И постскриптум: «Доброе утро, Филипп» Краска стыда залила мне лицо, к счастью, рядом никого не было, чтобы посмеяться над очередным моим поражением. Скрыв следы «преступления», я сунул конверт в карман и вышел под хмурый ноябрьский дождь. В полицейском управлении меня ждал сюрприз и весьма, не стану скрывать, неприятный. В кабинете инспектора вольготно расположился виновник моего беспокойства, уставший и бледный, но, похоже, вполне довольный собой. – О, Филипп, друг мой! Я специально ждал тебя, чтобы вместе побеседовать с нашим вандалом. Естественно, я уверен в его невиновности, но Гаррисон требует доказательств, как ты понимаешь. Бесполезный конверт с не менее бесполезной запиской ожег меня даже сквозь плотную ткань куртки. Гнев и бессилие перед той железной стеной, коей Олдридж себя огородил, лишали меня последних сил. Словно бы ощущая мою злость, он приобнял меня за плечи и вывел в коридор: – Я понимаю твое… раздражение, Филипп, но разгадка совсем близка, и с твоей помощью виновник непременно будет наказан. Мне нужен именно такой человек, как ты, понимаешь? Как и всегда, перед столь неприкрытой лестью Олдриджа я устоять не мог. Знал, что он мною манипулирует, тонко играет на моих слабостях, но все равно не мог. Проклиная себя и Джулиуса заодно, я спустился вслед за ним в отделение, где держали арестованных. Человек, чьи отпечатки нашли в том злополучном сарае, выглядел ничем не примечательно – обычная внешность, русые волосы, тусклый взгляд, вялый скошенный подбородок и грубые беспокойные пальцы работяги. – Как тебя зовут? Мужчина посмотрела на Джулиуса и медленно, как бы через силу, выговорил: – Соломон Дерришшш… – последний звук он почти прошипел. Я хмыкнул, а охранник, сопровождавший нас, выразительно покрутил пальцем у виска. Джулиус же смело вошел в камеру и зачем-то провел раскрытой ладонью перед лицом Дерриша, потом щелкнул того по лбу. Соломон вскрикнул и упал навзничь. – Спокойствие, джентльмены, – Джулиус остановил нас жестом. – Я всего лишь нарушил гипнотическое воздействие, которому подвергли этого человека. Бедняга проспит не меньше двенадцати часов, а после его можно будет еще раз допросить. Уверен, ему есть что сказать. На обратном пути из управления мы зашли в кафе «Чайная роза» и, подкрепив силы вкуснейшим куриным супом и жульеном из белых грибов, обсудили, наконец, положение дел. И картина выходила на редкость безрадостная. – Я приношу свои извинения за причиненное беспокойство, – начал Джулиус, медленно подбирая слова. – Но ситуация требовала от меня немедленных действий, я не мог отвлекаться на долгие объяснения. Уловив в его голосе легкую, почти неощутимую нотку раскаяния, я поспешил воспользоваться паузой и вставил, нарочито обиженно: – И, тем не менее, я не считаю, что заслужил к себе подобное отношение. Покинув тогда пансионат вместе с тобой, я ожидал, что стану помощником, а не обузой. Мои слова странно подействовали на Джулиуса, он словно перестал дышать на несколько секунд, не сводя застывшего взгляда с чашки с дымящимся чаем. – Что? Прости, Филипп, просто ты напомнил мне одного человека. Мне захотелось спросить об этом человеке, но что-то остановило меня, быть может, боль, что на мгновение омрачила бледное лицо Джулиуса. – Медлить нельзя, – резко сменил он тему. – Какую бы цель не преследовал неизвестный могильщик, он повторит снова, я уверен. – Почему? У него не получилось? – Вероятнее всего. Если бы ты ошибался, весь город знал бы об этом. Подобные вещи, Филипп, совершают вовсе не для того, чтобы хранить в тайне. Да и тяжеловато было бы утаить зловонный полусгнивший ходячий труп, – Джулиус криво улыбнулся своим мыслям. – Если ты обратил внимание на дату смерти. Я поежился: – Зачем кому-то вообще понадобилось оживлять трупы? – Оживлять? Нет, оживить значит вернуть к жизни, а люди на это неспособны, – и снова взгляд его затуманился, точно уходя в прошлое. – Не оживить, только поднять и заставить подчиняться приказам. Перефразируя Цезаря, «поднимай