Минуло почти полгода с того дня, как я захлопнул за собой дверь детективного агентства «Джулиус и Фелтон». Теперь просто «Джулиус». Решение далось мне нелегко, с болью в сердце, однако едва ли я, со всей своей обидой, сознавал, на какие муки обрекаю себя в дальнейшем. Первый месяц я места себе не находил, поднимался чуть свет, позабыв, что спешить некуда. Постепенно стало легче, но я стал замечать за собой, что часами сижу без дела, перебирая с места на место бумаги или просто глядя в одну точку. Любимая еда не приносила удовольствия, а книги стали на редкость неинтересными, написанными будто под копирку. В них не было настоящей жизни, а я знал, какой необыкновенной она может быть. Какой необыкновенной она была. Привычные вещи как будто изменились, хотя на самом деле изменился я, и, раз уж на то пошло, не в лучшую сторону. Сегодня у меня была назначена встреча. На прошлой неделе я случайно столкнулся с сержантом Оливером, он, казалось, был рад, увидев меня, и так вышло, что мы условились посидеть в пабе после работы. Тогда эта идея показалась мне отличной, но спустя первые же полчаса мое мнение резко изменилось. Дело в том, что у Оливера была лишь одна тема для разговора. – Представляешь, едва вырвался, – шумно пожаловался он, поглощая уже вторую пинту пива. – На работе не продохнуть, число карманных краж возросло чуть ли не вдвое с прошлого месяца, а ведь курортный сезон еще даже не открылся! Я сочувственно покивал, хмуро нависнув над своей непочатой кружкой. Пить не хотелось. – А мистер Джулиус считает, что я отлично справляюсь. Я вздрогнул, словно очнувшись ото сна, в котором пребывал после очередной ночной смены. Джулиус? Причем здесь он? Похоже, последнюю часть монолога я позорно прослушал. Томас замолчал, выразительно приподняв светлые брови – наверное, догадался. – Прости, я не расслышал. Устал, – виновато улыбнулся я через силу, делая шумный глоток, чтобы скрыть смущение. От усердия чуть не подавился. Пиво здесь, к слову, варили отвратительное. Оливер терпеливо повторил сначала: – Мистер Джулиус считает, что я толковый полицейский, и у меня большие перспективы. В прошлом деле о говорящей кукле моя гипотеза оказалась верной. Я снова вынужден был переспросить: – Дело о говорящей кукле? Уже чуть больше трех месяцев я работал официантом в небольшом пабе вроде этого, после ночной смены домой возвращался под утро и старался не читать криминальную хронику. Не слишком мужская профессия, соглашусь, но владелец, мистер МакЭвой, не слишком-то жаловал молоденьких девиц, а дамы постарше и посолиднее охотнее шли в машинистки, чем в разносчицы. Так я и попал в «Ржавый топор» и окончательно и бесповоротно порвал с прошлым. И вот снова это ненавистное имя – Джулиус. Словно проклятие. – В агентство мистера Джулиуса обратилась молодая пара. Они рассказали, что новая кукла их малышки разговаривает. Я и сам слышал, какие жуткие вещи она исторгала из своего нарисованного рта. Просто кошмар какой-то. Я не смог сдержать улыбки, представив себе на миг сосредоточенную мину Олдриджа, вертящего в руках изрыгающую проклятия детскую игрушку. – И что же это было на самом деле? Томас отмахнулся разочарованно: – Ничего особенного, если честно. Обыкновенное чревовещание, няня девочки имела на семью зуб. Я сразу понял, что виновата она. Но можешь мне поверить, Филипп, кукол я теперь обхожу десятой дорогой. Мы вместе посмеялись, выпили, и сержант поведал мне еще о паре занимательных случаев из практики моего бывшего коллеги, в которых принимал непосредственное участие на правах его временного компаньона. Иногда было забавно, иногда – по-настоящему страшно. Я внимательно слушал и, только оставшись один в тишине майской