– Хлоя умерла! Ах, Джулиус, это так ужасно! Так ужасно! Я сжал ее в объятиях, чувствуя, как мягкие волосы щекочут мне щеку. В какой-то момент я даже позорно порадовался кончине в принципе мало известной мне Хлои Хант. – Идем в дом, тебе нужно умыться и привести себя в порядок. Где профессор Вудворт? – Отправился на похороны. А я не смогла, – Рейчел тихо всхлипнула. – А ведь мы когда-то были подругами, помнишь? Это так плохо с моей стороны, не проводить ее в последний путь… Я, как мог, успокоил девушку и отвел в дом. Старая служанка согрела нам чаю и накрыла поздний завтрак. Я держал Рейчел за руку и боялся отпустить, точно от этого зависела моя жизнь. – Ты думаешь, будто я трусиха? – дрожащим голоском спросила девушка. – Не говори глупостей, – украдкой я склонился и запечатлел быстрый поцелуй на ее холодном запястье. – Все будет хорошо. – Она, наверное, тоже так думала… Я решил, что не стоит более продолжать эту тему, к тому же Рейчел, выпив чашку крепкого чая, порозовела и немного успокоилась. Мне было больно видеть, как она переживает, и я всячески отвлекал ее пустыми разговорами и не смешными шутками. Сам же я в душе ощущал все нарастающую тревогу, правда, тогда и не предполагая, что это лишь начало событий столь страшных, что память о них оставалась со мной на протяжении всех этих долгих лет. Следующие несколько дней превратились для меня в череду нескончаемых часов глубоких раздумий, и пусть решение, над которым я ломал голову, ни для кого не стало бы откровением, мне оно далось нелегко. Я навестил родителей и сообщил им о моем решении. Каждый мужчина обязан пройти через это – в моей памяти, заполненной самыми разнообразными воспоминаниями, именно вид плачущей от счастья матери занимает особое место. Теперь я точно знал, что поступаю правильно. – Возьми это, – напутствовала мама. – Медальон принадлежал моей матери, а до того, ее матери. Он должен перейти к твоей жене, сынок. Такова наша традиция. Это принесет вам счастье. В пятницу Рейчел по моей просьбе ждала в саду. Ее белокурые локоны свободно лежали на спине, золотясь в лучах заходящего солнца. Ветерок играл шелковыми лентами на соломенной шляпке. – Джулиус! – девушка отложила книгу в сторону и с готовностью упала в мои объятия. – Что ты хотел мне сказать? Я усадил ее на скамейку, а сам опустился на траву у ее ног. Насмешливый взгляд синих глаз внимательно следил за моими движениями. От недавней меланхолии и печали не осталось и следа. – Рейчел, – начал я уверенно. – Уже два года я имею счастье ежедневно видеть тебя, держать за руку и говорить с тобой, и вот, наконец, наступил момент признаться, что я не могу находиться вдали от тебя, моя любовь. Перед лицом Господа я прошу твоей руки. Рейчел, ты выйдешь за меня? Слова отзвучали и растаяли в вечернем воздухе. В ушах моих гулко стучала кровь, и я страшился не расслышать ответ. И в то же время боялся его услышать. Рейчел сидела тихо, а потом вдруг громко рассмеялась: – Ах, Джулиус! Ты такой смешной! Видел бы ты себя сейчас. Глупый, неужели я смогла бы ответить «нет»? Да, да, да! Я согласна! Счастью моему не было предела. Оно бурлило во мне, кипело, меня распирало от этого всепоглощающего чувства. Я подхватил возлюбленную – нет, уже невесту – на руки и долго кружил, упиваясь ее заливистым смехом и тем чудесным ощущением безграничной свободы и любви, что, как волной, накрыло меня. На следующее утро мы сообщили о своем решении профессору Вудворту и получили благословение на свадьбу. Уверен, что в целом свете не было более счастливого человека, чем я. Погрузившись в блаженную атмосферу предсвадебных приготовлений, мы оба забыли, с какой печали началось наше счастье. А меж тем зло не дремало и уже простирало свои черные щупальца над нашим благословенным городом. Об убийствах я узнал из газет. До того момента я был слишком погружен в себя и в свои каждодневные рутинные дела, разбавляемые приготовлениями к церемонии, чтобы интересоваться подобными вещами, пришлось даже взять отпуск, чтобы всецело посвятить время Рейчел. И вот мой покой потревожила статья о мертвой девушке, чей труп нашли на старом пляже. Газетчик не постеснялся в подробностях изложить состояние тела бедняжки, отчего у меня напрочь пропало всякое желание продолжать завтрак. Дочитав материал до конца, я с удивлением обнаружил, что это не первая подобная находка, и всего за последние две недели от рук неизвестного душегуба погибло три юные девушки. Возраст их совпадал с возрастом Рейчел, что особенно меня встревожило. На моей памяти Блэкпул не знал подобной жестокости. Перечитывая статью с начала, я с содроганием представлял себе разверзнутые грудные клетки с вырванными сердцами, и до того разыгралась моя фантазия, что меня замутило. Бросив все дела, я почти бегом отправился к дому Рейчел. – Что случилось? Ты такой бледный? – она встретила меня на пороге, в выходном платье и шляпке. – Что произошло? Ее искренняя забота и непонимание причин моей взволнованности немного меня успокоили. Вероятно, она не читала утренней прессы, возможно даже, что профессор намеренно огородил дочь от ненужных потрясений, зная, какая она впечатлительная. Уверен, одна мысль о такой смерти, что описывалась в газете, привела бы бедняжку в ужас. – Я бы хотел, чтобы мы поженились как можно скорее, – выпалил я. – К примеру, в следующую субботу. Ты не против? – Но еще же ничего не готово! – всплеснула девушка руками. – Мы не договорились со священником, не отправили приглашения гостям. Мое платье не дошито. Как ты себе это представляешь? Я приуныл, однако Рейчел ласково погладила меня по щеке: – Разве я сказала, что я против? Но давай отложим до празднования дня города? Осталось всего две недели. Ты сможешь потерпеть? Что я мог на это ответить? Что готов ждать хоть всю жизнь, потому что люблю ее больше всего на свете? – Конечно, я подожду. – Чудесно. Я очень спешу, увидимся вечером? Я проводил ее до кеба и помог забраться. – Куда ты едешь? Она смущенно улыбнулась: – По своим женским делам. Тебе вовсе не обязательно о них знать. Увидимся вечером. Я люблю тебя! Я проводил кеб взглядом, а когда обернулся на дом, успел заметить встревоженное лицо экономки Вудвортов, но оно тот час же скрылось за занавеской, так быстро, что я даже не был уверен, что и впрямь видел его. С того дня я не пропускал ни одной газеты, даже самой сомнительной и скандальной. Казалось, все графство следит за убийствами в Блэкпуле, я же, открывая очередную газету, до умопомрачения боялся увидеть знакомое имя. И до некоторых пор мне везло. Это случилось поздним вечером незадолго до дня венчания. Уже несколько дней, как я не видел Рейчел. Профессор выглядел обеспокоенным, однако не желал со мной откровенничать, и я списал его угрюмое состояние на естественнее волнение отца, чья единственная дочь готовилась навсегда покинуть отчий дом. В тот вечер мне не удалось ее увидеть. Профессор сказался больным и не вышел из комнаты, а экономка передала мне, что мисс Вудворт уже спит. Время было еще довольно ранним, и я, разочарованный, побрел домой, по пути зашел к знакомому, и потому к своему крыльцу добрался затемно. Фонари на столбах по обыкновению горели через один, вокруг огоньков кружила мошкара, где-то во дворах истошно лаяли собаки. Я не торопился, наслаждаясь вечерней прохладой и смакуя дивную тишину, которой, как правило, очень не хватает днем. И меня ожидал сюрприз. На ступеньках сиротливо пристроился Патрик МакДоннел. При виде меня старик с несвойственным ему проворством так быстро вскочил на ноги, что задравшийся килт обнажил старческие худые колени. – Джулиус! – воскликнул Патрик, протягивая ко мне трясущиеся руки. – Мой мальчик! Внезапно голос изменил ему, и старик заплакал. Жалобно, беззвучно, тряся узким подбородком. Из уголков его выцветших светлых глаз сбегали по морщинистым щекам крупные слезинки. Я будто бы впервые заметил, как на самом деле был стар мой товарищ. – Господи, что стряслось?! – вырвалось у меня. Он сжался под моим взглядом и тихо, еле слышно, произнес: – Гвен. Меня охватил острый