– Пропустите же, наконец! Пустите, я сказал! Лейзи! Лейзи! Я едва успел выпрямиться, как к нам подскочил молодой человек и рухнул на колени, не щадя дорогих брюк. Несколько секунд он не двигался, точно надеялся разглядеть ошибку, но ее не было. Ладони осторожно, ласково сжали круглое личико мертвой девушки. – Лейзи, – повторил он. – Холодная… И тут я узнал его. Ричард Диксон. А несчастная у его ног, вероятно, та самая юная особа, чья фотокарточка хранилась под его подушкой и отношения с которой не поощряла его мать. Сейчас дерзкий и надменный отпрыск родовитого семейства вовсе не походил на себя прежнего. Я видел это и раньше, но никогда не мог привыкнуть к тому, как горе меняет людей. Я отвернулся и столкнулся с Филиппом, который неотрывно следил за Диксоном и притом молча, что было вовсе на него не похоже. – Филипп? – негромко позвал я, возвращая друга к реальности. – Идем, позволим профессионалам заняться делом. – Мне вызвать полицию? – деловито осведомилась Дафна и, спохватившись, виновато улыбнулась. – Простите, вы же и так уже здесь. Но, может, нужен врач? Гаррисон потянулся к карману, но не нашел там сигарет, и нахмурился: – Было бы кстати. И пожалуйста, кто-нибудь, уведите этого джентльмена и дайте ему воды. Миссис Ларсен, его тетушка, помогла сержанту, и скоро плач Ричарда стих. Гости, перешептываясь и ахая, тоже потихоньку разошлись. До Рождества осталось тридцать минут. В голове до сих пор не укладывалось, как такое могло произойти. Нелепая случайная смерть на рождественском вечере как клякса на белоснежном листе бумаги. Это безобразное пятно потихоньку расползалось по дому, задевая своими черными щупальцами безукоризненное убранство, праздничную атмосферу и самих людей, собравшихся здесь. Все словно бы вмиг помутнело и выцвело, как черно-белая фотография. Все больше сквозь искрящийся лоск пробивалось то ненастоящее, что так смутило меня в сей идиллической картине. Я смотрел сквозь и почти видел. Однако главного все еще не улавливал. – Это ужасно, да? – вдруг негромко произнес Филипп. Мы стояли у того самого окна, возле которого совсем недавно танцевали. Казалось, с тех пор прошла вечность. – Ужасно, что та девушка умерла, а я думаю о том, что вечер безнадежно испорчен. Он поднял на меня глаза, кажущиеся еще больше и ярче от блестящих в них слез. Захотелось сказать что-то, сделать так, чтобы он перестал переживать. Вместо этого я просто отвернулся и облокотился о подоконник: – Ничего. Ты просто человек. Люди всегда такие. Непостоянные. – Даже не знаю, утешение это или укор, – Филипп вздохнул, и я почувствовал, как он резко повернулся на звук чьих-то шагов. – Джулис, – инспектор Гаррисон по очереди смерил нас хмурым взглядом, – мне сказали, что ты разговариваешь с юным Диксоном. Как там бедный парнишка? – Я не видел Ричарда с того момента, как его увела миссис Ларсен и Оливер, – возразил я спокойно, хотя внутри разгоралось пламя тревоги. Филипп сделал шаг ко мне: – Он был со мной. Мы все это время стояли тут. А кто вам такое сказал? – А черт его знает, – детектив, не сдержавшись, громко выругался, не посчитав нужным за это извиниться. Впрочем, его можно было понять. – Пойду сам его поищу. Нехорошо получилось, все-таки невеста его погибла. Земля ей пухом. Мужчина пошел обратно, и я кивнул Филиппу, тоже трогаясь с места. Мой друг понял намек, и скоро мы втроем остановились возле комнаты, где, по словам Хелен Ларсен, она оставила племянника. Я протянул руку к двери, но отчего-то замешкался, и тогда Гаррисон опередил меня. – Мистер Диксон! – гаркнул он и почти тотчас вошел внутрь. К нашему обоюдному удивлению, комната оказалась пуста. – Может, он вернулся в холл? – робко предположил Филипп, обходя спальню. Я прикрыл глаза, прислушиваясь, и лишь на долю секунды опоздал. – Нет, Филипп, стой! – крикнул я, протягивая руку, но он уже толкнул дверь ванной. Гул моего сердцебиения затмил все остальные звуки. Но их и не было. Войдя следом, я обнаружил друга неподвижно стоящим посреди уборной. Прямо перед ним была наполненная до краев ванна, вода в которой розовела от