ремонт. К тому же Тамара, ставшая к тому времени в интернате первым лицом и забравшая в свои руки всю власть, всеми силами стремилась не допустить такого ремонта. Во всех ее отчетах в интернате все прекрасно, хотя это, возможно, и не совсем так. – Совсем не так! – воскликнула Фима. – Мы там ночевали! Холодрыга жуткая! Из всех щелей дует! Невозможно было к стене прислониться, она была ледяная! – И тому могла быть своя причина, – кивнул Арсений. – Дело в том, что в интернате все последние годы проживали сразу два человека, имеющие непосредственное отношение к бывшему хозяину. Руководящее кресло занимала Тамара. Но был еще один неприметный старый учитель, который был тоже далеко не прост. Павел Степанович, имевший в свое время прозвище Лопата и служивший Малкину, сумел проникнуть в тайну своего хозяина. От глаз Фимы не укрылось движение, которое сделал Павел Степанович. Его губы дрогнули, словно он хотел что-то сказать, но в последний момент передумал. – Все думали, что Лопата сгорел вместе со своей мастерской. А он ухитрился ускользнуть и от правосудия, и от Малкина. Купил себе новые документы, бонусом к которым шел диплом педагогического института. Кто-нибудь другой отмахнулся бы и выбросил диплом на помойку, но Лопата и сам был человеком образованным. И диплом пришелся ему как нельзя более кстати. С его помощью он легко вписался в школьные будни, обрел любимых учеников и заручился доверием директрисы. Она и знать не знала, что под маской провинциального учителя скрывается один из наиболее приближенных к ее дяде персонажей. Не знал этого и Михаил. Теперь Фима внимательно следила за каждым словом, произнесенным Арсением. Она по его посуровевшему голосу поняла, что они миновали вступление и вплотную подобрались к основной части истории. – И это незнание обернулось для Михаила фатальной ошибкой. Я бы сказал, что эта невнимательность и привела к трагедии, которая его ждала. Впрочем, в оправдание наших потерпевших я могу сказать следующее: встретившийся на их пути враг был слишком ловок и хитер, чтобы они смогли обдурить его. Это он обманул их, втерся в доверие, играя роль недалекого простодушного старичка-чителя. Даже Тамара, хотя она и не могла не заметить, что Павел Степанович то и дело проделывает в стенах отверстия, не придавала этому особого значения. Он до такой степени сумел внушить ей мысль о собственной никчемности в бытовых вопросах, что она с легкостью воспринимала его очередную ложь о том, как он неуклюже умудрился сломать то-то и то-то, что немедленно починит своими руками. Тамара любила, когда перед ней унижались. А Павел Степанович охотно предоставлял ей это небольшое удовольствие. Умолял его не увольнять. Клялся, что это в последний раз. Упрашивал позволить ему за свой счет исправить причиненный стенам интерната ущерб. Как правило, это разрешение ему бывало милостиво даровано. Тамара жила бок о бок с человеком, замыслившим недоброе против нее и ее близких, но она даже не представляла, насколько опасно для нее такое соседство. – Я ничего дурного не мыслил! – воскликнул Павел Степанович. – А что клад искал, так это никому не возбраняется. И убытки я компенсировал из своего кошелька. Все верно. – Но несмотря на все ваши многолетние усилия, место с тайником и кладом вы так и не сумели отыскать. – Может, его уже и вовсе нет, тайника этого. – Нет, он есть. И вам это было известно лучше, чем кому-либо другому. Поэтому, не добившись успеха самостоятельно, вы внимательно наблюдали за родственниками вашего бывшего криминального босса. Вы надеялись по их изменившемуся поведению угадать, когда случится тот заветный миг, когда указания о том, где нужно искать тайник, окажутся в их руках. – Невесть что на меня наговариваете. Теперь я еще и слежкой занимался. Когда бы я успел? У меня ученики, мастерские. – Я навел справки. За последний год вы существенно снизили учебную нагрузку, мотивируя это слабым здоровьем. Но свидетели утверждают, что вы часто покидали территорию интерната, якобы для прохождения лечения. Вот только ни одно из медицинских учреждений города про вас и не слышало. Под видом посещения врачей вы посещали совсем другие места и других людей. – И за кем же я следил? – За Тамарой и Михаилом, конечно. Вы подозревали, что эти люди не захотят передать сокровище из тайника его законной владелице. Вы сумели пронюхать, что каждый год Михаил получает от кого-то кусочек бумаги, на котором виднеются какие-то закорючки. С каждым годом таких кусочков становилось все больше, и постепенно из них вырисовался некий план. Оставался всего один последний кусочек. Девятнадцать лет исполнилось Полине, девятнадцать