— Так вот, видение Джессики нашей свадьбы не совпадало с моим, и мы поссорились. Фрэнки назвала ее «невестой Вейдера». Как брайдзилла15, только хуже. Эмилия хотела выйти замуж, но не быть замужем. — Это как? Я прочищаю горло. — Она заикнулась о свободных отношениях, и я ушел. — О. Это так неправильно. — Нора не хотела детей и даже не любила их и сказала, чтобы я выбирал между ней и моей семьей. Это были бывшие невесты. А что касается бывших подружек? Элис была тусовщицей. С Бриэль мы часто ссорились. Кого я забыл? — спрашиваю я, чувствуя себя довольно удрученно. — Есть еще? — Ах, да. Валерия. Она не любила моих братьев и Фрэнки и была склонна к насилию. Можно сказать, что я необдуманно бросался с головой в отношения. — Понятно. Похоже на проблемы с обязательствами. Я хочу сказать еще кое-что, но это застревает у меня на языке, когда мы подъезжаем к дому Джой. Мне хочется быть с ней, но что, если со мной что-то не так — моя завышенная самооценка, необходимость проявить себя, добиваться внимания? Между нами повисает молчание, и я боюсь, что оно становится слишком долгим, чтобы его преодолеть. — Джой, когда я сказал, что мы вместе... Она обрывает меня, словно боясь того, что я собираюсь сказать. — Сэмпсон сказал мне однажды, что я никогда не найду никого, кто был бы так же хорош, как он. Вспышка гнева на этого идиота соперничает с желанием утешить ее. Когда она произносит эти слова, молюсь, чтобы та услышала в них ложь. Я перестраховывался, надеясь на свое «долго и счастливо», когда, возможно, должен был пойти на риск. Рискнуть ради любви. Ее голос долетает до меня. — Джио, я не хочу соревноваться с другими женщинами. Я пытаюсь поймать ее взгляд, но девушка смотрит на свои руки. Мне хочется успокоить ее, и первое, что вырывается у меня изо рта: — Нет никакой конкуренции. Она показывает пальцем на дом. — Ясно. Я так и подумала. Мне нужно идти. Комендантский час и все такое. — Я провожу тебя. — Я начинаю выбираться. — Можешь не беспокоиться. — Но я хочу. Джой на мгновение встречают глазами с моими, и я вижу в них грусть. Они блестят, это говорит мне о том, что я уже потерял ее. Джой торопливо идет по тропинке и, не оглядываясь, заходит в дом. Пульс учащается, и я медленно и неохотно отъезжаю от дома, перебирая в памяти этот вечер и пытаясь понять, где ошибся. Прошлое настигло меня, оставляя ощущение пустоты и одиночества. Мои бывшие настаивали на свадьбе, а я был тем, кто разрывал отношения. В этот раз все было по-другому, но результат тот же. В итоге я все равно остался один. И это чувство оставляет меня таким же тусклым, как темная комната фотографа, таким же пустым, как затянутое тучами ночное небо. Ворочаясь с боку на бок и не в силах заснуть, я встаю рано в канун Рождества, чтобы помочь с пирогами. У нас не так много заказов на пиццу, и мы планируем закрыться в полдень, чтобы побыть с семьей. Я бы предпочел провести этот день в одиночестве, залечивая раны... и попивая гоголь-моголь. Думать, что с Джой все будет по-другому, было ошибкой. Ошибкой, которая глубоко врезалась в мышцы моей груди, разломала мои кости на кусочки, прежде чем превратить их в пыль. Томми дал Джой выходной на утро, но по прошествии нескольких часов нам бы не помешал еще один помощник. Жители Хоук-Ридж-Холлоу без ума от пирогов Мерили, что сулит бизнесу хорошие перспективы. Что касается меня, то у меня нет аппетита. Не помогает и то, что каждая рождественская песня, звучащая по стереосистеме, каждый звонкий смех и пожелание счастливого