– Тео! Тео! – Он кричит изо всех сил где-то далеко. Приглушенно, невнятно. – Ответь мне, Бейли! Черт бы тебя побрал! – Его голос заглушается рацией и глухим звоном в ушах. – Офицер ранен. Офицер ранен. Но ранен не он, а я. Кип в порядке. Он жив. Это не он. У меня дрожат губы, когда я пытаюсь говорить слишком тихо, чтобы Кип мог меня услышать. Но я представляю, что он здесь, смеется вместе со мной, говорит, что это будет хорошая история, которую мы будем вспоминать за кружкой пива. – Я… я знал, что это был подходящий денек… чтобы кого-нибудь спасти, – говорю я ему, задыхаясь. Эта мысль приносит мне покой, когда веки вздрагивают, а мучительная, острая боль пронизывает меня насквозь. Это такая боль, которая сворачивает тебя всего, низвергает в черную бездну, где твой разум отключается, потому что он просто не в силах это вынести. Черт, как же больно. Холодный пот струится по моей коже. Зубы начинают стучать, когда все вокруг меня расплывается. Только мгла из пронзительного шума, неразличимых слов и танцующих нитей света. Я не хочу, чтобы все закончилось вот так. Не хочу, чтобы последнее воспоминание Бранта обо мне было наполнено насилием и кровопролитием, ведь он уже и так испытал этого сполна. Катится слезинка. Одна-единственная слезинка стекает по моей щеке, наполненная таким сожалением, что я не знаю, что болит больше – мои раздробленные внутренности или мое сердце. Мои раздробленные ноги или тяжелое бремя скорби, лежащее на моих плечах. И, черт возьми, может, это конь бледный[35] скачет рядом со мной или, может, истина светит чуть ярче в прожекторах хрупкости человеческой жизни, но… черт, теперь я понял. Я знаю. Думаю, я всегда знал. Тяжелый вздох вырывается из меня, когда я моргаю сквозь пелену, застилающую зрение. И когда я прижимаюсь щекой к капоту машины… мне кажется, я вижу ее. Золотистые белокурые локоны подпрыгивают у нее за спиной, когда она плывет ко мне – образ света, пробивающийся сквозь хаос тьмы. Это маленькая Джун, совсем еще ребенок. Она придвигается ближе ко мне, и мое напряжение ослабевает, мое тело слабеет, и улыбка пробивается сквозь боль. Джун выглядит как ангел, как маленькая принцесса, которую я всегда пытался спасти. Но не сегодня. Сегодня, думаю, она здесь, чтобы спасти меня. – Пич. Я знаю, что это не она. Я знаю, что она не может быть здесь, на пятнадцать лет младше. У меня галлюцинации. Я впадаю в шоковое состояние. Это просто иллюзия. – Ты хорошенькая, как Пич. Ты будешь танцевать, да? – Маленькая Джун делает пируэт, розовая юбка ее платья принцессы развевается, а смех ласкает мне слух. – Ты должна… продолжать танцевать. Еще одно лицо материализуется в толпе: думаю, это медик несется ко мне. Не более чем смутная тень, говорящая что-то, чего я не могу понять. Он словно в лихорадке. Пытается дотянуться до меня. Отчаянно пытается мне помочь. Но мне нужна помощь только в одном. Послание. Этот парамедик – мой единственный связной. – Скажите Бранту… – Я медленно, с трудом делаю вдох. Зубы все еще стучат, пока я выдавливаю из себя слова. – Скажите ему… что все в порядке. Тьма окутывает меня, желая поглотить целиком, но я прогоняю ее. Я борюсь с ней. Я заглушаю ее, пока она не утянула меня, потому что мне нужно очиститься, прежде чем я сорвусь в бездну. – Скажите ему… Джун… все в порядке. Я не знаю, понимает ли он меня. Краски и звуки кружатся вокруг меня, и мне кажется, что он говорит со мной. Говорит, чтобы я не волновался. Я беспокоюсь не о себе. – Пожалуйста, скажите ему. Скажите Луиджи… – Меня трясет. Я выдыхаю. Я отдаю свои последние силы, чтобы дать силу Бранту. Чтобы подарить ему мир. Он не должен думать, что я ненавижу его. Боже, он совсем не должен так думать. – Сначала были мы… Марио и Луиджи, верно? – Я улыбаюсь, полный ностальгии, и на мгновение я представляю, что парамедик – это Брант. Я представляю его темные волосы и ямочки на щеках, его светло-карие глаза, пронизанные печалью. Я превращаю этого размытого незнакомца в своего брата. Я представляю, что он Брант, потому что мне так нужно, чтобы он был Брантом. – Теперь ты должен стать Марио. Мне кажется, я слышу смех. Детский смех. Зовет меня, увлекая за собой. Еще нет. Еще нет. – Береги Пич, потому что… никто… – Мои веки содрогаются. Горло перехватывает. Мое сердце бьется с трудом, медленнее и медленнее. – Никто никогда не будет любить ее так… как мы. Я начинаю терять сознание. Перед глазами мелькают ослепительные огни. Мне кажется, что я слышу страшный крик, душераздирающий стон, но он растворяется в смехе, все еще манящем меня куда-то. – Обещайте мне… что скажете ему, хорошо? Скажите Бранту. Пожалуйста, скажите Бранту. Он должен знать. Я не уверен, ответит ли мне парамедик, но думаю, что ответит. Он должен. Он должен пообещать мне, ибо что-то внутри меня освобождается. Бремя. Груз. Я чувствую себя свободным. Звуки испаряются, когда я уношусь прочь, следуя за смехом, который эхом раздается вдалеке. Сразу за лучом света. Я мчусь к ним. На меня снисходит покой, я бегу босоногий, травинки щекочут ступни, я несусь за божьей коровкой на нашем заднем дворе. В моей руке меч. Великолепный меч, предназначенный для битвы. Созданный, чтобы спасать дорогое сердцу. Те, кто дорог, бегут рядом со мной – маленький Брант справа от меня и крошечная Джун слева. Ее мягкие локоны сияют в лучах заходящего солнца, пахнут детской присыпкой и сиренью. Мы падаем под нашим волшебным домиком на дереве, в глазах горит жажда приключений, воздух наполнен чистотой и добротой. Брант придвигается ко мне, и мы сидим плечом к плечу с маленькой принцессой, надежно укрытой между нами. Он смотрит на меня с грустной улыбкой.