Я заметно стушевался: – Оно… просто немного затерялось. Не знаю, почему решил устроить из этого тайну, наверное, просто хотел сначала узнать все сам. – Миссис Фелтон велела нам отнести варенье какой-то своей знакомой, – он кивнул на объемный плетеный короб. – Заодно покажешь мне город. Предложение было из разряда тех, от которых нельзя отказываться, к тому же я, смею надеяться, знал Джулиуса настолько хорошо, чтобы быть уверенным – он не станет задавать лишних вопросов. Мамина подруга жила в начале Билсборроу-лэйн, и после, вероятно, по привычке, мы прошлись по набережной канала Ланкастер. Праздно прогуливающихся людей там оказалось в разы меньше, чем на Променаде в Блэкпуле, но в этом была своеобразная прелесть. Пахло не морем и не солью, но густым запахом воды и немного гниющими водорослями. Эти запахи должны были казаться мне родными, но отчего-то не казались. Наверное, успел позабыть. – Это не наша леди-шофер? – Джулиус внезапно указал мне на лихо крутящую педали Алису. Девушка нас тоже заметила и на ходу помахала рукой. Руль опасно вывернулся, но Алиса быстро выровнялась и подкатила к нам. – И снова добрый день, мистер Фелтон, и вы, мистер незнакомец. – Джулиус, пожалуйста. Алиса забавно наморщила носик: – Имя как у аристократа. Откуда же к нам занесло такую птицу? Манера речи ее была несколько вызывающей, но, как ни странно, очень ей подходила. Олдридж не стал расшаркиваться, как с моими родственницами: – Издалека, мисс которая-так-и-не-назвалась. Девушка громко заливисто расхохоталась, и меня кольнула тонкая игла досады, что не я стал причиной столь ярких проявлений чувств. – Алиса. Коль уж мы встретились дважды, и третий раз не за горами. Ну, мне работать надо. Она поправила почтальонскую сумку через плечо и, оттолкнувшись, бодро покатила дальше по улице. – Она принесла тебе письмо? – зачем-то уточнил Джулиус, хотя и без того было понятно, что да. – Ты хочешь скорее его распечатать? Я невольно вздрогнул, потому что на самом деле, после появления Алисы думал только об этом – Прости, – я тронул его за рукав. – Мне кажется, я знаю от кого оно. В это сложно поверить, но… Я расскажу, обязательно расскажу, но потом. Ты понимаешь? В его серьезных глазах я без труда прочитал положительный ответ. Но почему меня так пугает легкость, с которой мы читаем по душам друг друга? Как будто это сближает нас настолько, что я становлюсь его частью. И все бы ничего, но он едва ли когда-нибудь станет частью меня. Филипп поднялся к себе сразу же, как мы оба пересекли порог дома. Его жадное нетерпение бурлило через край, и было вполне понятно даже мне, человеку, который давно ни от кого не ждал вестей. От плотного конверта без обратного адреса веяло грустью и отчаянной решимостью. Сложно сказать, что заставляло меня так думать, но за годы свой одинокой жизни я научился распознавать такие вещи. Точно такой же тонкий флер источала и мать Филиппа, хрупкая и прекрасная даже в свои зрелые года. Наверное, такой могла бы стать и моя Рейчел. – Дамы, – я нарушил уединение сестер, устроившихся на заднем дворике в плетеных креслах. – Вы понимаете, что моя визит продиктован не одним лишь любопытством? Виктория и Анна переглянулись. На похожих лицах промелькнуло схожее выражение секундного замешательства. Наконец, Виктория печально покачала головой: – Это из-за нашего мальчика, да? – Вики, не надо… – Успокойся, сестра, – мать Филиппа откинула тонкий плед и поднялась на ноги. – Мистер Олдридж не должен зря проделать этот путь. Если мы не поговорим с ним, он поговорит с миссис Петри. Сама знаешь, что творится в ее голове. Старушка тяжело переживает смерть Артура. Она прошла мимо меня, прямая и непоколебимая, очень сильная маленькая женщина. – Идемте в мою комнату, это единственное место, где нам удастся поговорить с глазу на глаз. Анна, проследи, чтобы Филли не отправился нас искать. – Вики! – Анна попыталась остановить сестру. – Ты не можешь доверить такую тайну… – Ему – могу. Я все больше очаровывался этой удивительной личностью. Где та беззаботная хлопотливая домохозяйка, сжимавшая в объятиях своего сына вчерашним вечером? Видел ли ее такой еще хоть один мужчина, кроме мертвого мужа? Я поклонился Анне и пошел за хозяйкой в ожидании ответов на мой самый важный вопрос. Спальня миссис Фелтон производила самое лучшее впечатление и очень подходила своей владелице. Небольшая, уютная, выполненная в светлых тонах со всеми оттенками бежевого и кремового-розового, она пестрела вышитыми подушками и салфетками. Женщина указала мне на скромное мягкое кресло и встала у окна. Солнце сквозь кружевную занавеску красиво золотило светлые волосы и бросало узорные тени на простое, но элегантное платье. Я попытался вспомнить, как выглядела моя собственная мать. Но не смог. – Что вы хотели спросить, мистер Олдридж? Мне вдруг стало невыносимо жаль эту немолодую, на самом деле сильно уставшую женщину, но и уехать ни с чем я себе позволить не мог. – Филипп