Глава 11 Дело №11. Холоднее льда Раньше я не задумывался о многих вещах, жил так же, как жили сотни и тысячи моих сверстников, учился, встречался с девушками, считал, что мои проблемы – самые ужасные в мире, пока не произошла по-настоящему значимая трагедия и разрушила мою тщательно выстроенную уютную вселенную. Тогда я первый месяц работал в редакции газеты и, вернувшись домой с очередного провального репортажа, узнал, что отец умер. Так бывает, кажется, что окружающие тебя люди будут существовать всегда, что они как часть мира, незыблемые и постоянные. А потом они уходят, и все вроде бы остается прежним, но внутри ломается какой-то винтик, который уже не починить. И ты живешь дальше, научившись обходиться тем, что осталось. Или не научившись. Много раз я желал поговорить об этом с Джулиусом, найти запоздалое утешение в его спокойном уверенном голосе, который непременно сказал бы, что все будет хорошо. Все ведь уже хорошо, и только я упорно цепляюсь за отболевшую рану. А потом гляжу в его серьезные темные глаза и понимаю, что до сих пор по-мальчишески считаю свои беды самыми страшными. Почему-то рядом с ним я снова чувствую себя двадцатитрехлетним мальчишкой, которым и должен быть, но уже не могу. Ужин у Гаррисонов давно вошел в привычный пятничный ритуал, чем я откровенно пользовался, не желая питаться в окрестных забегаловках, открывшихся на каждом углу к началу туристического сезона. Блэкпул в это время года становится меккой для отдыхающих со всей Англии, чему способствует приятный приморский климат, море и радующая глаз зелень, превращающая город в настоящий сад. Сегодня миссис Гаррисон расстаралась на славу, накрыв стол на крытой веранде, в окружении весенних цветов и благоухающих кустарников. Женщина не раз повторяла, что для нее нет большего счастья, чем видеть мужа и его друзей довольными и сытыми, и лишь одно снова ее огорчало – отсутствие за столом Джулиуса, ставшее давно привычным. – Если однажды он все-таки придет, – совершенно серьезно сказал детектив, – я брошу курить. Ей-богу, даю честное слово! Оливия хмыкнула, видимо, не раз слыша подобные заявления из его уст, впрочем, Гаррисон явно был уверен, что исполнять обещание ему не придется. Мы, меж тем, перешли к чаю со свежей выпечкой, и в воздухе поплыли соблазнительные запахи ванили и сдобы. – Каким делом вы сейчас занимаетесь, Филипп? – поинтересовался Гаррисон с искренним интересом, когда мы остались с ним вдвоем. Я осторожно поставил фарфоровую чашечку, особенно смешно смотревшуюся в огромных ручищах инспектора, на блюдце: – Никаким. Джулиус, кажется, ушел в депрессию, насколько это понятие к нему вообще применимо. Отказывается от всего, распугивает клиентов. Ума не приложу, что на него нашло. Мой компаньон и впрямь в последние дни вел себя несколько странно. Вернувшись от братьев Уайтби вполне нормальным, он очень скоро резко поменялся, став еще более молчаливым, нелюдимым и отстраненным. Таким, каким он был до нашего знакомства. Эти перемены пугали меня, потому как все мои попытки его расшевелить неизменно проваливались. – Однако сегодня пятница, он наверняка отправился по своим личным делам, – предположил я, и тут меня посетила мысль, которая отчего-то не приходила в голову раньше. – Неужели… неужели у него роман с женщиной? Гаррисон громогласно расхохотался: – Что вас беспокоит больше – то, что у Джулиуса может быть пассия или что он не сказал об этом вам? Я задумался. Действительно, женщина многое бы объяснила – еженедельные походы неизвестно куда, нежелание иметь отношения с другими дамами, а так же изменения в настроении, произошедшие недавно. Ссора влюбленных? Это кажется невероятным, но вовсе не лишено смысла. – Ни то, ни другое меня не беспокоит, – тщательно взвесив свои слова, ответил я. – Это хорошо, если его жизнь не будет ограничиваться работой и… – Вами? – Да, – кивнул я, стремительно грустнея. – И мной. Гаррисон спросил разрешения и закурил. Клубы ядовитого дыма разбавили сладковатый аромат вечерних цветов. Я подошел к перилам веранды и облокотился на них локтями, прислушиваясь к чириканью поздних пташек. – Гаррисон, скажите, как вы узнали… правду о Джулиусе? Мужчина пересел в плетеное кресло, с удобством закинул ногу на ногу и протянул задумчиво: – Правду? Да кто знает, какая она, эта его правда… Он замолчал, и мне показалось, что продолжения не последует, однако Гаррисон неожиданно вновь заговорил: – Мой дед был им одержим. После выхода на пенсию, он посвятил все время его поискам. Старое