– Так и кого же это интересовало? – В первую очередь это могло заинтересовать самого Леонарда – родного отца Полины. – Леонард давно мертв! – Я бы не стал так поспешно говорить. Да, по документам Леонард мертв, но мы знаем, что и вы сами тоже долгие годы числились среди погибших. И все же вы живей многих живых. Этакий бодрячок и огурчик. – Заткнитесь, – устало произнес Павел Степанович. – Леонард мертв. Это всем хорошо известный факт. – И все же предположим, что он жив. И даже собирался лично засвидетельствовать своей взрослой доченьке свою любовь и дать ей помимо отцовского благословения еще и неслабую материальную поддержку. Возможен вариант, когда правда о происхождении Полины выплывет наружу? – Весьма возможен. – И что же предпримет такой человек, каким является Леонард, если узнает, что его родного ребенка давно утопили? А его роль играет абсолютно посторонняя девочка, на которую тратятся все ресурсы? Что сделал бы Леонард с человеком, которого заподозрил бы во лжи? А? Павел Степанович, к которому и был обращен этот вопрос, в ответ лишь пожал плечами: – Такого человека ждала бы медленная и мучительная смерть. Лжи и предательства Леонард никому не прощал. – Даже своим родственникам? – И им бы это с рук не сошло. – То есть Михаил мог запаниковать, узнай он, что дядя вернулся, чтобы лично познакомиться со своей дочуркой, которая, увы, совсем ему и не дочурка. – Мог? Он должен был запаниковать! – Конечно, будь у Михаила с Полиной хорошие отношения, он бы еще мог попытаться упросить девочку промолчать, сыграть свою роль и дальше. У Полины бы все получилось. Но, увы, Полина не стала бы подыгрывать своим приемным родителям, потому что была глубоко обижена на них. – С чего бы это? Они ее никогда не обижали. Да, им было на девчонку плевать, но она и была им никто! Если Полина знала правду о своем происхождении, то она должна была понимать и эти очевидные вещи. – Не все меряется разумом, особенно когда дело касается юной особы женского пола. Одним словом, Михаил решил не связываться с Полиной, а попытаться поймать свой шанс в другом месте. Он забрал из банковского хранилища конверт с обрывками плана, который уже давно был соединен в почти целый пазл. В нем не хватало одного-единственного фрагмента, но отчаянные времена требовали таких же отчаянных мер. Итак, заветный конверт отправился в Лесной Бор. И туда следом за ним ринулся и наш добряк Павел Степанович. Он понимал, что в таком деле Михаил не может рассчитывать ни на кого, кроме своей сестры. И явился к ней как раз в ту минуту, когда Тамара изучала полученный ею с курьером план. Павлу Степановичу, убившему Михаила и рванувшему в Лесной Бор, даже удалось опередить Зябликова, который еще сделал крюк, чтобы пообщаться с Полиной. За это время Павел Степанович уже приехал к директрисе и остался у нее попить кофейку. Пока пили, явился и курьер с конвертом для Тамары Михайловны. – И что дальше? – Преступник убил и ее. Павел Степанович всплеснул руками и засмеялся. Фима не выдержала и тихонько ахнула. Слишком уж невероятными казались ей все те обвинения, которые Арсений выдвигал против душевного старика. Павел Степанович – жестокий убийца? Быть такого не может! Они ведь ночевали у него во флигеле. Ели с ним пироги. Пили чай. И после этого выясняется, что ночевали они под кровом хладнокровного злодея. Прямо мороз по коже. Глава 15 Но сам Павел Степанович не спешил признаваться. – Ну вы тут и нагородили, молодой человек. Надо же такое придумать! Еще и Тамару я убил! Да как же я мог ее убить? Вы что, не помните? Когда вы приехали первый раз к нам в интернат, она еще жива была. Мы с вами с ней общались по телефону, а затем отправились прямиком к ней. Я бы не успел вперед вас вырваться, чтобы Тамару Михайловну убить. – Ошибаетесь. Это не МЫ все вместе с ней разговаривали по телефону, ВЫ вели с ней диалог. – Ну и что? Зато вы слышали, как воспитательница наша Нюра с Тамарой