ночи, понял, что за чувство подспудно терзало меня весь этот вечер, неприятно скреблось где-то в области сердца. Это был зависть. Следующим вечером была моя смена. В «Ржавом топоре» собралось на редкость много народу. Не то чтобы в другие дни столики пустовали, однако сегодня зал буквально ломился от галдящей на все лады толпы мужчин разнообразных возрастов, профессий и достатка, а причина небывалого ажиотажа – юная прехорошенькая певичка, исполняющая зажигательные народные гэльские песни. Мисс Эсси Джой, так ее звали, бесспорно, была одарена от природы, однако даже ее прелестный голосок мерк в сравнении с ее же умопомрачительной красотой. Огненно-рыжая, зеленоглазая, с очаровательными ямочками на щеках, она пленяла суровые мужские сердца, еще не начиная петь. Даже старый кремень МакЭвой был покорен, а это уже большое достижение. Иными словами, публику ждало развлечение, а меня – гора заказов и бесконечные ряды пивных кружек. – Не спи, Фил! Я всего лишь на секунду остановился, перевести дух и полюбоваться на мисс Джой, как был грубо прерван МакЭвоем, натирающим стаканы за барной стойкой с таким остервенением, будто за что-то им мстил. Может, за то, что самое лучше пиво в городе оказалось не столько привлекательным для клиентов, как смазливая мордашка рыжей певички. Торопливо извинившись, я подхватил поднос и понес к дальнему столику, поставил и, не поднимая глаз, заученно поинтересовался, не желают ли господа чего-нибудь еще. – Желают, – прозвучал в ответ знакомый женский голосок. – Желают, чтобы вы, Филипп, сняли этот нелепый фартук и пошли со мной в более подходящее для беседы место. Тут я соизволил-таки поднять глаза и недоверчиво уставился на Дафну Ричмонд, безукоризненную леди, так неуместно смотрящуюся среди пьянчуг и горлопанов. Мисс Ричмонд обворожительно улыбнулась и, отсалютовав мне кружкой, пригубила пенный напиток, оставив на краешке след кроваво-красной помады. – Ладно, вижу, вам надо работать. Тот бородач за стойкой косо посматривает в нашу сторону, – она кивнула на МакЭвоя, и я спиной ощутил его пылающий взгляд. – Увидимся после вашей смены. Я буду в клубе «Голубая фея», встретьте меня, как освободитесь. С этими словами она поднялась и, изящно лавируя между столиками, покинула паб. Ко мне моментально подбежал другой разносчик – Пит Доэрти – и проводил женщину восторженным взглядом: – Какая… какая, – парень явно лишился слов. – Где ты подцепил эту красотку, Фил? Настоящая леди. Пит завистливо вздохнул и, особо не дожидаясь ответа, ушел принимать заказы, а я посмотрел на циферблат. До конца моей смены оставалось два часа. Время пролетело незаметно. Люди галдели на все лады, рыжеволосая прелестница Эсси пела и играла на скрипке, старик МакЭвой недовольно натирал безукоризненно чистые стаканы и перебрасывался сухими фразами с завсегдатаями. Парочка девиц потянула своих спутников в центр зала, танцевать, что изрядно усложняло жизнь разносчиков, ибо наш паб в принципе не был приспособлен для танцев. Любителям подобных развлечений больше подошла бы «Голубая фея», впрочем, вход туда был платным и не всякому, прямо скажем, по карману. Мисс Ричмонд – да. – Эй, Фил, ты прямо сам не свой, как та красотка ушла. Я нахмурился: – Она не красотка, а… Пит пребольно ткнул меня острым локтем в бок и унесся пересказывать выдуманную им же самим историю МакЭвою. В некоторых аспектах он был хуже самой болтливой из девушек. Бьюсь об заклад, завтра меня ждет штраф за… да за что-нибудь. Фантазии Пита Доэри позавидовал бы любой писатель. Наконец, смена моя подошла к концу. Сняв фартук, к слову, совершенно не нелепый, как его охарактеризовала Дафна, а вполне обычный, какие носят официанты в каждом втором заведении города, я забрал свою часть выручки и, немного нервничая, отправился к «Голубой фее». Клуб этот открылся не так давно, но уже снискал себе популярность и славу одного из самых дерзких и модных танцевальных клубов Блэкпула, да что там, всего округа, раз уж на то пошло, потому как в нашем городке конкурентов у него, в общем-то, и не было. Я был там однажды с другом и ушел с пустыми карманами и после долго чувствовал себя школьником, тайком пробравшимся на взрослую вечеринку. Напитки там лились рекой, а на сцене выступали джазбэнды со всей Англии и даже из Америки! В «Голубой фее» всегда самые красивые девушки, самые крутые парни и самые смелые правила, главное из которых заключалось в том, чтобы провести время с максимальным удовлетворением. Ко всему прочему, руководство клуба всегда тщательным образом следило за репутацией своих постоянных посетителей, так что, даже напившись до этих самых пресловутых голубых фей и проснувшись наутро в объятиях нетрезвой певички, можно было не переживать, что уже к обеду в каждой газете будет твоя фотография. Насколько я помню, чем-то подобным едва не закончилась та моя единственная вылазка. – Филипп! – дверь приоткрылась, выпуская на свежий воздух раскрасневшуюся от танцев мисс Ричмонд. – Пожалуй, поздновато для разговоров. Не проводите меня домой? Она сама взяла меня под локоть и, прильнув к моей руке, бодро повела по освещенной фонарями улице в сторону пляжа. От женщины пахло чайными розами, жасмином и немного терпким табаком. – Вы, верно, спрашиваете себя, зачем я искала вас? – внезапно заговорила она. – Интересно было бы узнать. – Недавно я столкнулась с вашим… бывшим коллегой, – осторожно начала Дафна. – Вы в курсе, что дело его вроде бы процветает? Однако мне он показался несколько странным. А на мое приветствие он отреагировал весьма грубо, впрочем, я от него и не ожидала иного. Тогда я вспомнила про вас. Понимаете ли, меня беспокоит ваша судьба. Считайте это очередным женским капризом. Мне это польстило, хотя я оказался изрядно смущен подобным признанием, настолько смущен и настолько польщен, что даже в кои-то веки не обратил ни малейшего внимания на упоминание Джулиуса. – Право слово, моя судьба абсолютно не стоит ваших переживаний. Дафна мило улыбнулась, и я, повернув голову, мог наблюдать ее изящный профиль и шапку идеально гладких черных волос. – Вот мы и пришли, – с явной неохотой она отстранилась и послала мне многообещающий взгляд блестящих голубых глаз. – Вам предстоит такой долгий путь обратно, почти через половину города. Я отпустила слуг, может, останетесь? Я могу открыть для вас комнату для гостей. Я почувствовал, как мучительно краснею. Морской ветерок обдувал мои горящие огнем щеки, а мне с каждым ударом сердца становилось все жарче и жарче. За бешеным биением сердца я едва слышал шум проезжающих неподалеку машин. – Ну так что? Мисс Ричмонд зябко обхватила себя руками, и я только заметил, как хорошо сидело на ней расшитое золотыми нитями платье. В нетерпении она притоптывала ножкой, и стук каблучка вернул меня к действительности: – Вы слишком добры, я… Я живу не так далеко, спасибо. Я… Дафна наклонила голову, густая челка упала на глаза, но их блеск все равно манил как маяк заблудшие корабли. – Да. Пожалуй, вы правы. Произнеся это, я сам пришел в ужас от собственной смелости, скорее даже дерзости. Наглости, если хотите, ведь, едва за нами закрылась входная дверь, как на меня удушливой волной накатил такой невероятный страх сделать что-то не так. Или напротив, сделать слишком много, гораздо больше, чем позволила бы мне моя же совесть. Я чувствовал себя так, будто самолично выпил все то количество пива, что побывало сегодня на моем подносе. Голова