– Немного Алиса, немного Дафна… – Рейчел! – я сгреб цепь и попытался подняться, но лишь встал на колени. Унизительная поза. Рейчел вышла на свет и тепло улыбнулась. Ее глаза – небесно-голубые – совершенно не подходили лицу Алисы, как и алые пухлые губы Дафны Ричмонд. Дикое смешение личностей, омерзительное в своей противоестественности. – Где Алиса? Что ты с ней сделала? – я почти рычал, сам себя не узнавая. – Смею предположить, – она жестом Дафны наклонила голову к плечу, – все еще без сознания, если, конечно, я не переборщила с хлороформом. Забавная штука, мне понравилось. Она была совершенно безумна, это стало мне очевидно. Когда она сошла с ума? Когда пыталась убить жениха или еще раньше? Может, она была не себе всегда, но никто этого не замечал. – Что ты сделаешь с нами? Я задал вопрос без особой надежды на честный ответ, но женщина внезапно погасила улыбку: – Убью. Ждать пришлось слишком долго. Мой господин не доволен. – Господин? – пришлось постараться, чтобы не выдать волнения, общаться с ней, как с больной. – А кто он, твой господин? Рейчел провела рукой по волосам, возвращая им их настоящий, пшеничный оттенок. Вместе с фальшивым цветом ушли и другие черты Алисы, а от Дафны осталась лишь вызывающе-красная помада. – Она не скажет, – прохрипел Джулиус, не делая, впрочем, попытки подняться. – Ни тебе, ни мне. Пока ей не разрешат. Я снова забыл о цепи: – Джулиус! – Не надо, – он повернул голову и – готов поклясться – улыбнулся мне. – Все это было предрешено заранее. Филипп. Он произнес мое имя с такой странной интонацией, будто это слово означало что-то важное для него. На мои глаза навернулись первые, пока еще робкие, слезы. Мы были загнаны в угол, оба. На сей раз, вероятно, нам уже не сбежать. Рейчел прошла мимо меня, едва не задев опущенную голову разлетающимся подолом платья, от нее исходил запах дорогих духов, но и он почти смешался со свечной гарью. От него разум заволакивало дурманом. – Я сделаю это ради вас, мой господин, – услышал я и вскинулся. Казалось, прошла всего секунда, но дурнота сыграла со мной злую шутку – и женщина уже сидела рядом с Джулиусом на коленях. В ее руке блестело лезвие ножа. – Ненависть брата, предательство любимой и разбитое сердце. Дело за малым, дорогой, – она заливисто рассмеялась, и от этого звука у меня зазвенело в голове. – Последнее прости. Она наклонилась, отвела рукой волосы с его лба и с нежностью поцеловала. Меня передернуло от отвращения. – Если бы ты только понял сразу… Она прошептала это тихо, но мне почудилось ее горячее дыхание возле уха. А потом она встала на колени и запела. Память Джулиуса, проникающая в меня, узнала эту песню – заклинание, ритуальную песнь, призывающую легион духов. Как наяву я увидел уродливые тени, скалящиеся пасти, слепые глазницы. Ужас обуял меня, хотя ничего из этого пока не происходило. – Мой господин, – воззвала женщина, запрокинув голову к потолку, – все готово. Путь жертвы завершится смертью, а мой путь – вечной жизнью. Сосуд силы в моих руках, господин, я распечатаю его для вас. Она склонилась над Джулиусом и двумя быстрыми движениями оставила на его щеках глубокие царапины. Я вздрогнул, чувствуя, как по моему лицу стекает кровь. Рейчел принялась раскачиваться из стороны в сторону. Ее голос эхом отдавался от стен и искажался на множество чужих голосов, словно ее устами говорили души из самой преисподней. Я сжал уши ладонями, но глаз не закрыл, наблюдал, как собираются по углам черные тени, как сгущается мрак под низким потолком, как дрожат и гаснут одна за