Мне. Кажется. Что-то. Случилось. Тысяча ужасных сценариев проносится в моей голове, в груди буквально болит. Я тут же звоню ему. Кип отвечает уже со второго гудка: – Привет, мы выезжаем через секунду. Пришлось закончить здесь с протоколом. – Что, черт возьми, случилось? – Сбросив с себя одеяло, я беспорядочно оглядываю комнату в поисках носков и только потом понимаю, что они уже на мне. – Дай мне адрес. Я уже еду. – Нет, оставайся на месте. Мы будем через десять минут. – Адрес, – требую я и слышу, как Кип вздыхает в трубку. На заднем фоне слышится гул и болтовня. Я напрягаю слух – вдруг услышу Джун: не обидели ли ее? Не плачет ли она? Ей плохо? Но все, что я могу разобрать, – это приглушенные помехи. – Дай мне поговорить с Джун. – Брант, я обещаю тебе, что с ней все в порядке. Что бы ни случилось, это не было чем-то серьезным… – Дай ей трубку. Сейчас же. Безумные мысли мелькают в голове, и я начинаю вышагивать по комнате. На другом конце провода повисает пауза, мимолетная пауза, после которой он говорит: – Мне жаль, но нам нужно идти. Я на смене. Мы будем минут через десять, хорошо? – Просто скажи мне, что, черт возьми, произошло… – Десять минут. Он отключается. Проклятие. Я швыряю мобильник на кровать, натягиваю кофту и спускаюсь вниз, чтобы подождать на террасе. Там они меня и находят через десять минут. Полицейская машина Кипа паркуется перед домом, оставляя на земле влажные следы от колес после прошедшего дождя. Двери машины распахиваются, и я вскакиваю на ноги. Все, что я делаю дальше, – это жду. Джун выглядит ужасно: волосы спутаны, макияж стекает по щекам чернильными ручьями. Она смотрит на меня опухшими от слез глазами, тусклыми, как грустные голубые луны. Кип идет позади нее, почесывая чисто выбритый подбородок. – Спасибо, что привел ее домой, – говорю я, мой тон поразительно спокоен. Я засовываю руки в карманы, чтобы в безумии не схватить Джун и не потребовать от нее ответов или чтобы не ударить по деревянному столбу рядом со мной в случае, если эти ответы мне не понравятся. Джун лишь понуро проходит мимо меня к террасе, шаркая носками туфель по цементу. Она не говорит ни слова. Я иду с Кипом к его машине в надежде, что смогу узнать его версию событий. – Ее кто-то обидел? Трогал ее? Кип почесывает затылок и поднимает голову к небу. – Знаешь, у меня нет для тебя ответов, Брант. Хотел бы я знать. Она не сказала мне, что случилось, но я не думаю, что это было что-то серьезное. – Откуда ты знаешь? – Никаких видимых повреждений. Она сказала, что на нее не нападали, и я ей верю. А еще она отказалась от медицинской помощи. Она сказала, что совершила ошибку, и это все, чем она со мной поделилась. Я провожу рукой по лицу и оглядываюсь через плечо: Джун безучастно сидит на крыльце, опустив голову. – Послушай, – продолжает Кип. – Я думаю, что она слишком много выпила, возможно, связалась с каким-нибудь парнем и теперь жалеет об этом. Я сжимаю руки в кулаки. Глаза застилает красная пелена. – Полегче с ней… она еще ищет свой путь. Моя сестра творила всякую дичь, когда была в возрасте Джун. Это случается и с лучшими из нас. – Он слегка мне улыбается, но это не может успокоить моих демонов. – Она хороший ребенок, я вижу. Стрекот сверчков смешивается с ранним осенним ветром, и я закрываю глаза, заставляя себя расслабиться. Успокоиться. Нужно взять себя в руки, потому что мне не нравится, во что я превращаюсь. Кивнув Кипу, я хлопаю его по плечу и говорю: – Спасибо. Я благодарен. Я благодарен за то, что Джун дома, в целости и сохранности. Кип немного старше нас с Тео, ему под тридцать, и, хотя я знаю его всего лишь около года, он вписался в нашу жизнь, как будто всегда был ее частью. Кип потерял родителей в несчастном случае на лодке пять лет назад, поэтому я думаю, что частые барбекю в нашем доме привязали его к Саманте и Эндрю, тем самым напомнив о семье. У него тоже есть сестра, поэтому он понимает эту связь. Он понимает нас. Взглянув на Джун, он снова переводит взгляд на меня и протягивает ладонь для рукопожатия. Я пожимаю в ответ. – Держи меня в курсе. Если узнаешь какие-нибудь подробности, о которых мне нужно знать, позвони мне, слышишь? – Да, обязательно. Улыбнувшись на прощание, он возвращается в патрульный автомобиль и выезжает на главную дорогу. Я поворачиваюсь к Джун. Она смотрит на меня, руки безвольно повисли, каштановые волосы растрепались по лицу, прилипнув к губам. Полегче с ней. Я сжимаю и разжимаю кисти рук, когда подхожу к ней. Пульс вибрирует во мне, как электродрель. Внутри все сжимается от ужаса, от гнева, от яростного чувства собственничества по отношению к этой женщине. Нет… это девочка. Она просто девочка. Подросток, которому свойственно совершать ошибки. Ей суждено совершать опрометчивые поступки в этом возрасте. И я знаю, знаю… эти ошибки не должны топтать меня стальными сапогами. – Брант. – Ее мягкий голос обволакивает меня, прорываясь сквозь пелену затаенной ненависти. Джун закрывает глаза, длинные ресницы, влажные от слез, трепещут, касаясь щек. – Брант, я… Я опускаю ногу на ступеньку, пока мы не оказываемся друг напротив друга. Я сжимаю руки в кулаки, чтобы избежать соблазна коснуться ее. – Расскажи мне, что случилось. – Я. – Вихрь эмоций проносится по ее лицу, а порыв ветра крадет ее дыхание, словно даже ночь не в силах слышать ее грехи. Джун сглатывает ком в горле, тонкий изгиб шеи на долю секунды привлекает мое внимание, после чего наши взгляды снова встречаются. Она торопливо выпаливает: – Я путалась с Уайеттом. Я замираю. Смертельно неподвижен. Джун продолжает говорить, запинаясь. Она отчаянно тянется ко мне. – Я не знаю, почему я это сделала, но я ненавижу себя за это. Он говорил жестокие вещи, вульгарные вещи. Вещи, от которых я чувствую себя грязной и отвратительной, и я так боюсь, что теперь ты будешь смотреть на меня по-другому, и я этого не переживу. Просто не переживу. – Она обхватывает меня за неподвижные плечи, слегка встряхивая. – Я уже чувствую, что теряю тебя, и мне невыносимо видеть, как ты ускользаешь от меня навсегда. Ты значишь для меня все, Брант, все. Ты и Тео, мама и папа. Ты целый мир для меня, и я не могу потерять частичку своего мира, иначе он больше никогда не будет целым. – Иди в дом, Джун. Она моргает. Она открывает рот, но слова перебиваются моей командой. Джун отчаянно цепляется за мою кофту, качая головой из стороны в сторону. – Что с тобой случилось, Брант? Почему ты проснулся однажды утром и решил, что больше не любишь меня? Мое сердце превращается в пепел от этих слов, но я не отвечаю. Я ничего не говорю, и она воспринимает это как подтверждение. Что-то меркнет в ее глазах, остается лишь обреченность. Она как изорванный парус в большом море. Но Джун не знает истинной причины моего молчания. Она не понимает, что мой легкий бриз превращается в смертоносный муссон. И я не хочу, чтобы она сгинула в этом безумии. – Иди внутрь. Сейчас же.