– Филипп? – позвал я без особой надежды услышать ответ. Юноши здесь не было, не было его ни в одной из комнат первого этажа. Напряжение давило на уши, будто я с каждым шагом погружался все глубже, куда-то на самое дно паучьей ловушки. Я барахтался изо всех сил, старался сбросить невидимые путы, очистить взор от мутной пелены, однако же лишь прочнее увязал в них. Гулкое эхо моих шагов билось в ритм с рваными ударами сердца и неровным дыханием. Я чувствовал себя совершенно беспомощным и беззащитным, оставшись совсем один наедине с тем, чего никак не мог понять. Оставшись наедине с собой. – Джулиус! Я здесь, наверху! Я поднял голову и увидел Филиппа, опирающегося руками о перила открытой галереи. Мой друг выглядел невредимым, но почему-то страх продолжал нарастать, кончики пальцев заледени, а в груди, напротив, разрастался невыносимый жар. Меня точно разрывало на части. – Что ты там делаешь? – строго обратился я к нему. – Спускайся немедленно. Это все не шутки. – А я не шутил. Разве я шутил? – Филипп состроил озадаченную гримаску. Похоже, что с ним действительно все в порядке. – Подожди минутку, сейчас я спущусь к… Его глаза удивленно расширились. Он опустил голову, чтобы в этот момент увидеть, как из живота выходит острое широкое лезвие. На губах выступила кровавая пена. Филипп сжал острие пальцами, пошатнулся и, со сдавленным хрипом завалившись вперед, рухнул через перила. Я смог пошевелиться только когда услышал этот звук. Удар. Треск. Стон. Филипп лежал на боку. Влажные ресницы дрогнули, когда я упал рядом на пол и осторожно положил его голову к себе на колени. Он падения нож сдвинулся, еще сильнее расширяя рану, и кровь хлестала из нее сплошным потоком. Я не знал, что мне делать. – Боже, Филипп, ты слышишь меня? – наконец, выдавил я. – Не закрывай глаза, я помогу, я… я помогу тебе. Окровавленные губы шевельнулись, но с них сорвался только тихий стон. Красная пена стекала по подбородку. Филипп закашлялся, обрызгав меня кровью, и вдруг с неожиданно силой схватил меня за руку: – Это… она… она… – Что? – я с трудом различил слова. – Молчи, ничего не говори. Я сейчас что-нибудь придумаю. Он улыбнулся, страшной, немного безумной, но уже такой родной улыбкой, и я почувствовал, как что-то горячее катится по моему лицу и срывается вниз, смешивается с кровью на его коже. Слезы? Я плачу? – Прос… ти. Голубые глаза медленно закрылись, хватка ослабла, и его рука безвольно соскользнула вниз. – Филипп? – я не мог поверить. – Филипп? Ну же, Филипп, ты же не можешь так… Не можешь! Я провел пальцами по его бледному лицу. Остывает. Но Филипп всегда был таким теплым, почти горячим. Это невозможно, чтобы он вдруг перестал существовать. Разве такое возможно? – Филипп! Филипп!!! Навеки застывшие губы не разомкнулись, чтобы выдать очередной глупый вопрос или несмешную шутку. Я бы еще мог научить его танцевать, у нас еще могло быть столько времени. – Ах, как это трогательно! Я тоже сейчас заплачу. Нет, честно, даже туши не пожалею. Я не стал поворачиваться, мне не нужно было ее видеть, чтобы узнать. Дафна усмехнулась и протянула обиженным голоском: – Ну Джууулиус, так нечестно. Посмотри на меня! И оставь уже своего мертвого дружка, честное слово, даже противно. Можно подумать, что вы любовники. – Заткнись! – я поднялся и развернулся так резко, что закружилась голова. И увидел Рейчел. – Забавно вышло, да? – она запрокинула голову, громко рассмеявшись смехом мисс Ричмонд. – Ты и не догадывался. Или догадывался? – она перестала смеяться и, сощурившись, окинула меня внимательным взглядом. – Твоя теория с картами мне понравилась. Строго говоря, ты во всем был прав. И, кстати, вот, лови. Мне в лицо полетела гадальная карта. Башня. – «Я разрушаю фальшь и ложные цели», – процитировала Дафна-Рейчел. – Интересно, что это значит? Но мне показалось, ему подходит. Ты же помнишь, я увлекалась гаданием в той жизни. Да, это была она. Моя Рейчел. – Как ты… – Выжила? Нашла тебя? Стала другим человеком? Или тебя волнует, почему я тоже не состарилась ни на день? –Это все неважно! – я изо всех сил стиснул кулаки, но помогло мало. – Как ты могла оставить меня одного? – О… – небесные глаза на мгновение приобрели то немного удивленное и смущенное выражение, что я всегда так любил. – Ты, правда, не понимаешь? Я могу убить тебя прямо сейчас и не делаю этого только потому, что ты еще не сыграл свою роль. Наш спектакль тогда грубо прервали. Мой господин был недоволен. Мне пришлось попотеть, чтобы придумать новый план и разыграть карты иначе. Между прочим, ты – Маг, а я Луна. Ты грань между тьмой и светом, ты моя ошибка, которую нужно исправить. Она повернулась, чтобы уйти, но я окликнул ее: – Стой! Рейчел, чтоб с тобой ни случилось, я еще могу помочь тебе, скажи только как? Ты же любила меня, да? – Дурак, ну ты и дурак, – Рейчел остановилась и, чуть повернув голову, улыбнулась краешком алых губ. – Любила. Но все сильные чувства рано или поздно превращаются в ненависть. – Мои нет. – Прекрати обманывать хотя бы