ведь вам не родной сын? Я прав? – она коротко кивнула. – Откуда он появился в вашей семье? В глазах Виктории промелькнул испуг, быстро скрывшийся за мутной дрожащей поволокой слез. Она сжала пальцы, безжалостно сминая край занавески: – Ниоткуда. Он всегда был в нашей семье. Всегда. Ей тяжело было говорить, тугой комок в горле делал слова неразборчивыми, глухими. Мне казалось, что все, я больше ничего не услышу, но вдруг миссис Фелтон выпрямилась, как натянутая струна: – Вы умный мужчина и понимаете, что я не хочу говорить с вами на эту тему, но и молчание с каждым годом становится все невыносимее. Если вы любите Филиппа и дорожите им хотя бы вполовину того, как бы мне этого хотелось, вы не отвернетесь от него после того… после того, что узнаете. Я заверил ее, что и в мыслях подобного не держал, но не думаю, будто бы она мне поверила. – Эта история началась в то время, когда дед моего мужа служил констеблем в одном из полицейских участков восточной части Блэкпула. Его звали Сэмюэл Фелтон. Он помогал детективу Гаррисону в расследовании серии убийств, и однажды ему удалось предотвратить нечто совершенно ужасное. Я сразу понял, о чем пойдет речь, едва услышал это имя. Констебль Сэм. Надо же, насколько на самом деле тесен этот мир… – Сумасшедшая женщина решила, что чужие смерти принесут ей вечную жизнь, и последним она собиралась убить своего жениха, но Сэмуэл точно знал, что это невозможно, и ее душа не выдержит непосильного бремени. Он успел вовремя и прервал мерзкий ритуал. Сонм потусторонних духов, что той женщине удалось призвать, он обратил вспять, а ту силу, ради которой столько невинных пострадало, он заключил сначала в ритуальном кинжале, а после… после он… Я вовсе не желал ее прерывать, но видел, насколько мучительно для нее это признание. И подхватил: – Создал для нее человеческую оболочку. Виктория на секунду замерла, точно окаменев, а потом облегченно выдохнула: – Да. Именно так. Весь род Фелтонов занимался алхимией. А квинтэссенция этой лженауки – создание человека. И они смогли, они создали это… существо, гомункула. Поместили в сосуд и оставили в темноте, до срока. – Когда этот срок наступил? Как вы узнали об этом? – как можно мягче спросил я. – Мы все были в курсе его существовании. Миссис Петри разложила карты, я отлично помню тот день, – женщина снова отвернулась, погружаясь в воспоминания. – Артур все понял, хотя значение раскладов даже сама миссис Петри не всегда понимала. Артур уехал из дома на целый месяц, а вернулся, держа за руку десятилетнего мальчика. Десятилетнего мальчика, который родился месяц назад. Вы можете представить, что я тогда почувствовала? Нет, пожалуй, не мог. Мне страшно было даже представить себе, хоть в моей жизни тоже было мало настоящего. Но я перестал быть человеком, а Филипп… Выходит, он никогда им и не был? – Я полюбила его с первого взгляда, – меж тем с грустной улыбкой продолжила миссис Фелтон. – Он был такой хорошенький, такой маленький и такой смышленый. Мне не пришлось качать его на руках и кормить грудью, но я учила его разговаривать, писать и читать. Первым, что он произнес, было слово “мама”. Представляете? Как настоящий ребенок, как мой настоящий ребенок. – Потому что вы его мать, – я подошел к ней и взял за руку. – Вы не видите в нем чудовища, потому что он не такой. Мы те, кем нас считают самые близкие. – Артур не сказал, что нас ожидает в будущем, возможно, просто не знал. Но вы приехали потому, что Филли угрожает опасность, да? Я молча кивнул. – Он справится? Вы ведь ему поможете? – Конечно. Я сделаю ради него все, что потребуется. – Вас не пугает, что он не человек? Я хотел ответить ей, но в этот момент дверь открылась, и на пороге мы увидели Филиппа. Его лицо заставило меня обмереть от ужаса, что я не испытывал уже ровно 66 лет. В нем не было ни кровинки, только голубые глаза – прежде я не замечал, насколько они яркие – выделялись на белой, как мел, коже. Он смотрел мимо меня, на свою мать, будто видел ее впервые, будто отказывался ее узнавать, и чувствовал боль, какую ей причинял этот мертвенный взгляд. – Филли? – она протянул руку, но та упала, точно переломленная веточка. – Господи, мистер Олдридж, неужели… Определенно, он все слышал, не исключено, что от первого и до последнего слова. Я вышел вперед, успокаивающе выставляя перед собой открытые ладони: – Спокойно, Филипп. Я попробую тебе все объяснить, просто… Юноша дернулся назад, неловко, словно кукла на веревочках. – Я все знаю, – его бледные губы тяжело разомкнулись, и он ровно повторил. – Я все знаю. Отец мне все рассказал, и еще… Это я его убил. За моей спиной шумно вздохнула миссис Фелтон и потеряла сознание, цепляя занавеску и сдергивая ее с карниза. Филипп перевел на меня свой пугающе мертвый взгляд, и я увидел в нем черноту, которую привык видеть в себе. Впервые за почти полвека я почувствовал в своих глазах позабытое жжение. Но Филипп заплакал первым. Прода от 27.04.2018, 08:57 Глава 13