и властвуй»*. И все же мне сложно было принять это, верно, потому, что сам я никогда не желал ни над кем властвовать, тем более над человеком, умершим и покоившимся в земле. – Возможно, ты слышал об экзотической религии, что практикует подобное вмешательство в естественный ход вещей? – Вуду! – и как я сразу не догадался. – Но это же только дикое суеверие африканских аборигенов, про соломенных куколок и этих… – я напряг память, – зомби? Джулиус кивнул и с легкой укоризной заметил: – Ланнан Ши тоже суеверие, но вполне, если ты помнишь, реальное, – он сделал большой глоток, и лицо его разгладилось, тонкие губы сложились в подобие улыбки. – Изучив список, любезно составленный тобой накануне вечером, я отметил две наиболее подходящие кандидатуры на роль нашего африканского колдуна. Это капитан Кит Джеймс и сержант Томас Оливер. – Но постойте! – немедля возмутился я. – Оливер ведь не мог… – Отчего же? Только из-за того, что ты ему доверяешь? Из-за того, что он милый толковый парень и из-за того, что инспектор его хвалит? – жестко возразил Джулиус. – Капитан Джеймс, упомянутый мной, участвовал в вооруженных конфликтах с французами на территории Южной Африки в 1898 году, а сержант Оливер проходил там военную службу, и оба же на некоторое время покидали дом сторожа. Не вижу ни единой причины, почему бы сержант Оливер исключался бы из числа подозреваемых. Сказанное Джулиусом, как бы жестоко и логично ни звучало, тем не менее не желало укладываться в моей голове: – Ты обсуждал это с инспектором? – В первую очередь. Гаррисону нечего было возразить. Он обещал содействие со своей стороны. Послушай, – впервые за весь этот сложный и долгий разговор его голос прозвучал по-настоящему тепло, – мне тоже глубоко симпатичен сержант Оливер, но ведь и ты знал, что за работа нас ждет. Конечно же, я знал, но никогда доселе наши расследования настолько близко не соприкасались с людьми, которых я мог бы назвать своими друзьями. Вспоминая открытое веснушчатое лицо Томаса Оливера, я не видел на нем печати зла. Сын фермера совершенно не вязался с образом африканского повелителя мертвых. Олдридж понимающе кивал головой, прекрасно, как и всегда, зная, о чем я думаю. Эта почти сверхъестественная способность именно сейчас была к месту и совсем не раздражала, потому что мне не хотелось озвучивать свои мысли вслух, как будто, если я сделаю это, то пути назад не будет. – Давай вернемся в офис и еще раз, спокойно и непредвзято, все обсудим, – предложил он примирительно. Забегая вперед, скажу, что из этой затеи ничего не вышло, ибо офис встретил нас ужасающим беспорядком, отношения к которому не имел никто из нас. Проще говоря, здесь побывал злоумышленник. – Проверь, не пропало ли что, – Джулиус направился прямиком к столу в кабинете, где хранились деньги. Вся сумма была на месте. – Странно. Вместе мы осмотрели каждый дюйм в обеих комнатах, но кроме учиненного кем-то хаоса не обнаружили более ничего. Если это и было ограбление, то крайне бестолковое. Внезапно Джулиус остановился и изменившимся голосом осведомился, не держу ли я на работе личных вещей. – Личных? Разве что бритву и расческу. Иногда я остаюсь ночевать. А что? По его настоянию я заглянул в туалетную комнату, где на полке лежали упомянутые мною предметы, естественно, ничуть не заинтересовавшие вора. Было бы действительно странно, если бы он забрал их, оставив деньги, о чем я, не скрывая улыбки, сообщил компаньону. Поверхностная, но все равно весьма утомительная уборка вымотала меня, и скоро я отправился домой, взяв обещание ничего не предпринимать, по крайней мере, до рассвета. Перед следующим, необычайно длинным и тяжелым, днем я прекрасно выспался. Конечно, много дней спустя начало казаться, будто нехорошие предчувствия одолевали меня с самого утра, однако это было бы неправдой. Солнца почти не было видно из-за облаков, низких и отвратительно-серых, и тем не менее, в целом ничто, как говорится, не предвещало беды. За завтраком я обдумывал