себя, Джулиус, – она сделала шаг вперед, растворяясь в серебристом сиянии, похожем на снег. – Это было мое предупреждение. Я ищу кое-что. Когда найду, мы еще встретимся. Хлопнула дверь, в холл ворвалась свирепая метель, я закрыл лицо руками и почувствовал, что по-настоящему тону… Глоток воздуха заставил легкие взорваться огнем. Я открыл глаза и снова закрыл, так больно было смотреть на свет. Кто-то раздвинул шторы, впустив в комнату солнечные лучи, такие мне сейчас ненавистные. И пахло очень странно. Ужасный, отвратительный запах. Запах сирени. – Доброе утро! – бодрый голос вошел в мозг раскаленной иглой. С губ сорвался невольный стон, я пошевелился, ощущая под собой упругую мягкость матраса. Я был дома. – Подъем, Джулиус, солнце уже давно встало. Если продолжим в том же духе, даже заката не увидишь. Филипп суетился возле столика, на котором стояла пузатая ваза с охапкой сиреневых веточек. Из окна тянуло теплом и свежим ароматом зелени. – Что случилось? – я с трудом поднялся, скинул одеяло на пол и поморщился от боли в затекшем теле. – Что я здесь делаю? – Вчера мы допоздна разговаривали, – Филипп оставил букет в покое и подошел ко мне, протягивая руку. – Давай помогу? Я с благодарностью принял помощь, добрел до графина с водой и осушил его весь. Сознание прояснилось, и вместе с этим на меня накатил дикий ужас: – Господи! – вырвалось у меня. – Что… Что со мной было? Филипп? – я пошатнулся и едва не упал. – Ты в порядке? Как ты себя чувствуешь? Он удивленно захлопал ресницами: – Чувствую себя? Да нормально, только, – он провел рукой по животу, – желудок, кажется, побаливает. Наверное, из-за той еды, что вчера наготовила мисс Ламберт. А что? Я не сумел сдержать улыбки, глядя на растерянное выражение его лица. – Хочешь, я научу тебя танцевать? Филипп окончательно растерялся: – С чего ты взял, что я не умею? Все было ненастоящим. Я знал, я был прав. Филипп стоит передо мной все такой же живой и теплый. Я подошел к нему и обнял. – Эй, ты чего? – он попытался выскользнуть, но как-то вяло, и я почувствовал, как он уткнулся мне в шею и вздохнул. Наверное, решил, что я все еще не в себе. Однако именно сейчас я ощущал себя как никогда лучше. А когда он ушел, я нашел на столе гадальную карту. Луна. Путь в пустоту. Глава 10 Дело №10. Жажда, которую не утолить Мне снился один и тот же сон, в котором я умираю. Хочется вспомнить детали, но, вскакивая с постели посреди ночи, я ощущал лишь страх, отчаяние и острую боль в животе, будто внутри меня шевелилась раскаленная игла. Я сбрасывал одеяло на пол, обнимал колени и, прижимаясь спиной к холодной стене, сидел так до самого рассвета. Лишь с первым солнечным лучиком ужас рассеивался. Так вели себя все ночные кошмары. Но мой… мой был особенным. Это утро я встретил все в той же неудобной позе. Ночью шел дождь, и в комнате было весьма прохладно. Пижама, сырая от пота, липла к телу – крайне неприятное ощущение. Раздеваясь на ходу, я добрел до кухни и навел себе кофе. Терпкий аромат буквально вернул меня к жизни, и на телефонный звонок я ответил бодрым голосом, тем более что гадать, кто мог вспомнить обо мне в столь ранний час, особо не приходилось. Однако я ошибся. – Алло, – ответил я. – Филипп Фелтон слушает. Джулиус, это ты? На секунду мне показалось, что на том конце линии кто-то негромко вздохнул, однако не удалось расслышать более ни звука. И соединение прервалось. Не слишком удачное начало дня смутило меня ненадолго, благо чайник на плите еще не остыл, и я, не теряя времени даром, налил себе еще одну кружку. Чай подошел бы больше, но в последнее время проснуться помогал только кофе. Сквозь открытое окно проникал свежий воздух, быстро нагревающийся от ярких солнечных лучей. Я не удержался и присел на подоконник, подставляя лицо свету и довольно щурясь. Не знаю, сколько времени прошло, но стук в дверь я услышал далеко не сразу. Решив, совершенно не задумываясь, что это уж точно Олдридж, я как был, в пижамных штанах и наскоро наброшенной рубашке отправился открывать. – Доброе утро. Я войду? – Дафна Ричмонд обворожительно улыбнулась и, отстранив меня рукой, вошла в квартиру. Я не мог сопротивляться. Просто застыл в дверях с наиглупейшим, могу догадаться, видом, сжимая в руке горячую кружку. Женщина прошла на кухню, по-хозяйски села на стул и закинула ногу на ногу. Кремовая гладкость дорогого нейлона обтягивала идеальную лодыжку и отблескивала в лучах света. Заставив себя поднять взгляд выше, я вспыхнул и, пробормотав нечто вроде извинений, унесся в комнату, где спешно натянул на себя первую попавшуюся под руку одежду. Руки, приглаживающие торчащие со сна волосы, ощутимо дрожали. – Вашей квартире явно не хватает женской руки, – зеркало отразило стройный силуэт позади меня. Дафна привстала на мысочки, заботливо поправила мне завернувшийся воротник и улыбнулась. К спине будто пистолет приставили, так резко я выпрямился, испытывая схожий ужас. – Ну что же вы так, Филипп? Я вас не укушу, – рассмеялась она, – или, может, вы этого и хотите?