приступ паники. Внучку МакДоннела я знал хорошо, еще с тех пор, как та была вертлявой кучерявой девчушкой, я видел, как она превратилась в стройную очаровательную девушку с боевым и смешливым характером. Я стоял и не мог заставить себя задать следующий вопрос, так и вертящийся на языке. – Что с Гвен? – Она пропала… С трудом, но я выспросил у безутешного деда все подробности, прекрасно понимая, что не смогу заставить его пойти со мной в полицию. Это было бы жестоко по отношению к его горю и совершенно бесполезно, потому как, закончив говорить, он снова опустился на ступени и затих, спрятав лицо в ладонях. Я достал из кармана отцовские серебряные часы на цепочке и удостоверился, что время близилось к полуночи, впрочем, сей факт едва ли бы остановил меня. Я не планировал ждать до утра. Полицейский участок был почти пуст, однако поздний час и хмурые усталые взгляды дежурных волновали меня в последнюю очередь. Я громким стуком привлек к себе внимание и потребовал аудиенции у старшего детектива. – Но сэр, – вяло воспротивился констебль за пыльной конторкой. – Старший детектив Гаррисон уже… – Сэм, пропусти. Голос, отдавший приказ, резал слух. Прокуренный и сиплый, он точно рождался из самой глубины широкой груди копа, а губы его при этом едва шевельнулись, сжимая почти догоревшую сигару. – Детектив? – на всякий случай спросил я. – Я должен сделать важное заявление! Он окинул меня с ног до головы задумчивым взглядом, точно решая, верить мне или нет, и выдал, наконец, флегматично: – Прошу за мной. Мы прошли в кабинет. Он – развалистой неторопливой походкой. Я – почти вприпрыжку от переполняющих меня переживаний. – Сигару? – я мотнул головой, и Гаррисон лениво пожал плечами. – Единственное утешение в этой гадкой жизни. На первый взгляд детектив производил впечатление основательного и умного человека, а темные круги вокруг лениво прищуренных глаз лучше любых слов свидетельствовали о многих часах напряженной работы. – Пропала девушка. Гвен МакДоннел. Два часа назад она должна была вернуться домой. Гаррисон выдохнул облачко дыма и вдруг откровенно поделился: – Уже пятая. Черт бы побрал этого выродка. Я вздрогнул: – Пятая? Вы думаете, что Гвен… мертва? – Вероятнее всего. Сэм! На крик прибежал констебль из приемной: – Сэр? – Гвен МакДоннел, брюнетка восемнадцати лет, рост примерно пять футов четыре дюйма, среднего телосложения. Мистер Элридж, что еще добавите? – Глаза светло-зеленые. Детектив кивнул помощнику: – Собери ребят и дай ориентировку. И позови художника. Я впервые давал показания. Полицейский художник, совсем еще молодой парнишка, наверное, стажер, со всем старанием подошел к делу, задавал много вопросов, предлагал варианты, заставляя меня воспроизводить внешность Гвен до мельчайших деталей. На написание портрета ушло несколько часов, но результат оправдывал затраченные усилия. Я ушел незадолго до двух часов ночи. Напоследок спросил у Гаррисона, кто, по его мнению, мог совершать такие зверские преступления, на что тот ответил: – Зверь. Во плоти и в человеческой одежде. Вы никогда не узнаете в нем убийцу, столкнувшись на Променаде или обменявшись кивками в летнем кафе. Может быть, это ваш друг или брат, сосед или даже вы сами. Я этого не знаю, но, клянусь честью, узнаю непременно. И собственными руками затяну петлю на его шее. Слова детектива меня ничуть не успокоили, и, вернувшись домой и застав в кресле дремлющего МакДоннела, я без промедления лег в постель, мгновенно заснул и снилась мне беспросветная тьма и голос Рейчел, шептавший мое имя. Пробуждение было тяжелым, как и те дни, в течение которых полиция искала пропавшую девушку. Все это время ее дед жил в моем доме, ибо я не решался надолго оставлять его одного. Само собой, радостные мысли о предстоящей свадьбе и грустные – о судьбе несчастной Гвен, совершенно перепутались в моей голове, я не знал, как быть, что делать и что говорить. Это было просто невыносимо. А меж тем я еще даже не догадывался, к каким ужасам приведет эта и без того кошмарная история.