– Да. – Черт. Я начинаю двигаться все быстрее. Наши стоны становятся громче, когда я дарю ей безудержный поцелуй. Я кладу руку на молочного цвета шею и нежно сжимаю ее, как будто заявляю свои права на то, что всегда было моим. Другой рукой ласкаю клитор, доводя ее до очередного оргазма, отчаянно желая, чтобы она прыгнула с этого обрыва вместе со мной. Я должен был все это сделать для нее волшебным. Отнести ее в свою постель и боготворить под прохладными, чистыми простынями, пока она, обессиленная, не заснет, пока рассвет не окутает нас красно-оранжевым сиянием и пока она не укутается в мои объятия, уснув. Но это не выхолощенная сказка. Это грязно и чертовски горячо. Я уничтожаю ее с каждым яростным толчком. Наши языки вязнут друг в друге, пока одной рукой я сжимаю ей горло, а другой вырываю из нее очередной оргазм. Моя собственная разрядка приближается, когда я вхожу в нее, узкую и жаркую. Я хриплю ей в губы: – Я сейчас кончу в тебя. – Пожалуйста, – хнычет она. Я тяну ее за волосы. – Ты хочешь этого? Ее тело напрягается, она судорожно сжимает меня ногами. Начинает дрожать от наступления второй кульминации. – Да, Брант, пожалуйста… Впиваясь поцелуем в ее губы, я продолжаю тереть ее клитор, пока она не взрывается подо мной: фейерверки, искры, падающие звезды. Она распадается на части, задыхаясь и повторяя мое имя; я распадаюсь вместе с ней. Стон наслаждения вырывается из меня ей в губы, наши языки беспорядочно ласкают друг друга, пока я, преодолевая пульсацию, кончаю в нее. Я обхватываю ладонями ее лицо. Мое тело содрогается, обретая в этом больше, чем просто облегчение и временное удовольствие, когда я погружаюсь в нее. В каждый безупречный дюйм ее тела, сердца, души. И я не просто погружаюсь. Я бросаюсь вниз головой в самую глубину. Джун проводит кончиками пальцев по моей спине, по плечам и обнимает меня за шею, щекоча пальцами ног. Я падаю на нее, судорожно втянув воздух и опираясь на локти, чтобы не раздавить. Мы почти касаемся друг друга губами, мои веки закрыты, пока я набираюсь смелости, чтобы взглянуть ей в глаза. Она нежно целует меня; наши тела липкие от пота. – Посмотри на меня, Брант, – говорит она хриплым от стонов голосом. – Взгляни на меня. Веки дрожат, вторя моему встревоженному сердцу. Я крепче прижимаю ее к себе. – Я… я сделал тебе больно? – Нет. Подняв веки, я ищу правду в ее широко распахнутых глазах. Но все, на чем я могу сосредоточиться, – это одинокая слезинка, стекающая по ее щеке, а затем падающая на подлокотник дивана. Я мрачнею, все тело напрягается от беспокойства, и я поднимаюсь. Она шипит, когда я выхожу из нее, и этот звук для меня как ножом по сердцу. Ослепляющее желание сменяется ужасом, когда я опускаю взгляд туда, где только что слились наши тела. Я вижу, как сперма стекает по ногам вперемешку с ее кровью. Меня охватывает ужас. Я тоже покрыт красным, как будто меня подсвечивает сам грех. Клеймо багрового позора. Я подскакиваю, натягиваю брюки, болтающиеся на уровне икр, и застегиваю молнию. Мое лицо искажается от вины, я, словно извиняясь, смотрю на нее: колени все еще раздвинуты, бедра измазаны кровью, тело вздрагивает от прерывистого дыхания. – Подожди… Я… я сейчас вернусь, – выдавливаю я из себя и, забыв про рубашку, бегу в сторону ванной комнаты. Через несколько минут я возвращаюсь с теплой тряпкой. Джун садится: колени сжаты, губы дрожат. – Я в порядке, Брант, – говорит она мне, когда я подхожу. – Со мной все хорошо. – Ты не в порядке. Боже, я испортил тебя… – Я падаю на колени перед