растворенной в ней крови. Безжизненное лицо Ричарда Диксона было повернуто к нам, и на нем я прочитал безмерное удивление. Молодой человек был окончательно и бесповоротно мертв. А на его груди лежала перевернутая карта Таро с изображением Шута. От моего прикосновения Филипп болезненно сжался и без слов вылетел прочь из комнаты, по дороге едва не сбив с ног припоздавшего сержанта Оливера. – Что скажешь, Джулиус? – Гаррисон приблизился к телу и опустил палец в розовую воду, измеряя температуру. – Горячая. Я оглянулся, надеясь увидеть Филиппа, но он так и не вернулся. Может, оно и к лучшему. Происходящее больше не походило на мирное рождественское торжество старых друзей. Что-то черное и страшное зависло над особняком, крылатая тень смерти, которую я почувствовал, но не узнал. – Джулиус? – Простите, – я подошел к остывающей ванне, постепенно возвращая себе потерянное самообладание. – Мы не будем ждать судебного медика? – В управлении сказали, что в такую погоду, да еще и накануне праздника никто сюда не доберется, – встрял Томас, без особого смущения или отторжения разглядывающий труп. – Ого, у него вены вскрыты, да? Глаза не подвели шотландца. Одна рука Ричарда Диксона свешивалась через бортик, и меловое запястье перечеркивали глубокие раны с неровными краями. Кровь медленно капала на кафельный пол. – Самоубийство? – предположил Гаррисон, но видно было, что сам он не очень верит в это. Я покачал головой: – Не уверен. Конечно, нужны результаты обследования медиком, но вспомните про гадальную карту. Разве Диксон-младший увлекался Таро? До такой степени, чтобы перед самоубийством, совершенным, скорее всего, в горячке, озаботиться подбором подходящего аксессуара. Инспектор хмыкнул в усы: – Вижу, ты уж полон идей. Радуешься возможности распутать очередную мистическую тайну? Что ж, идем, сообщим родственнице, а после обсудим все. Сомнительное удовольствие доносить скорбную весть я оставил представителям закона, а сам направился в сторону мужской гардеробной. Отчего-то мне казалось, что друга я найду именно там. В очередной раз я не ошибся. – Что же это такое происходит? Вопрос застал меня врасплох, я остановился в дверях, глядя в сгорбленную спину своего юного компаньона. Филипп медленно обернулся, обдав меня удушающей горечью потерянного взгляда. Нас разделяло десять коротких шагов, показавшихся мне непреодолимой пропастью. Да, то был мой мир, не его. И мне стало нестерпимо страшно, что и он тоже это понял. – Их кто-то убил, да? – безжизненным голосом спросил Филипп. Я кивнул, быстро преодолевая расстояние между нами. – Да. Но тебе не обязательно интересоваться этим, если не хочешь. – Хочу? – переспросил он, и влажно блестящие голубые глаза прояснились. Лицо озарила тень былой улыбки. – Хочу, наверное. Мы же партнеры. Где ты, там и я. Сердце замерло на вдохе. Какой же он все-таки непосредственный. Только что едва не плакал и вот уже доверчиво и открыто смотрит на меня. Как будто в моей власти было разогнать все его страхи. Иногда его покорность пугала, точно я в собственных глазах превращался в зловещего кукловода, а он – в марионетку, подвластную любому моему слову. Но ведь был же перелом! После вечера моей трагической исповеди я впервые почувствовал себя слабым перед силой его огромного сердца. Однако сейчас и тени той силы не осталось. Словно ничего и не было. – Ладно, – наконец, вымолвил я. – Я еще не обсуждал это с инспектором, но у меня есть гипотеза. – Я нисколько в тебе не сомневаюсь, – похвалил Филипп без тени насмешки. – Гипотезы – твой конек. – Но мне бы хотелось, чтобы детектив тоже ее услышал. Идем в гостиную? – Идем, – Филипп прошел мимо, и я ощутил легкий цитрусовый запах от его волос. Настоящий. Или все же нет? Что здесь было настоящим, а что – спланированной постановкой невидимого убийцы? – Джулиус? Я вынужден был отложить размышления хотя бы на пять минут, которые потребовались для того, чтобы найти Гаррисона. Инспектор времени даром не терял. Гостиная встретила нас напряженной тишиной и затравленными взглядами. На диванчиках вдоль стен сидели гости в полном