одной свечи, пока не остались только те, что освещали обездвиженную жертву. Словно весь мир сосредоточился в этом месте. Рейчел занесла руки с зажатым в них ножом. Острое лезвие сверкнуло молнией. – Ни с места! По ступенькам прогрохотали шаги, сухо щелкнул затвор револьвера, и звенящим от напряжения голосом Алисы повторила: – Ни с места, я сказала. Только дернись, и я проделаю в тебе пару лишних дырок. Не иначе как от страха она откровенно дерзила, револьвер в вытянутых руках сильно трясся. Я готов был взвыть от бессилия, цепь будто сковала не только мое тело, но и повисла тяжелым грузом на сердце. Я хотел и не мог никому помочь. Рейчел в последний раз повысила голос, выводя звенящую, высокую ноту, и затихла. Поднялась на ноги, пошатываясь, как пьяная, ее лицо в свете оставшихся свечей было бледным и страшным. – Приди же, господин. Возьми мой подарок! Она вскинула руки, и за ее спиной сгустилась тьма, заклубилась, зашевелилась точно живая, и лицо, что я в ней на миг увидел, заставило меня вскрикнуть и отпрянуть обратно к батарее. Однако жуткое действо только началось. Разом вспыхнули все свечи, озаряя подвал призрачно-голубым светом, в котором стало предельно четко видно, что черная тень выходит прямо из тела Рейчел, и это причиняло ей ужасную боль. Женщина корчилась и кривила лицо, но не кричала, только кровавые слезы сбегали по щекам и срывались с подбородка. Алиса выстрелила. Я вцепился в чертов браслет на руке, стремясь на свободу. Джулиус вскочил, но так и не успев подняться на ноги, подхватил упавшую на него возлюбленную. Все это произошло одновременно, а секунду спустя браслет мой расстегнулся, со звоном падая на пол, Джулиус подмял под себя Рейчел, заслонил спиной. Алиса взвизгнула и вторично нажала на курок. Грянул выстрел. Именно он разрушил покров неестественной тишины, запах пороха смешался со свечным чадом, тьма под потолком бешено закрутилась, сворачиваясь в чудовищную воронку, а я вдруг понял, что все это время держал себя сам. Никто не защелкивал мой замок, я просто не догадывался его проверить. Я поднял глаза на Алису и увидел, что она готова вот-вот сорваться. – Нет! Не стреляй! Не стре… – я рванулся наперерез, схватил ее за руку и едва сам не угодил под пулю. – Нет! Девушка уставилась на меня огромными глазами, полными слез и застывшего ужаса. Револьвер выпал из ослабевших пальцев, и сама Алиса рухнула на колени и спрятала лицо в ладонях. Я же бросился к Джулиусу. Над ним бесновался адский водоворот. Костлявые руки фантомов тянулись из его глубины, стремясь достать до живых, но их вновь и вновь засасывало обратно, пока воронка не сжалась до размеров наперстка и не исчезла. Ритуал снова был сорван. – Джулиус! – я упал рядом на колени. Не знал, что делать – все было в крови. Олдридж лежал на Рейчел, все еще не выпуская ее из спасительных объятий. Его лица я не видел, но глаза Рейчел были открыты, затуманенный приближающейся смертью взгляд нашел меня. Окровавленные губы разомкнулись: – Фи…липп, – из уголка рта вытекла густая бордовая струйка. – Спаси его… спаси, прошу. Она не просила за себя, и я верил в ее искренность. На пороге забвения она увидела свет, который несла любовь Джулиуса. Глупая, безрассудная, такая настоящая любовь. Не знаю, что увидела Рейчел, но глаза ее закрылись, а на губах появилась легкая спокойная улыбка. Появилась и застыла навсегда. Меня же ждало самое страшное в этой, надеюсь, закончившейся истории. Я подполз к Джулиусу, пачкая колени в крови, и попытался перевернуть его на спину, однако пальцы