обрывков принес ей в подарок курьер. Последний двадцатый она должна была получить через год. Но ждать еще целый год Михаил не мог. От своей жены Веры он узнает ужасную правду, Полина нашла свою настоящую семью, общается с ними. – А Вера откуда узнала? – Это произошло случайно. Дело в том, что к Вере обратилась за помощью Раиса – родственница Полины. Раиса не имела понятия, что происходит на самом деле в семье девочки. Полина назвала Михаила и Веру своими хозяевами. И Раиса посчитала их богатыми и щедрыми людьми, у которых полно денег и которые просто не знают, куда бы эти деньги пристроить. – С чего бы у нее сложилось такое мнение о них? – Ну, Полина сказала своим родственникам, что служит у Михаила и Веры домашней прислугой. И если считать Полину прислугой, то Михаил с Верой и впрямь выглядели очень добрыми и благородными людьми, которые заботятся о бедняжке сиротке. Они выделили ей комнату и даже купили машину. Вот Раиса и решила, если Полине перепало, может, и мне стоит попросить немножко денежек для больной сестры и ее семейства. Вера от таких новостей пришла в шок и ужас, она ни о чем не могла думать и машинально выдала Раисе требуемую сумму. Вере было просто не до этих жалких крошек. В ее голове складывалась ужасная картина: Полина знает правду, все знают правду, значит, скоро все рухнет! О чем она и сообщила мужу, а потом заявила, что с нее хватит, она улетает. И дальше пусть он разбирается сам, без нее! – А Михаил решил остаться, чтобы добраться до тайника? – У него на руках было уже девятнадцать фрагментов. Не хватало лишь одного-единственного – двадцатого. Вероятно, это был очень важный фрагмент, который припасен напоследок и без которого было бы затруднительно вести поиски. Но у Михаила горело под ногами. Он понимал, что раз правда выплыла наружу, то скоро всему конец. Надо было действовать. – Ну а я тут при чем? – усмехнулся Павел Степанович. – Вы давно понимали: время уже поджимает, ваши конкуренты в погоне за кладом не сегодня, так завтра примутся действовать. Даже если бы не случилось разоблачения, они все равно предприняли бы ряд активных действий. Дело в том, что законная наследница состояния – Полина – стала уже совсем взрослой. И вот-вот должно было произойти событие, которое бы сделало ее разом одной из богатейших невест страны. Но вы успели хорошо изучить характеры опекунов девочки, чтобы понимать: по доброй воле они не отдадут ей и ломаного гроша. – Родители не любили Полину, девочка была и оставалась им чужой. Но я-то тут при чем? – Любовь приемных родителей к Полине и впрямь не играет никакой роли. Плевать вам было и на них, и на Полину, вас интересовали лишь сокровища, которые вы намеревались заграбастать себе. И ради обладания этими деньгами и золотом вы были готовы пойти на все, буквально на все. Вплоть до убийства! Павел Степанович хмыкнул. – Новое дело! И кого же я убил, по-вашему? – Сначала вы пробрались в дом к Михаилу и зарезали его. Вы ожидали, что план с подробными указаниями, как найти тайник, окажется у него дома. Ведь вы через своего осведомителя из банка, которым успели давным-давно обзавестись, точно знали, что Михаил в тот день опустошил банковскую ячейку, забрав из нее конверт с присланными Полине девятнадцатью фрагментами плана. И вы жаждали завладеть ими. Но вам не повезло. Вы чуть-чуть опоздали. Самую малость, но этого хватило, чтобы заветный желтый конверт перекочевал снова уже в другие руки. – Чьи же? – Что вы спрашиваете? Вы прекрасно знали, что Михаил отправил план своей сестре. Больше он никому не мог доверять. Он рассчитывал, что раз сам не может поехать в Лесной Бор, то его сестра сможет провернуть это дельце. Михаил был весьма высокого мнения об уме своей сестры и надеялся, что даже без последнего фрагмента она как-нибудь сообразит, где искать сокровище. А найдя тайник, опустошит его и затем поделится с братом полученным богатством. – А почему же сам Михаил не мог поехать в Лесной Бор? К чему ему было доверяться какому-то случайному посыльному, ставя под угрозу всю операцию? – Он опасался, что тем самым выдаст их с сестрой план. У страха глаза велики. А Михаил был крайне напуган. Дело в том, что все эти годы Михаил наивно полагал, что приемная дочь ничего не знает, не ведает и живет жизнью, которую они для нее определили. Каково же было его изумление, возмущение, гнев, а потом и ужас и даже отчаяние, когда он узнал, что Полина давно знает, что никакая она не Полина. Помнит свое настоящее имя и сумела разыскать свою настоящую семью. И более того, семья эта приняла и признала девочку. И стало быть, вскоре это станет известно всем, кого это интересует.