дело о серийных убийствах девушек, когда тот был детективом-инспектором, изменило его. Дед был уверен, что Джулиус выжил при пожаре, и однажды все-таки нашел его. Джулиус не изменился ни на день, хотя прошло почти двадцать лет. Мой отец не пошел по родительским стопам и не стал служить в полиции, а мне вот довелось буквально повторить судьбу деда, с той лишь разницей, что Джулиус сам нашел меня и попросил помощи. Это казалось невероятным. Я уже слышал эту историю из первых уст и поверил ей сразу и безоговорочно, имея уже за плечами некоторый жизненный опыт в такого рода делах. Однако слышать, как об этом говорит другой человек, было так странно, что на какой-то момент я ощутил себя будто бы со стороны, наблюдающим за разворачивающимся театральным действом. Сад стремительно погружался в рассеянный вечерний сумрак, отбрасывая длинные тени и звеня в траве голосами невидимых сверчков. Рокочущий бас инспектора звучал тщательно подобранным фоном для уютной домашней постановки, накатывая точно теплые приливные волны на песчаный берег. – Филипп, о чем вы думаете? Я вздрогнул, не заметив, что успел глубоко задуматься, и рассеянно улыбнулся: – Да так, ерунда. Темнеет, наверное, мне стоит отправиться домой. Передайте миссис Гаррисон мою благодарность за чудесный ужин. Я пожал крепкую широкую ладонь полицейского. – Филипп, скажите, если бы вы могли бы изменить прошлое, вы бы сделали это? Я замер, оглушенный внезапной серьезностью этого странного вопроса. – Какое именно прошлое? Мое? Гаррисон пожал могучими плечами и невозмутимо смахнул пепел в пепельницу, которую держал в руке: – А разве, изменив ваше прошлое, вы не измените еще и чью-то чужую жизнь? Я пока не понимал, зачем он заговорил о таких сложных философских вещах, но после следующей же фразы почувствовал озноб, пробежавший по спине. – Вы задумываетесь о том, что было бы с вами, не встреть вы Джулиуса. Но подумайте тогда еще и о том, чтобы было с ним, не встреть он вас. Теперь я понял, что он имел в виду. Попрощавшись, я отправился в обратный путь, но по дороге решил пройти мимо агентства, сам не знал, зачем. Решение мое было продиктовано исключительно наитием, на которое, как известно, не всегда стоило полагаться, но вечер был окутан тонким колдовским флером с дурманящими ароматами душистой сирени, что невозможно было не поддаться такому безобидному соблазну, как проверить, горит ли свет в окнах квартиры на втором этаже. Я лишь на минуточку заглянул внутрь, тихо проскользнув в двери нашего офиса. В свете уличного фонаря, заглядывающего в не занавешенное окно, кабинет показался мне каким-то чужим, будто не я сам, собственными руками, клеил на стены обои и покупал невзрачные пейзажи в дешевых рамках. Я прошелся до окна, машинально поправил замявшуюся штору и бросил взгляд на слабо освещенный стол. Один ящик был чуть выдвинут, и в нем виднелся край той самой шкатулки, которую нам оставила мисс Ричмонд. Я не удержался и заглянул внутрь – на бархатной подушечке лежал дневник и пара гадальных карт. Я взял их в руки, чтобы прочитать названия, и вдруг услышал скрип ступеней. Олдридж еще был у себя, когда я пришел, и только-только собрался уходить. Меня охватило неудержимое, опасное любопытство, бороться с которым у меня в последнее время получалось с переменным успехом, и я чувствовал, что именно сейчас этот бой проиграю. Джулиус хранил еще так много тайн, которые приоткрывал передо мной медленно, будто играясь, а я, как обычно, хотел всего и сразу. Шаги прозвучали совсем близко, я приник к стене, в самой тени, а потом удалились. Хлопнула входная дверь. Это был мой шанс. Я вернул карты на прежнее место и задвинул ящик. Поздний майский вечер благоухал цветами и морской солью. Ветер стих, облака, разгуливающие по небу утром, разошлись и открыли тонкий серп растущей луны. Я осторожно ступал, стараясь ничем не выдать себя, по пустой улице, преследуя высокую фигуру моего компаньона, словно герой третьесортного детектива. Свежий бриз с моря приносил с собой приятную прохладу, но я от волнения порядком взмок и уже начинал потихоньку замерзать. Неожиданно прямо передо мной из-за поворота, взвизгнув тормозами, вылетел автомобиль, я отпрянул, едва не упав, а, когда машина уехала, обнаружил, что объект моего преследования бесследно исчез. Я прошел немного вперед, потихоньку узнавая места. Здесь начинался Ирландский квартал, где, я уверен, едва ли обрадовались бы чужакам. Я постоял немного в тени магазинной витрины и пошел обратно. Утром меня мучило