Михайловной общалась по телефону. Или Нюру вы тоже подозреваете? – Вот только Нюра хоть свою информацию и выдала в трубку, стремясь вызвать директрису на ее рабочее место, но ответ самой Тамары Михайловны она не слышала. И не могла услышать, потому что Тамара Михайловна к этому времени была уже давно мертва. Это зафиксировали эксперты, которые осматривали ее тело. Вы не рассчитывали, что мы его найдем, поэтому и действовали столь свободно. – Ну правильно, валите все на меня, – горько произнес Павел Степанович. – Тамару убили – я виноват! Брата ее зарезали – тоже моя вина. Конечно! Я же человек с тяжелым прошлым. На меня просто все свалить. – Прошлое ваше тут ни при чем. Но характер полученных ранений однозначно говорит о том, что преступником в обоих случаях был один и тот же человек. – Я не убивал ни Михаила, ни тем более Тамару Михайловну, которую глубоко уважал. Ничего не указывает на меня! – Вы человек с обширным криминальным прошлым. Вы постарались не оставить следов на месте совершенных вами преступлений. Вы бывали у Тамары Михайловны в гостях, и не один раз. Однако ваших отпечатков пальцев в ее доме практически не обнаружено. Единственный след остался на собачьей миске. – Я кормил собак. Кто угодно это подтвердит. Альфа, Бета и Гамма мне как родные. А кто отпечатки стер, этого я не ведаю. – Вы их и уничтожили. На втором этаже уборку делать не стали, потому что никогда туда не поднимались. Вот только знания ваши сильно устарели. Пока вы тут дырявили интернатские стены в поисках заветного тайника с золотом, наука шагнула далеко вперед во всех сферах. И предпринятых вами мер безопасности не хватило, чтобы полностью замести все следы. Мы нашли ваши отпечатки на телах ваших жертв. – И что же? Мы были знакомы. Я этого и не отрицаю. Тамару Михайловну я мог и обнять. А с ее братом мы обменивались рукопожатиями при встрече, мы с ним много разговаривали, возможно в разговоре я мог случайно коснуться его рукой. Ваши доказательства – это курам на смех. Он так уверенно это произнес, что Фима с ужасом поняла: и правда, курам на смех. Отпечатки в доме или на телах жертв ничего не стоят. Павел Степанович и не отрицает факта знакомства с погибшими. Она исподтишка взглянула на Арсения, ожидая увидеть его смущенным, но тот продолжал как ни в чем не бывало: – Убив Тамару, вы избавились от ее трупа, закопав его в гараже. Нет тела – нет дела. Так вы выигрывали время, а возможно, и вовсе избегали расследования. Опытный в таких делах человек, вы понимали: одно дело, если директриса просто исчезла, если ее и станут искать, то действовать будут спустя рукава, не прилагая к поискам особых усилий. И совсем другое дело – это убийство. Поэтому вы постарались как можно лучше и глубже закопать тело. Времени у вас было достаточно. Вы даже успели вернуться назад в интернат и лично приветствовать нас. Затем вы изобразили дело так, словно бы Тамара Михайловна еще жива. И это была ваша ошибка. Когда мы нашли ее тело, то сразу поняли, что вы нам врали, изображая общение с женщиной по телефону. Вы не могли разговаривать со своей директрисой, и никто не мог, потому что она была мертва. И убили ее вы! После убийства вы забрали заветный конверт и приступили к очередному витку своих поисков. На сей раз радиус ваших изысканий сузился до совсем крохотной площадки, которая, по счастливому совпадению, находилась во флигеле, в котором вы проживали. Никто и ничто не могло помешать вам крушить стены и ломать перегородки, стремясь добраться до тайника с кладом. Так вот почему во флигеле царил такой зверский холод! Это все из-за дыр в стенах, которые проделал этот старый любитель поживиться за чужой счет. В поисках халявы он продырявил все, что только представлялось ему возможным. Вот только вместо вожделенного золота и долларов он впустил в свой дом лютый мороз и свирепый ветер. Но Павел Степанович держался невозмутимо. – Это все полная дребедень, а