ней, одной рукой осторожно раздвигаю ей ноги. Я сглатываю. – Мне жаль. – Пожалуйста… не извиняйся. Я хотела этого так же сильно, как и ты. Когда она раздвигает бедра, открывая свидетельство моего преступления, внутри все сжимается от тяжести моего горя. – Я не был нежен. Я не был добр. – Я слегка прикасаюсь влажным полотенцем к ней и вздрагиваю, когда она снова шипит от боли. – Я сделал это с тобой. Она просила меня заняться с ней любовью, а вместо этого я грубо и грязно трахнул ее на диване. Я заставил ее кровоточить. Я кончил в нее без всякой защиты и хрипел ей на ухо грязные вещи. Я монстр. – Брант… – Джун наклоняется вперед, глаза блестят, волосы растрепались. Тушь размазалась по щекам. Она прижимает дрожащие ладони к моему лицу, умоляя: – Не жалей об этом. Не жалей обо мне. – Я жалею о том, как это произошло, – признаюсь я, все еще промакивая тряпкой ее нежную кожу. Пытаюсь стереть свой проступок. – Я должен был сделать это особенным для тебя. – Это и было особенным. – Она проходится кончиками пальцев по моей щетине, шепча мне в губы: – Это было с тобой. Со мной. С ее приемным братом. Это полная жесть. У меня появляется ком в горле, когда я поднимаюсь с дивана, уводя ее за собой. Джун поднимается на ватные ноги, в глазах застывает беспокойство, она делает шаг вперед и прижимается к моей обнаженной груди. Кожа к коже. Мое сердце бешено колотится, когда я, обхватив ее затылок, ощущаю цветочный аромат, смешавшийся с запахом секса и пота. Она тихо шепчет: – Это было всем. Я ощущаю весь спектр эмоций. Каждую из них: сожаление, блаженство, ненависть к себе, страх и абсолютную любовь. Любовь, которая пугающе отклонилась от курса, любовь, которую я не знаю, как вернуть в прежнее русло, чтобы мы не потерпели неизбежное крушение и не сгорели дотла. Предостережение Кипа следует за мной по пятам, как тень, пока я веду Джун в спальню и опускаюсь на кровать рядом с ней. Я притягиваю ее к себе, крепко прижимая, после чего проваливаюсь в неспокойный сон. Пламя будет распространяться… ты должен принять тот факт, что все вокруг тебя поглотит огонь. Глава тридцатая «Первый вкус» Джун, 19 лет Я просыпаюсь от боли между ног и ощущения пустой кровати. И то и другое оставил он. Брант. Солнечный свет проникает через щель в бледно-голубых шторах – единственная вспышка цвета в стерильной, бесцветной комнате. Холодок пробегает по спине, когда я сажусь прямо. Я невольно морщусь. У меня все болит, но его отсутствие ранит больше всего. Может быть, это была моя собственная наивная фантазия, что мы проснемся в сладостных объятиях, шепча друг другу слова любви в распухшие, зацелованные губы, и начнем новую прекрасную главу вместе – конечно, так и было. Но я думала, что, по крайней мере, он все еще будет лежать рядом со мной, когда солнце вспыхнет на утреннем небосводе. Медленно поднявшись с кровати, пахнущей его любимым мылом, я вглядываюсь в тускло освещенную комнату в поисках какой-нибудь футболки, которую можно будет надеть, пока не доберусь до своей спальни и не переоденусь. Прошлой ночью я заснула обнаженной в его объятиях, спокойная и довольная, не жалея ни об одном моменте из того, что произошло между нами. Я заснула с улыбкой. У многих ли людей первый раз с тем, кого они любят так искренне? Безусловно? Всецело? Не у многих, полагаю. К сожалению, обратная сторона заключается в том, что мой первый раз должен был быть с кем угодно, кроме него. И я знаю, что это, наверное, гложет его сейчас. Я выхожу из спальни в одной из футболок Бранта и открываю дверь.