праздника напоминают мне о Джой. Наверное, мы могли бы все обсудить и прийти к взаимопониманию, но, в конце концов, мое обаяние и кокетство ничего не значат, поэтому я обязательно останусь один. Звонит телефон, но я даже не думаю узнать, не хочет ли одна из «трех французских куриц» провести Рождество со мной. Если я не могу иметь Джой, то мне никто не нужен. Перееду-ка к Луке в коттедж, превращенный в шале, и стану холостяком-отшельником в горах. Подружусь с медведями и буду до конца жизни ковыряться в снегу. Когда из динамиков звучит «Joy to the World», я подумываю о том, чтобы забиться в угол и не двигаться до следующего года. У меня было все. Теперь из-за случайного стечения людей из нашего прошлого у меня ничего нет. — Мы закрыты, — кричит Томми, обнимая Мерили. Все аплодируют. Нико берет в руки метлу. — Пришло время прибраться. — Почему бы вам всем не отправиться домой? Я разберусь с этим, — говорю я. — Нет, это же канун Рождества. Мы все внесем свою лепту. — Томми хлопает меня по плечу. — Считайте, что это мой подарок вам, — отвечаю я. — Это новая и улучшенная версия Джованни, — говорит Бруно. — Это потому, что он в… — начинает Нико. Я бросаю на него предупреждающий взгляд. Он понятия не имеет, что произошло после того, как мы с Джой ушли вчера вечером. Насколько тот знает, я последовал за ней из бального зала, и мы уютно устроились где-нибудь в темном углу, целуясь всю ночь напролет. — Серьезно, ребята. Дайте мне привести себя в порядок. — Ладно, ладно. Если предлагаешь, — соглашается Томми. Все собираются и уходят, оставляя меня дуться. Не торопясь, я навожу порядок. И мог бы попробовать сделать безглютеновое печенье для Джой — это был мой первоначальный план подарка, но она, скорее всего, выбросит его в мусорное ведро. Закрыв за собой дверь, некоторое время сижу в «Порше», раздумывая, стоит ли ехать к Джой под предлогом желания увидеть котят... и ее саму. Но тогда я пришел бы с пустыми руками... и пустым сердцем. В итоге я еду на холм к Фрэнки и Расти, чтобы увидеть свою новую племянницу. На подъездной дорожке стоит несколько машин. Несомненно, это друзья и члены семьи Расти, желающие познакомиться с маленьким комочком радости. Моя сестра стоит на крыльце и смотрит на горы. Мои ботинки хрустят по снегу, когда я подхожу к ступенькам крыльца. — Разве это не прекрасно? — шепчет она. — Что? Сестра поворачивается ко мне, глаза слезятся. — Мир прекрасен. Жизнь чудесна. Пока что красота скрыта за облаками и под снегом. Но он растает, и все краски и свет вернутся. — Похоже, кто-то сегодня углубился в себя? Фрэнки поворачивается ко мне с теплотой, озаряющей ее лицо. — Я так благодарна нашей семье и друзьям. — Затем понижает голос и добавляет: — А еще миссис Козак, хотя и из лучших побуждений, принесла кастрюлю борща. Несмотря на то, что я уже не беременна, все равно не могу переносить этот запах. Наверное, во мне циркулируют остатки гормонов или что-то в этом роде. Нужен свежий воздух. В общем, я размышляла о том, что завтра Рождество. Оно знаменует начало. Прослеживаю за взглядом Фрэнки на величественные горы. — Да, понимаю, что ты имеешь в виду, — говорю я, но мой голос низкий, сдавленный. Фрэнки приподнимает бровь. — Почему ты хандришь? — Я не хандрю. — Ты не в духе, дуешься, задумчивый. — Она преувеличенно кивает, как будто что-то понимает. — «Три французские курицы»... Не задумываясь о том, что это может означать, я следую за сестрой, когда она спешит внутрь. Аромат мятных конфет переполняет мои чувства.