Разумеется, у него были с собой эти старинные серебряные часы на цепочке, и они показывали без пяти минут девять, однако вопрос вызвал на усталом худом лице Уилфреда целую гамму сильных чувств, от растерянности до страха. – Э… да! Да, как раз вовремя, – блеющим голосом ответил молодой человек и посторонился, пропуская нас внутрь. Проходя мимо, я ответил, что на нем был теплый свитер ручной вязки со смешными оленями и сверху намотан длинный нелепо-зеленый шарф. – Холодает, – пояснил Годфри и неловко пожал плечами. Впрочем, очень скоро я и сам в этом убедился. – Послушай, это же совсем не нормально, да? – шепнул я Джулиуса, едва мы миновали тесный холл и поднялись по короткой лестнице на жилой этаж. Унылые серо-зеленые обои были покрыты пузырями от частого перепада температур, здесь было зябко, почти холодно, и я мог понять Уилфреда, решившего любым способом решить эту проблему. Джулиус мой вопрос проигнорировал. Сунув руки в карманы плаща, он с любопытством осматривался вокруг, и холод его вовсе не заботил, ни реальный, ни потусторонний, в чем мне не раз приходилось убедиться. – Вы определили источник? – обратился Олдридж к нашему нанимателю, тот быстро кивнул. – Это в подвале. Он у нас общий на несколько квартир, но пока других жильцов нет, я пользуюсь им один. Вас проводить? Джулиус задумчиво поджал губы, потом круто развернулся и скрылся в дверном проеме, за которым располагалась следующая комната. Порой он бывал до ужаса беспардонным, но зато в этом его поведении чувствовался прежний Джулиус, не омраченный непонятной мне хандрой. Воистину, это дело нам послала сама судьба! Меж тем стало совсем зябко. К тому моменту, как Олдридж соизволил спуститься вслед за Годфри по шаткой деревянной лестнице в подвал, мои пальцы побелели от холода. В неярком свете одинокой лампочки у самого начала лестницы стены чуть поблескивали, будто на них скопился слой нетающего инея. Притронувшись рукой, я убедился в своей правоте. Чем ниже мы спускались, тем толще становился морозный слой на стенах и меня самого сильнее пробирал холод. С последней ступеньки я сошел уже изрядно замерзшим. При дыхании с губ срывались облачка пара. И это в середине мая! – Оставьте нас ненадолго, – велел Джулиус, снимая кожаные перчатки. Я и не заметил, когда он успел их надеть. Когда шаги Уилфреда отзвучали, и наверху закрылась подвальная дверь, позволил себе полюбопытствовать: – Что ты думаешь об этом? Неужели привидения? Я слышал, холод – один из признаков их появления. – Слышал? – скептически уточнил Джулиус. – Или почерпнул в одном из тех пошлых дамских романчиков, которые зачем-то таскаешь в своей сумке? – Они не пошлые! – возразил я, смущенный и раздосадованный тем, как мой компаньон вывернул тему. – Они о любви. – Лучше бы сходил на свидание, – Олдридж обошел помещение по периметру, больше не отвлекаясь на меня. К слову, подвал имел правильную квадратную форму, насколько можно было судить за нагромождением полупустых полок и ящиков по углам. Годфри явно спускал сюда всякий ненужный хлам, и его накопилось изрядно. Из любопытства я заглянул в одну из коробок и обнаружил там старые книги в потрепанных обложках. – А вот мистер Годфри не любитель чтения, – громко прокомментировал я увиденное. – Опрометчиво складывать книги в таком сыром месте. Электричество в подвал подведено не было, и все наше освещение составлял масляный фонарь, который Джулиус поставил в центре на перевернутый пустой ящик. Отчего-то, глядя на него, мне стало не по себе. Как будто что-то невидимое заползало прямо мне в голову, становилось холодно и хотелось спать. – Займись делом и прощупай стены. Я вздрогнул, возвращаясь к действительности. – Стены? Зачем? Мы ищем тайный ход? Олдридж замер с поднятыми над головой руками. – Ход? – его голос прозвучал действительно удивленно. – Вернемся в офис, я лично найду все твои романчики и сожгу в камине. Я понял, что сморозил глупость, и послушно принялся ощупывать ледяные шершавые стены. Не скажу, что это было очень приятно – пальцы быстро отмерзли и почти ничего не чувствовали. Но в какой-то момент меня точно пронзило насквозь. Я вскрикнул, отшатнувшись от стены, и принялся дуть на окоченевшие руки. Джулиус подскочил, приложил ладони к тому самому месту, потом, торжествующе улыбнувшись, обратился ко мне: – Прекрасная работа, Филипп! Ты его нашел. Он похлопал меня по плечу и вдруг протянул свои перчатки: – Возьми. Пальцы все равно будут болеть, но мы сейчас не можем отвлекаться. Я с благодарностью принял их и нацепил на руки, морщась, когда жесткий материал касался обмороженной кожи. Однако же мне удалось принести пользу, знать бы еще только, какую. Я подошел к Джулиусу, наблюдая, как он, точно не замечая жгучего жжения, скрупулезно изучает злосчастную стену, царапает грубую штукатурку ногтями. – Есть! – воскликнул он и, заметавшись по подвалу, извлек откуда-то молоток и с размаху впечатал его в стену. Посыпалась каменная крошка и пыль. Олдридж запустил руку в образовавшуюся дыру и извлек оттуда грязный замусоленный клочок бумаги. – Что это? – я забыл про боль и с любопытством взглянул на находку. Начертанный на листке символ был мне незнаком. Джулиус достал из кармана зажигалку и поджег уголок, пламя весело вспыхнуло желтым, но почти сразу сменило цвет на ядовито-голубой. – Идем, сообщим мистеру Годфри, что он может снимать свитер. Больших объяснений мне было все равно не дождаться, благо перед клиентом ему придется сказать хоть пару слов. – Так теперь все, да? – Уилфред по очереди пожал нам руки, и я болезненно при этом поморщился. – Да, мистер Годфри, – Джулиус мужественно вытерпел крепкое рукопожатие, хотя в холодном подвале ему досталось куда больше моего. – Если что, обращайтесь, мы вам с радостью поможем. Распрощавшись и получив заслуженный гонорар, мы пошли обратно в агентство, Джулиус, потому что жил над ним, а я вспомнил, что забыл там книжку. Кроме всего прочего меня смущали слова, сказанные Олдриджем напоследок. Прежде он никогда не допускал мысли, что клиенты, коих мы обслужили, могут обратиться к нам повторно. Я не выдержал и спросил об этом. – Подумай головой, Филипп, – привычно поддел он меня. – Листок с магической формулой был запечатан в стену, но причинять вред начал лишь недавно. Значит, кто-то замыслил против милейшего мистера Годфри недоброе. И наверняка предпримет новую попытку. Если Джулиус был прав, наше вмешательство лишь отсрочило новое злодеяние. – Но почему ты не предупредил об этом самого Годфри? – Я могу ошибаться. К тому же у меня нехорошее предчувствие, – он посмотрел на свою обмороженную ладонь. – Зря мы взялись за это дело. На минувших выходных я не виделся с Джулиусом по той причине, что на годовщину смерти отца приехали мама со своей сестрой, моей тетей, и мне пришлось постоянно быть при них. Более утомительных выходных у меня давно не случалось, однако я был рад повидаться с мамой, пусть и повод для встречи огорчал нас обоих в равной степени. Лишь в понедельник я явился в агентство, но обнаружил его запертым. Так было и весь этот день. К вечеру я устроился на диванчике с книгой, ожидая, что на ночь Олдридж точно вернется в свою квартиру. Я ждал и ждал, пока на столе не зазвонил телефон. – Детективное агентство “Джулиус и Фелтон”, – ответил я, хотя для клиентов время было слишком поздним. Голос звонившего показался мне знакомым, более того, я почти сразу его узнал. – Мистер Фелтон, – Уилфред Годфри был взволнован и, насколько я мог судить, напуган. – Что-то случилось с мистером Джулиусом! Приезжайте как можно быстрее! – С Джулиусом? – я пока не видел связи. – Где он? Сначала мне ответили только досадные помехи на линии, потом голос Годфри, искаженный расстоянием, прохрипел: – … опять началось… срочно… Мне показалось, что тело сковало льдом, так страшно мне сделалось. Джулиуса не было весь день, и даже сейчас он еще не вернулся домой. Не было ни записки, ни звонка, ни намека, будто он провалился сквозь землю. Почему он пошел к Годфри один, ни слова мне не сказав? Как это на него похоже и как сильно в нем раздражает! Часы показывали половину одиннадцатого ночи, однако они не могли меня остановить. Такси закончили работу, а редкие извозчики на конных экипажах, упрямо цепляющихся за прошлый век, и подавно, поэтому я спешил изо всех сил, едва ли не срываясь на бег или лишь нежелание привлечь к себе внимание патрульных заставляло меня придерживаться скорого шага. К району, где жил Годфри, я приблизился спустя сорок минут, взмыленный, встревоженный еще более того, чем когда вышел из офиса. Одинаковые кирпичные дома встретили меня темными квадратами окон и фонарями вдоль дороги, горящими через один. Вокруг ярких плафонов кружили ночные насекомые, привлеченные светом. Даже на расстоянии я чувствовал запах сырости, исходящий от замшелых стен, и к горлу подступала тошнота. Меня мутило от дурного предчувствия, и в шаге от металлической калитки я замер, борясь с внезапным головокружением. Дверь дома распахнулась, и на пороге возник хозяин, бледный, взъерошенный, таинственно подсвеченный со спины электрическим светом лампы. – Скорее! Я совершенно не представляю, что делать! Его истеричный возглас подстегнул меня, я перепрыгнул через порожек и оказался с Уилфредом лицом к лицу. Глаза его лихорадочно блестели на бледном до синевы лице. Он выглядел, как курильщик опиума, но вокруг не чувствовалось того приторно-дурманящего аромата. Молодой человек трясущейся рукой указал на подвальную дверцу: – Он… он там. – Давно? – перебил я. – Зачем он приходил? Сердце громко стучало в груди, будто намереваясь выпрыгнуть. Я никогда не был особо силен в предчувствиях, но на сей раз интуиция проявила себя в полной мере, крича мне об опасности, истинного масштаба которой я тогда, вполне естественно, осознать не мог. Спуск в подвал занял считанные секунды, дверь скрипнула, открываясь, и тут же захлопнулась за моей спиной. Лицо обдало морозом, да таким, что от него заслезились глаза. Но не только это удивило и напугало меня. Стены, пол и низкий потолок были покрыты тонким узорчатым слоем снежной паутинки, переплетающейся плотным кружевом столь красиво, сколь и пугающе. Острые шипы намороженного льда угрожающе торчали из потолка. Я судорожно вздохнул, и с моих губ сорвалось облачко пара и растворилось в холодном воздухе. Под моими осторожными шагами поскрипывал иней, сердце оглушительно громко стучало, но остановилось в тот миг, как за ящиками я увидел Джулиуса. Он лежал на ледяной полу, вытянувшись во весь свой рост и протянув одну руку так, будто стремился и не мог до чего-то дотянуться. Лицо, повернутое к этой невидимой цели, было невозможно белым, а губы на нем – синими, как у мертвеца. Неудивительно, что колени мои в тот момент подкосились, и я рад был, что глаза Джулиуса были закрыты. Ресницы смерзлись, и на бледной коже заметны были заиндевевшие следы слез. Картина эта обдала меня морозом куда большим, чем сошедшая с ума температура подвала. Я упал перед другом на колени и припал к его груди ухом. Сердце билось, но столь тихо и нечасто, что стук мог мне просто почудиться. Я метнулся к двери, намереваясь позвать Уилфреда на помощь, однако вдруг обнаружил, что не могу этого сделать. Дверь была заперта. Крики не помогли, удары – отчаянные, до крови на обмороженных костяшках – тоже. Мы угодили в мышеловку, выход из которой для одного из нас грозил обернуться смертью. Никогда прежде мысли в моей голове не вертелись с такой скоростью и не перебирали столько сумасшедших, невыполнимых вариантов. Я знал только одно – если Джулиус умрет, мне незачем будет отсюда выбираться. Откуда такие мысли? Кто знает. Кто вообще может знать, на что готов пойти на пороге смерти – своей или чужой. Я вдруг с кристальной ясностью осознал, что вся моя жизнь зиждется на Олдридже, а до него я лишь влачил существование, неловко подстраивался под реальность. с которой не имел ничего общего. Раньше я этого не замечал, а сейчас – не поздно ли? Я снял пиджак и укрыл им Джулиуса, сам сел рядом, так близко, как смог, и уставился на обитую металлом дверь пустым невидящим взглядом. Было очень холодно. Дом, утопающий в зелени, сиял на солнце белыми стенами и начищенными до блеска оконными стеклами. Джулиусу он всегда казался сказочным, вроде пряничного домика лесной ведьмы или даже заколдованного замка настоящей принцессы. Не только же принцессам быть заколдованными. Мама была доброй феей, заботящейся о саде как и полагается настоящей фее, а папа был грозным воином, защищавшим свое семейство от всех возможных угроз. Даже от драконов. Чуть повзрослев, мальчик понял, что отец и, правда защищал людей, только не от драконов и колдунов, а от произвола властей и несправедливых наказаний. Он был самым уважаемым в городе адвокатом. А мама стала меньше ухаживать за садом, потому что у нее появилась новая забота, которую назвали красивым именем Малкольм Дэниэл. Он был светловолосым и голубоглазым, совсем не похожим на старшего брата, а еще он отличался веселым легким нравом, которого тому так не хватало. Но Джулиус не завидовал, он любил маленького Малкольма, потому что так должен себя вести каждый старший брат. – Малкольм! – Джулиус пришел в ужас от драных коленок брата. – Я же говорил тебе не залезать на деревья! Почему ты никогда меня не слушаешь? Мальчишка был сущим наказанием для него, как и для няни, сбивавшейся с ног в поисках очаровательного сорванца. Для родителей же Малкольм всегда оставался образцом идеального ребенка. Послушный, сообразительный, милый и скромный. Они не видели его верхом на яблоневом суку с самодельной рогаткой в руках. А Джулиус видел. – Не называй меня так, – Малкольм легкомысленно смахнул с коленей пыль и прилипшие листья. – Ты же обещал. Я Дэнни! – Хорошо, – согласился Джулиус. – Иди домой, Дэнни, немедленно. Малкольм переменился в лице, будто став совсем другим мальчиком. Послушным, сообразительным, милым и скромным. – Джулиус Максвелл! – мама стояла позади, грозно сведя брови. – Не расхолаживай брата. И не называй его этим глупым сокращением. У вас благородные гордые имена. Если отец услышит… Только вот ему на самом деле все равно. Работы стало меньше, он часто пропадал на целый день, берясь даже за самые смехотворные дела, на которые в прежние времена даже бы не взглянул. Век подходил к концу. Все менялось и не всегда в лучшую сторону. Джулиус понимал, что должен помогать семье. Карьера адвоката казалась ему единственным путем. Так жил его отец и его дед. Так должен жить сам Джулиус и когда-нибудь – его непутевый младший брат. Джулиус заканчивал колледж, Малкольм только поступил. Они оба должны были стать юристами, однако если старший брат отдавался учебе полностью, то младший предавался всем возможным развлечениям, доступным студентам. Его карманных денег едва хватало, и некоторые дни он приходил на кампус, где поселился Джулиус, и просил денег у него.