вчерашний разговор в кафе и все больше убеждался в невиновности Оливера. Назовите это интуицией, если хотите, значения не имеет. Что я знал о капитане Джеймсе? Ровным счетом ничего, кроме того, что он служил в полицейском управлении, что, конечно, не делало его злодеем, но все же существенно повышало его шансы им оказаться. Я даже не поленился забежать в участок и узнать о состоянии задержанного Соломона Дерриша, но тот, проспав положенные двенадцать часов, был отправлен на допрос. – А я могу увидеть детектива-инспектора Гаррисона? – спросил я у дежурного констебля и получил весьма неожиданный ответ. Как выяснилось, Гаррисон лично возглавил поиски капитана Джеймса – именно его описал Дерриш, придя в себя. Могу представить негодование инспектора, обнаружившего предателя рядом с собой, но вместе с тем известие о непричастности Оливера слегка его утешило. Так вот интересно устроен мир – одно и то же известие с разных ракурсов кажется то хорошим, то плохим, то добром, то злом – и все это вместе. Ко всему прочему я узнал, что Джулиус еще не появлялся в участке. Дежурный пояснил, что телефонистка не смогла с ним соединить. – А в агентство вы звонить пробовали? Дежурный растерянно забормотал нечто невнятное, и я, идя на поводу у эмоций, выхватил у него из рук трубку и весьма нелюбезным тоном велел соединить с офисом детективного агентства по Мэритайм-стрит. Увы, меня постигла неудача. Внезапно вспомнились слова Олдриджа о том, что Джеймс, теперь-то мы знали, что именно он нес ответственность за оскверненные могилы, попытается завершить начатое и провести свой жуткий ритуал. И вместе с воспоминаниями пришло понимание – полиция ищет не там. Несомненно, капитан спрятался на кладбище и, кроме того, Джулиус непременно находится рядом с ним, следит и ждет, когда можно будет вмешаться. Вот тогда я действительно почувствовал тревогу. Джулиус может сколь угодно мнить себя умнее других, но ведь и он – простой человек, ранимый и смертный. Ему нужна помощь, и кроме меня ее оказать некому. Расталкивая людей, я ринулся к выходу. Страх и смятение гнали меня вперед, по скользкой от дождя улице, мимо домов и магазинов, черных зонтиков, под которыми кто-то прятался, сам же я не замечал, что промок до нитки. Тучи погрузили город в искусственные сумерки, и сложно было сказать, взошло ли солнце или еще нет. Через полчаса я добрался до Старого кладбища. Вместо воздуха из груди вырывались хрип и клокотание, в боку покалывало. Полиции нигде не было видно, впрочем, судя по всему, здесь вообще никого не было, кроме меня. Дождь влил с удвоенной силой, закладывая уши, точно наступил второй великий Потоп. За стеной сплошного ливня очертания надгробий проступали едва-едва, мне приходилось постоянно протирать лицо ладонями, чтобы хоть что-то видеть. Не удивлюсь, если завтра с утра слягу с простудой. – Джулиус! – позвал я, но голос, заглушенный шумом дождя, прозвучал так странно и будто бы издалека, что я не рискнул повторить и медленно, напряженно прислушиваясь, двинулся вперед. Чем ближе к центру я подбирался, тем старше выглядели захоронения. Я ускорил шаг, и тут что-то привлекло мое внимание. Что-то едва уловимое, даже не звук, а лишь его отголосок… И вдруг ужасный удар опрокинул меня на землю. Можете представить себе мои чувства, когда, перевернувшись на бок, я увидел уродливого человека с таким перекошенным и неестественным лицом, которое ни за что не могло бы принадлежать живому человеку. Оцепенение, что охватило меня в тот миг, едва не стоило мне жизни, потому как существо обрушило очередной удар обломком каменной плиты на то место, где секунду назад лежал я. Дождь слепил глаза, жирная земля предательски скользила под ногами, и я с трудом избегал встречи со смертью – видно, страх действительно придает силы, иначе я бы не продержался и минуты. Шаг за шагом мы уходили все дальше от ворот, и внезапно я поскользнулся и упал на спину, чудом не разбив голову. Чудовище нависло надо мной, и клянусь, что эта