– Когда вы сами разберетесь, чего вам хочется, тогда и поймете, как закончить роман. Джо не совсем поняла, что он намеревался этим сказать. – Я? Причем же здесь я? – Когда писательнице Джозефине Марч станет ясно, чего она хочет от жизни, это узнает и Джо Марч, героиня книги. Теперь понимаете? Джо тяжело вздохнула и опустилась в кресло. – Не думаю, мистер Найлс. Но, кажется, придется постараться понять ради вас. – Ради нас обоих, – ответил Найлс, протягивая коробочку. – Хотите леденец? 17. Сердечные страдания На следующий день, пока Джо успокаивала себя мыслью, что даже сам Диккенс тронулся бы рассудком с таким привередой, как Найлс, в дверь ее чердака постучался никто иной, как сам Теодор Лоренс. Она отворила дверь, ожидая увидеть Эми с чашкой чая и тостом, но перед ней стоял Лори с грустным лицом и раскаянием в глазах. – Мистер Уэллер просит аудиенции у мистера Снодграсса, – выдал он. Несмотря на то, что он старался придать голосу беззаботность, его лицо говорило совершенно о противоположном: Лори был серьезен. Она боялась серьезного Лори. Ему совсем не шла серьезность. Джо как раз начала размышлять о том, не сжечь ли последний черновой вариант рукописи, когда появился Лори. Вместо этого ей пришлось поднять на него глаза и с привычным раздражением произнести: – Здесь не Пиквикский Клуб, Тедди. Я работаю. Он сел на ворох тряпья, и его колени оказались практически возле ушей. «Когда он успел так вырасти? – подумала Джо. – Сколько времени прошло с тех пор, как он был здесь последний раз?» – Мег сказала, что ты уже дописала книгу. Джо клятвенно заверила себя, что больше никогда ничего не станет рассказывать Мег до конца жизни. – Дописала, – ответила она. – Но Найлс свел все мои усилия на нет. Придется начинать все заново. В очередной раз. – О, – выдохнул Лори, рассматривая кипу бумаги на перевернутом вверх дном тазу и венчающее пирамиду грязное перо. – Мне жаль это слышать. – А мне-то как жаль. На секунду повисло молчание. Он посмотрел на нее. – И что со мной произошло в новой версии? – Погиб от рук уличных бандитов, – с улыбкой ответила она. – Вот как? – у Лори загорелись глаза. – Защищая твою честь? – Отказавшись пожертвовать пенни на бедность, – сообщила она почти с радостью в голосе. Лори поморщился. – Взяла и выставила друга скупердяем. – Друга? – прищурилась Джо. – А разве ты мне друг? Друзья не пропадают на месяц из-за обычной ссоры. Стоял сентябрь, воздух был свежим и бодрящим, но на чердаке царила августовская влажность, возможно, из-за слез Джо по поводу последнего черновика. Лори приложил руку к сердцу и слегка поклонился. – Поэтому я здесь. Хотел попросить у тебя прощения. Прости меня за все, я вел себя как идиот. Джо кивнула. – Наконец-то ты сказал что-то, с чем я полностью согласна. Он встал и по-свойски закрыл дверь, и на миг ее снова охватила паника. Что бы он сейчас ни собирался ей сказать, это вполне можно было сделать и при маме с сестрами. Джо уставилась на свои бумаги. – Дверь обязательно закрывать? Лори вздохнул и повернулся к ней с угрюмым выражением на лице. – Боюсь, что да. Возможно, ошибка состояла в том, что она подпустила его слишком близко, а он все неправильно понял. Парням нравится шутить о том, что девушки вечно падают в обмороки, постоянно болтают о романтике и любви, но в глазах Джо они сами – особенно Теодор Лоренс – вели себя не менее глупо, чем любая знакомая ей девушка. Словно в подтверждение ее точки зрения он сел на перевернутую корзину и сказал: – Я сожалею, что мы поссорились, Джо. Сожалею обо всем. Думаю, я просто тебе завидовал. Она избегала смотреть ему в глаза. – Завидовал? Чему? – Всему. Твоим книгам. Твоей свободе, скорее всего. Той дистанции, которую ты соблюдаешь от всего того, что отвлекает от твоего искусства. Джо слушала. – Ты можешь продолжать писать, а я вынужден забросить музыку и поступать в университет. Кругом одни сплошные дела, и всем наплевать на то, чего мне действительно хочется. Внезапно ее наполнила злость. Джо была готова отрезать себе волосы и переодеться в мужскую одежду лишь бы ее приняли в университет. У ног Лори лежал целый мир: деньги, путешествия, положение в обществе, куча возможностей, о которых Джо могла только мечтать, – а он говорит о том, что предпочел бы вместо этого сидеть каждый день в темноте, по нескольку раз переписывая одну и ту же проклятую книгу из-за прихотей редактора? Джо никогда не упустила бы такую возможность, как учеба в Гарварде. Сколько книг там можно прочесть, сколько нового узнать! А он тут жалуется, будто его в тюрьму отправляют. «Деньги достаются не тем людям», – подумалось Джо. Глупый мальчишка, совсем не ценит щедрость своего деда. Джо отложила перо в сторону. – У меня к тебе предложение: я поступлю в Гарвард вместо тебя, а ты будешь сидеть здесь и писать книгу. – Договорились. – Он протянул ей руку для пожатия. – При условии, что это будет концерт, а не книга. И что сочинять его буду за фортепиано, а не этим жутким узеньким столиком. Тоска в его глазах смягчила гнев. Потому что глубоко в душе она знала, что все это существовало на самом деле: права и возможности, печаль и утрата. «Музыка для него – замена матери, по которой он скучает. Жизнь, которую ему никогда не изведать. Книга, которую я не могу вспомнить, как писать». Джо ответила ему крепким рукопожатием. – Что ж, теперь мне осталось отрезать волосы и сделать из них женский парик для тебя. И с грудью надо будет что-то придумать… Он рассмеялся, не понимая, что шутка это только лишь отчасти. И не отпуская ее руки. – Я надеялся… – начал он, потом отвернулся к окну. По его лицу скользнула неуверенность. Снова повернулся к ней, пытаясь разобрать мысли девушки, маячившие на лице. Пауза затянулась. Если он ждал от нее призыва к продолжению, то ждать ему придется долго. На чердаке, казалось, стало еще тише, чем обычно. Джо слышала, как бьется ее сердце. Внизу, в гостиной, Мег и Эми спорили о чем-то за чашкой чая. На улице заливалась лаем собака, устроившая погоню за белкой вдоль пыльного переулка: она лаяла, как сумасшедшая, но этот звук нравился Джо больше, чем то, что ей скоро предстояло услышать. Она видела это по его лицу; несмотря на недавнюю ссору, Лори по-прежнему продолжал думать о романтических отношениях и о ней.