Рука об руку мы вышли к лестнице, на первой ступеньке которой, чуть привалившись спиной к перилам, стояла сама мисс Дафна Ричмонд. И она ослепляла. – С наступающим Рождеством! – пропела она, заметив нас, и танцующей походкой приблизилась, на ходу протягивая узкую ладошку для поцелуя. – Я очень переживала, что вы не придете. – И совершенно напрасно, – опередил меня Джулиус, едва касаясь губами сияющей белоснежной кожи. Я опасался резкости с его стороны, однако мой друг всегда умел вести себя с дамами. Дафна улыбнулась своей чарующей улыбкой и повернулась ко мне: – Теперь, пожалуй, я могу быть спокойна. Прошу вас, господа, идемте за мной. Ужин уже подали. Хозяйка круто развернулась, взметнув шифоновый шлейф золотисто-черного платья, и стремительно ворвалась в обеденный зал, где собрались все остальные гости. Пахло крайне аппетитно, и я сглотнул голодную слюну. Но Джулиус замер в дверях. Его цепкий взгляд окинул сидящих, быстро и четко, выхватывая в толпе знакомые лица. Я незаметно потянул его за руку – на нас могли обратить ненужное внимание: – Что с тобой случилось? – шепотом спросил я. – Здесь Гаррисон и Оливер, – одними губами ответил он мне. Я пожал плечами, не видя в этом ровным счетом ничего удивительного: – Ну и что? Это рождественский ужин, принято приглашать много гостей. – Машинистка Дорис Ламберт. – Мисс Ричмонд практически спасла ей жизнь, – парировал я, медленно раздражаясь. – Хелен Ларсен. Ричард Диксон. Я нашел глазами первых клиентов нашего детективного агентства. Удивился, но виду не подал. – И? Может, они дружат семьями? Джулиус посмотрел мне прямо в глаза, по коже пробежал легкий озноб. – Ты в это веришь? Присмотрись. Они все здесь… С грохотом отодвинув стул, со своего места поднялся инспектор: – Джулиус! Мистер Фелтон! Проходите же скорее, не стойте на пороге. Я занял место напротив, по соседству с Томасом Оливером – молодой шотландец как раз воздавал должное румяной куриной ножке в медовой карамели, – а Олдридж, помедлив, сел рядом, благо стул пустовал, и нам не пришлось разлучаться. Голоса за столом набрали прежнюю громкость, искрясь перезвонами женского смеха с вкраплениями мужественного баса, глубокого баритона и негромкой музыки мерно поскрипывающего граммофона. В тепле я быстро разомлел и думать забыл о странном поведении коллеги. А меж тем он сидел рядом прямой, как палка, и уныло ковырял вилкой несчастную отбивную под кисло-сладким соусом, кажется, даже не глядя в тарелку. Это уже начинало утомлять. – Прелестный ужин, не правда ли? – поинтересовалась у меня миссис Гаррисон. Я улыбнулся ей и кивнул: – Прелестный, вы абсолютно правы. А как вы познако… – А не перейти ли нам в гостиную? Чей-то громкий голос заглушил мой недосказанный вопрос, и неизвестного затейника дружно поддержали. Мерзко лязгнула вилка и со звоном упала на пол. Я удивленно вскинул брови: – Что сегодня с тобой? Джулиус даже не попытался поднять потерянный прибор. Вместо этого он со странной горячностью схватил меня за запястье и, наклонившись ко мне, прошептал: – Это все ненастоящее. Ненастоящее, понимаешь? Его слова меня не на шутку встревожили, но отнюдь не своим содержанием, а самим их наличием. Я протянул свободную руку и приложил ладонь к его лбу. Холодный. Пожалуй, что даже слишком. – Пожалуйста, прекрати, – как-то жалобно попросил я, чувствуя, что голос вот-вот предательски сорвется. – Хотя бы сейчас, здесь, не ищи проблем. Ты же обещал! Пальцы на моем запястье разжались. – Хорошо. – Вот и чудно, – я поднялся, заметив, что за столом остались практически только мы одни. Гости собрались в просторной гостиной, стараниями умелой хозяйки превращенной в импровизированный танцевальный зал с мягкими диванчиками вдоль стен для тех, кого танцы в силу возраста или иных причин не интересовали. Но самым примечательным в этой комнате была рождественская ель. Огромная, под два метра, идеальной конусообразной формы, она сияла и переливалась разноцветными огнями и пестрела стеклянными игрушками, красивее которых мне прежде не доводилось видеть. Звезда на ее макушке загадочно подмигивала, создавая неповторимое новогоднее настроение. Ее отблески падали на паркетный пол, начищенный до блеска, и гостиная казалась наполненной светом и теплом. В центр вышла мисс Дафна, и все взгляды немедля устремились на нее. – Сначала фанты, потом танцы! – громко оповестила она и захлопала в ладоши, заливисто рассмеявшись. Зачарованно глядя на ее сочные ярко-красные губы, я не мог осознать того, что же она произнесла, а когда понял, стремительно побледнел. – Джулиус… Джулиус, – испуганно проблеял я, отступая назад, за его спину. – Пошли отсюда. Хочу подышать. Я не раз повторял, что меня пугает – мумии, трупы, морги и привидения. Но было еще кое-что, что ввергало меня в состояние ступора. – Что такое? – Олдридж вышел вслед за мной, не особенно-то стремясь играть в фанты. – Не знаю, как объяснить, – замялся я. Мы стояли у окна в конце коридора, куда звуки музыки и смеха почти не доносились. Окно равнодушно темнело, отражая мое растерянное и смущенное лицо. Я поспешил отвернуться. – В общем, я… Я просто… – Что? – готов поспорить, Джулиус не на шутку встревожился. И