срывались с промокшей одежды. Наконец, мне это удалось. – Джулиус, – заглянул в его побелевшее лицо, потрогал. Холодный, почти как мертвый. Но я не верил в это! – Пожалуйста, ты же не можешь… Открой глаза. Черт. Джулиус! Мои слезы закапали на его лицо, смешиваясь с сочащейся из порезов кровью. Мне страшно было признать это, но мой друг не дышал. Его грудь не поднималась и не опускалась, ресницы не дрожали. Пуля, прошедшая навылет, окрасила его грудь красным. Это был конец. Нет, это не должен быть конец, только не такой! Дальше мое тело действовало по своему разумению, не считаясь с затуманенным болью и отчаянием рассудком. Не знаю, что им управляло, но рука моя потянулась к валявшемуся рядом ножу. Остро заточенное лезвие легко вошло в живот, точно туда, куда пришелся удар Рейчел из моего рождественского “сна”. Может, это было подсказкой? Боль прошла мимо, не добравшись до мозга, слишком занятого горем, чтобы чувствовать что-то еще. Я лишь видел, что ладонь, которую я прижал к ране, мгновенно стала красной, такой же, как грудь Джулиуса. Что связывает нас? Магия, человеческое чувство привязанности и дружбы? Понятия путались в моей голове. Я просто желал усилить эту связь и положил свою скользкую ладонь на его рану. Это было странно. Смешение двух субстанций, древний ритуал побратимства. Нет, пожалуй, что-то более мистическое, личное. Готовность отдать свою жизнь за другого человека, готовность разделить свою жизнь с ним – не просто на словах, красивых и громких, а на самом деле. Отдавая ему свои годы, дни, часы, вплоть до секунд. Я хотел этого и я это сделал. – Очнись, – я всхлипнул, чувствуя, как уплывает сознание. Почти умолял. – Очнись, очнись, очнись… Слезы жгли лицо, кровь выходила толчками. Я слабел и желал лишь одного – услышать его голос. Чтобы все было не зря. – Если ты умрешь, Филипп, я тоже умру. Я усилием поднял тяжелые веки. На меня смотрели теплые карие глаза. Джулиус вздохнул и повторил: – Если ты умрешь… – Никогда! – воскликнул я и рухнул на бок. По комнате плыл чудеснейший запах крепкой заварки и теплых булочек. – Еще чаю, мистер Фелтон? – ко мне наклонилась Дорис, теперь, судя по тонкому золотому ободку на пальце, будущая миссис Оливер. Я с благодарностью протянул свою чашку и улыбнулся сидящему напротив Олдриджу. Сегодня он пил мало, больше говорил, что на него, стоит заметить, было мало похоже. Впрочем, мы оба едва не отправились на тот свет, так что имели право на некоторые странности. – И кто-нибудь уже скажет ясно и четко, что за черт с вами произошло в этом чертовом Билсборроу? – не выдержал паузы инспектор Гаррисон. Он вместе с помощником приехал по нашему приглашению и до поры до времени терпеливо ждал, когда же Джулиус заговорит о главном. – Ничего он не чертов, – счел нужным обидеться я. – Я там родился. Мы с Джулиусом снова переглянулись, договорившись заранее оставить тайну моего происхождения в секрете. Нам вообще стало намного проще понимать друг друга так, с полу взгляда, и уверен, магия сыграла в этом далеко не главную роль. Джулиус сжал пальцы на чашке, греясь и наслаждаясь приятным запахом. Тянул время. – Вам интересно знать, кто злодей в этой истории? Я тихо фыркнул. Из простого объяснения мой друг приготовился устроить театральную постановку, хотя просто – это вовсе не самое подходящее слово. – Само собой! – почти рявкнул Гаррисон и достал сигару. – Можно? Благодарю. Джулиус поднялся и присел на подлокотник, чтобы возвышаться над всеми нами: – И я вам скажу, что причина всех моих бед и бед Филиппа – мой брат.