чувство вины и запоздалого стыда, от которого меня спасло очень своевременное появление нового клиента. Однако меня несколько смущал тот факт, что сам Джулиус в офисе пока не появлялся. – Присаживайтесь, – наконец, собрался я с духом, смирившись, что придется на сей раз выкручиваться самому. – Хотите чаю? Молодой человек, представившийся Уилфредом Годфри, высокий и такой худой, что одежда на нем висела как старый плащ на вешалке, суетливо кивнул и в буквальном смысле рухнул на диванчик как подкошенный. Чашка с наскоро заваренным чаем в его тонких нервных пальцах опасно дрожала, и юноша поставил ее на блюдце, но добился лишь того, что чашечка стала подпрыгивать и звякать донышком о фарфор. Я забрал чай и от греха подальше переставил на стол. – Что вас к нам привело, мистер Годфри? – со всей возможной любезностью поинтересовался я, потихоньку входя в роль, благо удобное кожаное кресло Джулиуса мне в этом сильно помогло. Посетитель поднял на меня затравленный блеклый взгляд и выдавил: – Холод. Холод, мистер Фелтон, он повсюду! – Простите? – Я говорю, у меня дома холодно. Вы можете мне помочь? Я опустился в кресло и неловко развел руками: – Не думаю, что это относится к нашей специализации… Есть же коммунальные службы… – Нет, вы не поняли! – Годфри порывисто вскочил с дивана и навис надо мной, упершись руками в стол. – Это не обычный холод. Он исходит из подвала. Ничего не помогает, ни камин, ни батареи. Днем все нормально, но после заката все покрывается инеем. Помогите мне, пожалуйста! Уилфред резко выпрямился и сел на свое место, будто в теле закончился завод. Я зябко поежился, не зная, как поступать в таких случаях. В голове вертелись мысли, но ни одна из них никак не желала оформляться в связный ответ. Я чувствовал, как кровь приливает к щекам, выдавая мою полную растерянность. – Мы зайдем к вам сегодня вечером, мистер Годфри, – нарушил тишину уверенный голос моего компаньона. – В девять вас устроит? Мы проводили клиента, и я повернулся к устраивающемуся в кресле Джулиусу, собрался отчитать его, но передумал. – И? – протянул он, изучая меня с равнодушным видом. Откинулся на спинку и сложил руки в замок перед грудью. – Вошел в роль сыщика? – Тебя не было, и я… – зачем-то принялся я оправдываться, но он меня перебил: – Следил за мной. Безуспешно, как я полагаю. Меня будто окатило кипятком. Он все знает. – Это не… не совсем так, – мои оправдания звучали откровенно жалко, и мы оба это понимали. – Я, правда, не хотел. Я ожидал от него любой реакции, от гнева до холодного молчаливого презрения, но Джулиус хмыкнул и развернул утреннюю газету: – Я знаю. Честно признаться, в первую секунду мне показалось, что слух подвел меня, и я услышал лишь то, что желал услышать, однако же Олдридж преспокойно читал, ничем более не выдавая интереса к теме. Я ждал, не двигаясь с места. Мой компаньон пошевелился, зашуршав хрустящими свежими страницами: – Если не планируешь садиться, можешь заварить чаю. Через двадцать минут мы оба сидели за рабочим столом – он в кресле, я на стуле для посетителей – и пили горячий чай. Само собой, разговор шел о деле мистера Годфри. – Мы возьмемся за него, – сразу же решил Джулиус. У нас не было работы с тех пор, как мы вернулись из Даллфорда, поэтому разумно было принять новый заказ. – Чем скорее, тем лучше. Ты записал адрес? Я продемонстрировал блокнот, куда вкратце занес всю полезную нам информацию. – Отлично, – он решительно поставил чашечку на блюдце. – Сегодня вечером посмотрим, что происходит в доме мистера Годфри. Нужный нам адрес нашелся не сразу. Улицы в том квартале были узкими и короткими, иногда они пересекались друг с другом, и тогда даже сами жильцы не могли сказать с полной уверенностью, как называется их улица. Дома, в основном двухэтажные, на несколько владельцев, сурово темнели за невысокими коваными заборчиками, насаждений было мало, особенно по сравнению с другими части Блэкпула, тонущими в майской зелени. Солнце только готовилось к закату, но тени уже стали длиннее и темнее, а прохожих мы не встретили вовсе. Дом, в котором имел неосторожность жить Уилфред Годфри, на вид мало чем отличался от остальных, был таким же двухэтажным, из красного сырого кирпича, от него буквально исходили волны затхлости и плесени. Типовая черная дверь с дверным молоточком была украшена медными циферками – 113. Только мы собрались постучать, как та открылась сама, точнее будет сказать, ее нам отворил сам хозяин. – Добрый вечер, – вежливо кивнул Джулиус. – Мы не слишком рано?