картина еще долго не даст мне уснуть спокойно. Мне совершенно не хотелось знать, сколько времени тело пролежало в земле, но одежда, в которой его похоронили, лишь отдаленно напоминала военную форму. А вглядевшись в лицо, я поразился его землисто-серому цвету, и на нем, я помню так, словно это было вчера, отсутствовали глаза – лишь темные пустые провалы в обтянутом сухой как пергамент кожей. Мне не стыдно признаться, что я был напуган до полусмерти. Вероятно, на том моя история и закончилась бы, однако одной рукой я случайно нащупал рядом крупный осколок камня и в отчаянии бросил его в нападавшего, вложив в бросок всю свою жажду жизни. Камень угодил существу прямо в лицо, и на моих глазах кусок плоти отвалился и упал в грязь. Не издав ни единого звука, монстр развернулся и побрел прочь, гротескно изогнувшись под углом, который вряд ли мог себе позволить даже самый ловкий из гимнастов. Но мне некогда было приходить в себя и спасаться бегством тоже было поздно, и я, помедлив немного, пошел вслед за ним. Возможно, позже весь ужас произошедшего навалится на меня и сломит, но я упрямо шел вперед, пока не потерял своего жуткого «провожатого» из виду. По счастью, я не прошел мимо и заметил отворенную дверь в старинный склеп, украшенный фигурами скорбящих ангелов, наверное, самый старый склеп из всех, что были здесь. Внутри обнаружился потайной ход в подземное помещение. Тесный полукруглый зал освещался чадящими свечами в паре массивных подсвечников, распространяя вокруг удушливый запах гари. У дальней стены стояли двое мужчин, один из которых – спиной ко мне, а в другом я безошибочно, несмотря на полумрак, узнал капитана Джеймса. – В чем моя ошибка, а? Ты обещал помочь, там помогай же, – его истеричный голос отражался от стен и потолка. Джулиус ответил тихо, но я все равно отчетливо расслышал каждое слово: – И что ты станешь с ними делать? Извинишься? Отведешь к их семьям? Снова отправишь на войну? Они мертвы, Джеймс. Это навсегда. Я пошевелил затекшей ногой и к ужасу своему услышал шорох потревоженной каменной пыли. Капитан уставился в темный угол и увидел меня. Лицо его, и без того мало привлекательное, исказила злобная гримаса. Он выхватил из кармана что-то, что я не сразу смог разглядеть и затряс перед лицом Джулиуса: – Обмануть меня решили? Меня! Достаточно меня королева дурила, тут вы еще! – с каждым словом мужчина распалялся все больше. Дрожащей рукой он вытащил из другого кармана длинную булавку и гордо нам ее продемонстрировал. – Видали, а? Посмотрим, как ты теперь попляшешь, помощничек. Мне было совершенно ясно, что мы имеем дело с безумцем, но более всего меня удивила реакция компаньона. – Джеймс, ты солдат, тебя учили щадить мирное население, ведь так? – он выставил перед собой руки, демонстрируя, что в них нет оружия. – Не трогай его Джеймс, я помогу тебе, даю слово. – Поможешь. Обязательно поможешь. Он с силой воткнул острие в соломенную куколку, довольно приближенно изображавшую человечка. Я даже не успел удивиться – в сердце точно вошла игла. Я пытался вдохнуть, но не мог, каждое движение причиняло нестерпимую боль. Я ощутил себя бабочкой, нанизанной на булавку. Хватая ртом воздух, я привалился к стене и осел на пол без единого звука. Боль пронзала меня насквозь, начинаясь в груди и, проходя через спину, заканчивалась в пояснице. Я задыхался. Сквозь прикрытые веки я видел, как Джулиус ударил капитана, и куколка отлетела в сторону. Голоса сливались для меня в один сплошной неразличимый гул. Вот Олдридж что-то говорит, Джеймс хохочет, запрокинув голову, достает вторую куклу и проделывает с ней то же, что и с первой. И ничего не происходит. Словно обезумев в одночасье, Джеймс вонзал иглу снова и снова, однако Джулиус был непоколебим. И тогда капитан оттолкнул его и бросился к лестнице. Его ноги в тяжелых военных ботинках мелькнули в опасной близости от меня. И, наконец, боль отпустила. – Ты в порядке? – Джулиус проигнорировал бегство капитана и склонился надо мной.