немного кружилась, а в руках и ногах была такая ватная мягкость, что казалось, я не иду, а плыву в воздухе, как воздушный змей. – Проходите смелее, – поманила мисс Ричмонд, хотя в тесноте душного темного дома я не мог называть ее иначе, чем просто Дафной. – Я вас не укушу. Я чуть помедлил и услышал, как она вошла в гостиную и поставила пластинку. Граммофон разразился трескучей мелодией, кажется, танго, и, войдя, я увидел, как Дафна медленно двигается под музыку, такую же тягучую и сладковато-горькую, как мысли в моей голове. – Вы танцуете танго? Я покачал головой. Я вообще не танцевал, ни танго, ни что бы то ни было еще, однако Дафна без слов взяла мою руку и положила к себе на талию, ее тонкие пальчики сжали другую мою ладонь, пальцы наши переплелись. – А я обожаю танго, – выдохнула она хрипловатым полушепотом. – Есть в этом танце что-то… запретное. Она повела меня, и я готов был идти за ней хоть на край света и танцевать хоть до самого утра. Когда музыка смолкла, женщина подняла голову так, что ее соблазнительные губы оказались предательски близко от моих, пересохших, и вдруг неожиданно весело улыбнулась: – Я совсем замотала вас, Филипп? Вы после работы, а мне бы все только танцевать. Идемте, покажу вам вашу комнату. И она ушла, оставив меня падать в глубокую пропасть несбыточных желаний… Оставшиеся до рассвета часы я провел в тяжелом забытьи, изредка вздрагивая, просыпаясь, и снова погружаясь в мир ночных кошмаров. Они частенько мучили меня, и в них я видел не только жутких чудовищ, порожденных больной фантазией, но и сцены более личного характера, в которых, на первый взгляд, не было ничего устрашающего. Но я просыпался в липком поту, чтобы в очередной раз удостовериться, что все это было лишь видением, а если и произошло когда-то, то давно забыто и кануло в Лету. Легкая ненавязчивая мелодия фокстрота встретила меня, стоило только спуститься по лестнице. Мисс Ричмонд сидела в кресле с чашкой кофе, одетая лишь в черный шелковый халат, расписанный райскими птицами. При моем появлении, она мило улыбнулась и помахала рукой. Не зная, как вести себя, не зная даже, был ли в действительности наш недавний танец или он тоже мне приснился, я опустился в соседнее в кресло и взял со столика чашку с горячим бодрящим напитком. – Видите, я была права. После завтрака вызовем кеб. Лиза! – в гостиную вбежала румяная горничная. – Подайте мистеру Фелтону завтрак, я буду завтракать позже. – Нет, что вы! Не стоит, – воспротивился, но Лиза уже убежала выполнять поручение. Воцарившуюся тишину вдруг прервала трель дверного звонка. Чопорный дворецкий пригласил раннего гостя к нам в гостиную. Едва завидев, кто это был, я пролил на себя кофе. – Доброе утро, мистер Джулиус, – Дафна поднялась навстречу гостю, не сильно смущаясь своего не слишком подходящего наряда даже тогда, когда полы халата слегка разошлись, на миг явив нашим взорам очаровательную ножку цвета слоновой кости. – Я ожидала вас несколько позже. Джулиус в своей неизменной серой шляпе и таком же плаще, не меняющемся в любую погоду, замер в дверях безмолвным изваянием, потом на его выразительных скулах проступили красные пятна. С минуту гостиная напоминала театральные подмостки в самый трагический момент спектакля, и вот, наконец, Олдридж отвернулся от меня. Дышать сразу стало легче. – Я не вовремя. Прошу извинить. Прощайте. Отчеканив три эти короткие фразы, он привычно приложил два пальца к полям шляпы, прощаясь, и быстро вышел вон. Я услышал, как неестественно громко хлопнула входная дверь, как будто грянул выстрел, но не смог пошевелиться. Мокрая от пролитого кофе рубашка неприятно липла к груди. Надо было что-то делать. Что-то сказать. – Простите я…