не доказательства. – Значит, вы никого не убивали? – Не убивал! – И признаваться не хотите? – Если не убивал, то зачем же мне признаваться? Я не виноват в смерти этих двоих. Ни Михаила, ни тем более Тамару Михайловну я не убивал. Господи, как такое вам только могло прийти в голову! – Ну, тогда извините, – развел руками Арсений, и все, включая самого Павла Степановича, слегка оторопели от такого поворота событий. – Как? Извините? – Да, извините. Раз вы ни в чем не виноваты, то всего вам доброго и можете быть свободны. – И вы так легко меня отпускаете? Как же эти ваши нелепые утверждения, что я убийца? – Но вы же не признались в содеянном! – Нет. Я не признался. И моей вины в этих убийствах нет. Но когда вас это останавливало? – Теперь все иначе. И милиция больше не милиция, а полиция. И методы работы у нас другие. Мы не можем засадить за решетку человека, если он отрицает свою вину, а доказать ее не получается. И все же я должен был попытаться получить от вас признание вины. Но раз вы утверждаете, что невиновны, то на нет и суда нет. До встречи и спасибо, что заглянули. И Арсений лучезарно улыбнулся. – Прощайте, прощайте! Павел Степанович нехотя начал подниматься со стула, он явно все еще не верил, что его отпускают. Чувствовал, что есть какой-то подвох. И оказался прав. – Но все-таки перед уходом я хочу представить вас одному вашему старому знакомому. Уверен, вы будете рады его видеть. Прошу вас! Павел Степанович как раз в этот момент сумел подняться со стула. Он развернулся в сторону двери, но тут же снова замер. В дверях стоял мужчина лет шестидесяти. В глаза бросалось гладко выбритое лицо и аккуратная короткая стрижка. Лицо его показалось Фиме знакомым. Она мучительно рылась в памяти, пытаясь вспомнить, откуда же она знает этого типа, и не могла. А вот у Павла Степановича таких вопросов не было. Он четко знал, кто стоит перед ним. И совсем этому не радовался. Он заметно стушевался, сгорбился и вроде как даже уменьшился в размерах под пристальным, немигающим взглядом стоящего в дверях мужчины. Наконец он собрался с духом и пробормотал: – Леня? Ты ли это? И только тут до Фимы дошло, почему лицо мужчины кажется ей знакомым. Да это же Малкин! И как она могла его не узнать сразу? Ведь видела десяток его фотографий и даже любовалась одной его статуей. Оправдывало Фиму то, что на фотографиях Малкин был гораздо моложе себя нынешнего. А изваявший статую вообще сильно польстил внешности бандита. Впрочем, иначе он бы и не мог поступить. В кабинете воцарилась тишина. Все глазели на бандита и пытались понять, он или не он. И все же это был он. Это был Малкин. И он молчал, не сводя глаз со своего бывшего соратника, на которого уже жалко было смотреть. Видимо, Павел Степанович все же что-то такое ему одному ведомое прочел на лице своего знакомого, потому что внезапно он сорвался с места и кинулся к Арсению с криком: – Да, да! Я признаюсь! Это я! – Что вы? – Это я убил Михаила! И Тамару тоже я зарезал. Это легко было сделать. Они оба мне доверяли и не опасались. Кто я такой, чтобы они меня опасались? Жалкий червяк, который на ногах-то еле двигается. Больная старая развалина, которого ткни пальцем, он и развалится. А они сильные, здоровые, благодаря деньгам Полины богатые! Нет, они меня не боялись! А я их убил! Леня! Я сделал это не ради денег, а ради твоей Полинки! Не мог видеть, как эти сволочи, которым ты доверился, обирают и унижают девочку! Терпение мое не выдержало. И я им отомстил! Леонард продолжал хранить молчание, ничем не выражая своего отношения к признанию приятеля. И тот залепетал дальше: – Конечно, я должен был дождаться, когда ты сам их покараешь. Но я же не знал, что ты жив. Я был уверен, что ты умер. Все вокруг так говорили. Леонард мертв, вот что я слышал со всех сторон все эти годы! И ты сам ни разу не дал знать о себе! Не прислал мне ни единой весточки. Ах, Леня, Леня, как же я рад, что снова вижу тебя!