составе во главе с обворожительной несмотря ни на что хозяйкой. Ее поза выражала скорее не страх или подавленность, а легкое раздражение, разбавленное толикой нетерпения. Ее глаза бегали по комнате, ни на чем не останавливаясь, пока она не заметила нас. – Наконец-то! – она вскочила на ноги, и в трогательно сцепленных перед грудью холеных пальчиках было нечто театральное. Словно мы разыгрывали представление, не зная сценария и концовки. – Детектив-инспектор сообщил нам, что вы можете вычислить преступника! Филипп рядом вытянулся в струну. Я давно заметил, что таким образом он реагирует на появление мисс Ричмонд со дня первой их встречи. Мне это не нравилось. – Вероятно, вы неверно поняли инспектора, – не повышая голоса, однако же достаточно твердо, возразил я. – Я могу лишь предполагать, а расследование лучше доверить профессионалам. Дафна приблизилась, запрокинула голову, чтобы заглянуть мне в лицо. Полные губы алели в опасной близости. – Не стоит преуменьшать свои заслуги, мистер Олдридж, – выдохнула она тихо. – Мы-то с вами знаем, на что вы способны. Ее рука будто бы случайно коснулась моей, и женщина вернулась на свой стул, сияя позолотой на платье и в волосах. Сердитое покашливание Филиппа вернуло меня к действительности. – Итак, мы имеем дело с убийствами, жестокими и тщательно продуманными, – я встал рядом с Гаррисоном. – Связь с полицейским участком установить не удалось, так что вероятнее всего и преступник тоже не выбрался из дома. Иными словами, он среди нас. Мои слова возымели эффект. Люди испуганно загомонили, и все же даже их возмущение было наигранными. Подспудное чувство обмана, инсценировки никак не желало меня покидать. Сержант протянул мне карту, найденную на теле Лейзи Уортон. Так я и думал. Влюбленные. – Лежала прямо или перевернуто? Оливер по-простецки почесал рыжий затылок, впрочем, в наблюдательности этого парня мне не раз пришлось убедиться. – Прямо. Точно прямо. – Замечательно, Томас, – сержант расплылся в довольной улыбке, но быстро скис под суровым взглядом начальника. Филипп придвинулся ближе и, возможно, мне показалось, ненавязчиво становясь между мной и шотландцем. Мое воображение сегодня играло против меня. – Что все это значит? – подала голос мисс Дорис Ламберт. От меня не укрылось, что девушка не поддалась общей панике и совершенно серьезным и собранным видом ждала ответа на свой вопрос. – Это значит, мисс Ламберт, что убийца был в курсе личной жизни убитых, собирал сведения о них или был их другом или даже родственником, – тетя Ричарда, Хелен Ларсен, перестала плакать и удивленно вскинула брови. – И мы не можем предсказать, кого он выберет следующим, если захочет продолжить. Поэтому советую следовать указаниями инспектора Гаррисона. Детектив велел всем сидеть в гостиной и никуда не отлучаться, пока мы обыщем особняк сверху донизу, после чего наш разговор перетек в коридор, подальше от лишних ушей. – Я надеялся, ты успокоишь людей, а не напугаешь их еще больше, – проворчал Гаррисон. Лишенный своих ядовитых сигарет, он ворчал больше обычного. – Хотя чего еще ожидать от сумасшедшего вроде тебя. – Почту за комплимент, – я шутливо поклонился. Филипп неодобрительно покачал головой, однако мы с детективом и не думали серьезно обижаться друг на друга, благо наше знакомство длится достаточно долго, чтобы видеть друг друга насквозь, и каким бы твердолобым болваном он порой ни выглядел, на дне его колючих вечно прищуренных глаз я отчетливо наблюдал отражение себя. Мы как раз добрались до покинутой столовой. Я подгреб под себя крайний стул и уселся на него верхом, такая поза помогала мне думать. Филипп пристроился рядом, облокотился на стол и трогательно положил голову на руки. Кроме того он был непривычно молчалив последние полчаса, что в изрядной мере сбивало меня с мысли и огорчало. – Полагаю, настало время, фигурально выражаясь, раскрыть карты, – Гаррисон развалился напротив, Оливер как верный подчиненный, замер за его плечом, готовый записывать мои слова в блокнот, который каким-то чудом захватил с собой на праздник. Я собрался с силами и начал: