– Это была Рейчел Вудворт, да? У меня закружилась голова: – Д… да. Но как ты… Джулиус откинулся на спинку стула и стиснул в пальцах хрупкую чашечку: – И тогда, заглянув в голову Оза Уайтби, ты тоже видел ее. Так? Я был поражен, и он не мог этого не заметить. Даже в полутьме наверняка было видно, как побелело мое лица, почти так же, как побелело и его. – Она сказала, чего хочет? Я передал ему наш короткий разговор, но едва ли он что-то прояснил. Мне было горько и стыдно, будто все это было лишь моей виной. Олдридж не дрогнул, но я уже гораздо лучше представлял себе, что могло твориться в его душе, и мне было страшно. – Ее сердце холоднее льда, но даже лед можно растопить, – тихо проронил он. – Так ведь? Я промолчал, потому что не мог найти в себе сил солгать. Боюсь, что сердце той женщины промерзло настолько, что растопи его – и от него ничего не останется. – Прости, – пробормотал я, опуская взгляд на свои тесно переплетенные пальцы. – Не стоит извиняться, – успокоил меня Джулиус и вдруг положил ладонь на мои руки. – У меня остался последний вопрос. Очень важный вопрос. Ответишь мне? Я поднял голову и пересекся с ним взглядами, внутренне цепенея. – Какой вопрос? – Очень простой. Кто ты, Филипп Фелтон? Глава 12 Дело №12. Конечная остановка И мы снова бежали. Непривычно было видеть Джулиуса таким… уязвимым. Взвинченным, напряженным, хмурым, расстроенным – да, но не беспомощным, каким он предстал передо мной в тот пятничный вечер в пабе “Веселый Патрик”. Задавая свой вопрос, он смотрел мне в глаза с таким отчаянием, заключенным в самую глубину его загадочной души, что эта темная воронка высасывала из меня последние силы. Тогда я опустил взгляд на наши соединенные руки и, испугавшись, сам не знаю чего, убрал свою ладонь: – Я не понимаю, о чем ты. Что значит, кто я? Филипп Фелтон, твой коллега и… и твой друг. Этот ответ казался мне единственно правильным, другого и быть не могло, однако я все равно, похоже, ошибся. – Ты думаешь, что этого достаточно, – Джулиус поднялся из-за стола. – Но это не так. На следующее утро я пришел в офис, старательно убеждая себя, что ничего ровным счетом не изменилось, ни в моих мыслях, ни в наших отношениях. Я заглянул чуть глубже, узнал чуть больше. И все. Это нормально для людей, которые более года проводят вместе подавляющую часть своего времени. Хотя уже это, если подумать, отдавало ненормальностью. На пороге кабинета, прислушавшись к стуку печатной машинки за прикрытой дверью, я впервые серьезно задумался о возможности короткого спокойного отпуска. Что ж, недели мне бы вполне хватило, а лучше двух. Но больше никаких пансионатов. – Филипп? – мой компаньон оторвался от работы и кивнул. – Думал, ты не придешь. Стоило помнить, что он всегда видел меня насквозь. – Не вижу причин отсиживаться дома, – я достал свой блокнот, нашел последнюю заполненную страницу и напомнил. – У нас вызов от мистера и миссис Доуи, подозревают полтергейст. Олдридж проигнорировал мои слова, отстукивая по тугим клавишам. В тонкую стопку на столе лег следующий лист. Прошли еще несколько неловких минут. – Я проходил мимо утром. Чета Доуи просто хочет привлечь к себе внимание. Не более. Если учесть, что Джулиус уже давно живет на втором этаже нашего агентства, то его заявление прозвучало не слишком убедительно. Только если он внезапно не решил заняться утренним бегом, что на него нисколько не было похоже. Однако даже эти мелкие странности и не стыковки ничто в сравнение с его последующим заявлением. – Кстати, Филипп, – обронил он словно бы между прочим и флегматично поправил покосившуюся стопку. – Сегодня мы едем к твоей матери. Итак, ошибки не было. Мы бежали. Вечерним поездом мы должны были отправиться в Билсборроу, где в тупике на Черч-лэйн жила моя мама со своей сестрой и матерью, моей бабушкой. Если быть точным, то тетя жила на соседней улице, но после смерти моего отца почти круглые сутки проводила рядом с сестрой в ее доме. Женское царство быстро утомляло, поэтому я не так уж часто бывал дома после того, как остатки моего семейства вернулись в родной город из ставшего чужим Блэкпула. И зачем-то Джулиус настаивал на том, чтобы немедленно туда поехать. Конечно же я был против. Право слово, мы не влюбленная пара, чтобы представлять “невесту” родителям. К чему это все? Я прямо так и спросил, но вместо ответа получил свой билет, первого, между прочим, класса. Проставленное время было угнетающе поздним – 21:15. – Как ты себе это представляешь? – упрекнул я его. – С пересадкой в Престоне мы прибудем в Билсборроу не раньше половины одиннадцатого. Как мне объяснить такой поздний визит маме? – Соскучился? – Будь серьезнее, пожалуйста! – И это мне говоришь ты? – криво усмехнулся Джулиус и, любуясь моей растерянной миной, положил подбородок на переплетенные пальцы. – Дорогой Филипп. Я ждал продолжения, однако его не последовало. Как и во многих схожих ситуациях, где наши мнения диаметрально расходились, одному всегда приходилось капитулировать, и так уж повелось, что этим кем-то всегда был я. Так случилось и на сей раз. Подобная сговорчивость уже не казалась мне позорной, времена моей детской категоричности канули в Лету, но мало приятного в том, чтобы постоянно идти на попятный. Увы, говорить об этом Джулиусу все равно, что изливать душу фонарному столбу. Последний хотя бы может утешающе подмигнуть в ответ. По моему настоянию мы все же посетили дом пожилой пары Доуи, но даже я, слабо чувствительный к потусторонним эманациям, не заметил ничего, что могло бы показаться подозрительным. Напротив, обстановка кричала о благополучии, а круглые лоснящиеся лица обоих супругов – о спокойной сытой жизни. Иными словами, Джулиус снова оказался прав. – Теперь тебе стало легче? – поинтересовался он, когда мы вышли на улицу. – Можно собираться в путь? – До Билсборроу полтора, в худшем случае два часа на поезде, – несколько раздраженно напомнил я. – Это не путешествие, а короткая поездка. О каких сборах может идти речь? Олдридж легко пожал плечами и обогнал меня. День выдался на редкость погожим, солнечным, но не жарким, свежий соленый воздух с Ирландского моря приятно обдувал лицо. С Парк-роуд, где мы сейчас были, виднелась ажурная конструкция Блэкпульской Башни, устремленная острым шпилем к прозрачно-голубому небу. Я отвлекся на несколько секунд и едва не потерял компаньона. Он уверенно вышагивал впереди, сунув руки в карманы брюк. Я поспешил за ним и понял, что мы направляемся прямой дорогой к морю. Выйдя на Променад, Олдридж не остановился и спустился на мокрый песок, туда, куда вода, после того, как отлив закончился, пока не доставала. – Филипп, – позвал он, не оборачиваясь. Черные лакированные туфли его утопали в песке. – Ты знаешь обо мне больше, чем кто-либо за 66 лет с тех пор, как… – он наклонил голову, позволяя морскому ветру играть с растрепавшимися кудрями. – Тебе не противно? – Противно? – это слово вызвало у меня настоящий шок. Повторяя его про себя, я все больше убеждался в его мерзости. – Не будь таким идиотом, Джулиус! Ведь ты же совсем не такой! Я стремительно подошел к нему сзади, развернул за плечо и ударил. Это случилось так неожиданно, что ни одна здравая мысль за эти доли секунды не успела меня остановить. Удар кулака пришелся в скулу, смазанно. Я покачнулся вперед и едва не упал, но чудом устоял на ногах, избежав позорного падения коленями в мутную зыбь. Внутри меня все клокотало от обиды. – Значит, так ты обо мне думаешь? – зло выплюнул я, когда вернул телу равновесие. – Считаешь, что я настолько глуп, что хожу за тобой, несмотря на чувство брезгливости? Горло перехватило от противоречивых эмоций. Хотелось сильно потереть глаза кулаком, чтобы по ним нельзя было прочитать мысли. – 66 лет ты думал, что одинок, – мой голос был на удивление сух и спокоен. – Я хочу разуверить тебя, и если у меня не получится… Я посмотрел на море, ища поддержки у мелких барашков волн. Вдруг плеча коснулась рука, мимолетно, но успокаивающе. – Горячий чай бы не помешал, да? Ну конечно. Не стоило ожидать от него трогательных ответных излияний, и все же мне было вполне достаточно того, что я сказал то, что хотел сказать. Час до вокзала в Престоне прошел в неуютном молчании, которое сгустилось до такой степени, что его можно было резать ножом. Я листал романчик с пошлым, по мнению Джулиуса, названием “Поцелуй в лунном свете”, не особенно вникая в слезливые переживания девицы, чей возлюбленный внезапно оказался вампиром. Олдридж смотрел в непроницаемо черную матовую поверхность стекла, за которой изредка проносились размытые огоньки остающихся позади станций. Я чувствовал неловкость за свой удар, а что чувствовал Джулиус, это знал только он. Мне же хватило и одного раза побывать в его мыслях, чтобы испугаться. Все-таки есть вещи, которые лучше не знать даже о самых близких людях. – Ты звонил домой? Я кивнул. Мама, узнав о нашем скором приезде, очень обрадовалась, однако всякий мой визит неизменно омрачался, и думать об этом было неприятно. – Филипп, – голос Джулиуса был вкрадчиво тих и даже в некоторой степени ласков. – Сейчас самое время поговорить. О тебе. Он был прав, теоретически. На деле же я вдруг почувствовал острое нежелание открываться перед ним. – Во мне совершенно ничего интересного, уверяю тебя, – я вымученно улыбнулся, тоже поворачивая лицо к окну. Говорить о случившемся со мной в заледеневшем подвале до сих пор было страшно. – Все очень скучно. Мы сидели друг напротив друга и глядели в черный прямоугольник окна. Наконец, Джулиус выдохнул, будто до этого не дышал вовсе: – Ты ошибаешься. – И в чем же? – Это ты. Для меня ты не можешь быть скучным. Вот и дождался. Трогательные излияния, которые из уст Джулиуса почему-то не казались такими натянутыми и приторными, как от них обычно ожидаешь. Он не делал мне приятно, он констатировал факт.