все же, услышав мое признание, не сдержал широкой искренней улыбки. – Ты серьезно? Совсем не умеешь танцевать? А как же бурная студенческая жизнь? Я не мог оскорбиться, хотя следовало бы: – Я боксировал, сочинял стихи, рисовал стенгазету и писал для нее статьи. Если бы я еще и танцевал, то стал бы идеальным. Это было бы, пожалуй, слишком. – Что ж, – мой друг неожиданно посерьезнел. – Тогда мне придется научить тебя. Не дав мне и слова вставить, он взял меня за руку, а вторую заставил положить к себе на плечо. Расстояние между нами сократилось до предела. Ладонь Джулиуса легла мне на пояс, так легко, что я едва почувствовал прикосновение. – Смотри в глаза своей партнерше, – он кривовато улыбнулся, когда я дернул головой, едва не ударившись лбом о его подбородок. – Она должна видеть в тебе опору. Веди ее. Он сильнее сжал пальцы на моем поясе, сделал шаг вперед, и я против воли подчинился, сделав шаг назад. – Счет простой. Просто подчинись ритму, – его голос завораживал. – Раз, два, три, поворот. Раз, два, три, поворот. Раз, два, три… Ноги скользили по паркету, в голове бились три простые цифры, пальцы цеплялись за партнера, словно вокруг – пустота, и ветер, бьющийся в ней, мог разлучить нас. Не знаю, почему я всегда так боялся танцев? Ведь это совсем не сложно. Просто нужно почувствовать единение. И услышать музыку, не ту, что гремит и скрипит в ушах, а ту, что играет в сердце. Раз, два, три. Шаг вперед. Раз, два, три. Поворот. Не отрывать взгляда, не опускать голову. – Вот видишь, все не так безнадежно, – Олдридж остановился и отпустил мою ладонь. – Это… – я только сейчас заметил, как запыхался. Наверное, потому, что все это время практически не дышал. – Это вальс! – Ну да. – Никто уже давно не танцует вальс, – я привалился к стене, украдкой переводя дух. Кто бы мог подумать, что от танцев так устают? – Ты как будто из прошлого века. Уфф… Я прикрыл глаза и не увидел, как побледнел Джулиус, но остатки этой восковой бледности еще долго не сходили с его острых скул. Однако я так и не понял, что такого обидного сказал. – Идем назад, – мой компаньон круто развернулся и, не дожидаясь, пошел обратно в гостиную. Фанты как раз подходили к концу, как, собственно, и сам вечер. Близилась заветная полночь. Я вошел в зал и вместо Джулиуса натолкнулся на молодую особу с завязанными глазами. – Попался! – она цепко схватила меня за воротник, словно боясь, что я исчезну, и вдруг без предупреждения впилась в мои губы страстным поцелуем. Я даже не успел ничего понять, как она отстранилась и, стянув повязку, громко провозгласила. – Фант защитан! Передо мной стояла Дафна Ричмонд и обворожительно улыбалась. Мне захотелось тотчас провалиться сквозь землю или сгореть на месте без следа. Все стояли и аплодировали смелости хозяйки, а я не знал, радоваться или… Что «или» я додумать не успел. Дафна подмигнула мне и упорхнула прочь, объявляя на ходу: – Дамы и господа, наполняем бокалы! До полуночи осталось сорок минут! Меня закружило и разделило с Джулиусом, так что я был представлен самому себе и, стоит заметить, не так плохо провел время. Строго говоря, это было, наверное, самое лучшее Рождество в моей жизни. А потом раздался крик… Странное возбуждение, что бродило в моей крови последние несколько дней, заставляло сердце биться так быстро, что мне не хватало кислорода. Сам воздух этого роскошного светлого дома давил мне на грудь, не позволяя дышать, подавляя волю и будоража чувства. Ослепительная хозяйка в моих глазах точно расплывалась, сливаясь с фоном, и мне было страшно. По-настоящему страшно, и если бы не присутствие рядом Филиппа, никакие силы, ни земные, ни небесные, не заставили бы меня переступить порог. Его наивная вера в чудеса была моей путеводной звездой. А потом раздался этот крик. – Что случилось?! – в мою руку вцепилась юная девушка с густо подведенными черным глазами. Сейчас в них плескался испуг. Я бросил взгляд в сторону дверей и увидел там заплаканную служанку с лицом, преисполненным такого ужаса, что казалось удивительным, как бедняжка еще держится на ногах. К ней подбежала мисс Ричмонд и, обняв за плечи, вывела вон. Впрочем, замять неприятный инцидент не удалось, и гости один за одним потянулись к выходу, и я вслед за ними. Толпу вело любопытство, меня – дурное предчувствие. Обостренная интуиция была одним из следствий моего проклятия, и, остановившись у подножия парадной лестницы, я с мрачным удовлетворением отметил про себя, что снова не ошибся. Увы, сей факт едва ли оправдывал собой то, что все мы в тот момент имели несчастье лицезреть. – Она мертва, Джулиус. Бледно-голубые глаза Филиппа выражали одну только растерянность. Пока только ее. Даже больше, чем изломанное тело на полу, меня страшила его реакция, и я поспешил оттеснить юношу в сторону. Как раз вовремя мне на помощь подоспел инспектор Гаррисон. Он склонился над телом и хмыкнул в густые усы. Я присел рядом на корточки, заслоняя нас от посторонних взглядов: – Шея сломана, – тихо сказал инспектор. – Прискорбный случай, очень прискорбный. Одна из гостей, взгляни на ее платье. Я же смотрел на лицо, точнее в застывшие глаза, слепо глядящие куда-то в пустоту. Совсем юная.