Залитый ярким солнцем, освещающим его голову, словно нимб. Как ангел. – Тео! – Вскочив на ноги, я мчусь к нему с распростертыми руками и дико стучащим сердцем. – Ты пришел. – Ты думаешь, я бы упустил возможность вывалить на тебя свой наполовину действенный совет? Нет, черт возьми, – усмехается он, ловя меня в свои объятия. – Ты поздновато. Меня окутывает тепло, когда я прижимаюсь к нему, и все, что я хочу сделать, – это впитать в себя его солнечный свет, спрятать его во все зияющие дыры моей души, – и мне больше никогда не будет холодно, он всегда будет рядом. – Я так скучаю по тебе, – шепчу я, уткнувшись в воротник его рубашки. – Мне так больно, что ты меня оставил. – Я не оставил тебя, Пич. Я здесь, так ведь? Я вздыхаю, отстраняясь, и заглядываю в его стальные голубые глаза. Они мерцают мириадами звезд. – Ты просто проявление моего подсознания. Он почесывает затылок, непринужденно пожимая плечами. – Я и не знал, что подсознание бывает таким остроумным и очаровательным. – Он убирает волосы назад, в его руке появляется маленькое зеркальце, в которое он смотрится с улыбкой. – И до жути красивым. Я с грустью улыбаюсь. – Где мы? – спрашиваю я, отстраняясь. Вместе с тем я быстро сохраняю в памяти песочного цвета веснушки, украшающие его лицо. – Это ты мне скажи. Это твой мозг, – отвечает он, хитро улыбаясь. Я оглядываюсь вокруг. Залитое солнцем поле кажется бесконечным, а прохладный ветерок обдувает мне лицо – просто идеально. Над головой сводом раскинулась радуга, играющая в прятки с дурашливыми облачками. Они похожи на персонажей «Марио». Я улыбаюсь. – Думаю, это не имеет значения, пока ты здесь. Когда я снова смотрю на Тео, он уже растянулся на ярко-синем диване с джойстиком в руке. Он стучит большими пальцами по кнопкам, уставившись в телевизор, появившийся из ниоткуда. Он улыбается мне. – Радужная дорога, – говорит он. – Мой любимый уровень. На экране загорается Mario Kart. Я неторопливо подхожу к нему, падаю на диван рядом и кладу голову ему на плечо. Тяжело вздохнув, я бормочу: – Кругом полный хаос. Я совсем потерялась без тебя. – Ты не потерялась, – возражает он. – Ты ищешь свой путь – это большая разница. – Откуда мне знать, какой путь правильный? Он мотает головой на фоне мелькающей игры: – Нет правильного пути, Пич, и нет неправильного. Есть только путь, который ты сама выбираешь, и то, что ты решаешь сделать из этого выбора. – Это звучит ужасно туманно, – стону я. – Я же говорил тебе, что мой совет лишь наполовину действенен. Я приглушенно смеюсь ему в плечо, придвигаясь ближе. Небо начинает темнеть, солнце прячется за пушистыми облаками, заставляя меня сильнее прижаться к Тео. – Мама и папа сейчас так злы. Они злятся на меня, они злятся на Бранта. А Брант злится на самого себя, – с тоской размышляю я, перебирая край пестрого комбинезона. – И единственное, на что я злюсь, так это на то, что все так чертовски рассержены. – Гнев – это не что иное, как вытесненная страсть. Я прищуриваюсь, задумавшись над его словами. – Страсть – это проблемы. Страсть приводит только к душевной боли. – Страсть значит многое, и без нее жизнь была бы чертовски пуста. Неспешное осознание приходит ко мне, пока я впитываю эти слова. Я мысленно возвращаюсь ко всей боли, что испытала, всем самым трудным моментам жизни и точно знаю, что лежит в основе всего этого. Любовь. Так много любви. И какими бы душераздирающими ни были эти трудные моменты, я никогда ни за что на свете даже через миллион лет не откажусь от любви, которая их породила. Я бы не отказалась от Тео, чтобы избавить себя от боли его потери. Я бы не отказалась от встречи с Брантом, чтобы предотвратить разрушительную силу нашей истории любви. Да. Страсть значит многое. Страсть – это цель. А трагедия – это просто риск, на который мы идем, чтобы испытать ее. Кивнув, я вздыхаю, а затем тянусь к руке Тео, чтобы сжать ее. – Я стою перед выбором, Тео. Следовать ли мне за мечтой всей моей жизни или остаться здесь, с человеком, которого я люблю? Тео поворачивается и смотрит на меня; джойстик исчезает из его рук. Сейчас мы оба лежим на спине, травинки щекочут нашу кожу, когда мы смотрим на небо, пересеченное радугой. Плечо к плечу. Сердце к сердцу. – Может быть, это не вопрос выбора между одним и другим, – говорит он мне. – Это просто вопрос того, что будет первым. Я не сомневаюсь ни на минуту. – Брант всегда будет на первом месте. Но… откуда мне знать, что лучше для него? – К глазам подступают слезы, а в груди щемит от противоречивых чувств. – О, Тео, это так трудно. Это невозможно. – Когда ты проснешься, ты все поймешь, – мягко говорит он. – Ты получишь ответ. Мы переплетаем пальцы, лежа в траве, и, когда я смотрю на него, он снова становится маленьким мальчиком. Маленьким, но сильным. Мой бесстрашный защитник. Мой старший брат. Веснушки начинают «бегать» по его лицу, когда он смотрит на меня, хитро улыбаясь; в его глазах сверкает отвага. – Не волнуйся, Пич… Я тебя спасу. В мгновение ока он садится и подмигивает мне, а затем поднимает ладонь со сверкающей от пыли пикси и сдувает ее прямо мне в лицо. Я резко вдыхаю. Мои глаза распахиваются. Удары сердца отдаются во всем теле, а кожа становится влажной и липкой. Я сажусь прямо. Моргая, я хватаюсь за ночнушку и сжимаю хлопок трясущимися пальцами, в то время как дневной свет пробивается в комнату сквозь неплотно задернутые шторы. Когда мои затуманенные глаза проясняются от дымки сновидения, взгляд падает на холст, что висит над моим комодом. Картина с изображением бесстрашной синей птицы, крылья которой переливаются радугой. Она парит в небесах, не боясь мечтать. Та самая, которую Тео купил для меня. «Ты будешь на высоте, Пич, правда. И я буду болеть за тебя на протяжении всего твоего пути к вершинам». Я прикрываю рот рукой, эмоции захлестывают меня, когда осознание проникает в самое сердце, когда мой красочный сон с Тео одновременно разбивает меня и собирает обратно. Я чувствую, что он со мной. Прямо здесь, прямо сейчас. Я чувствую его. Сбросив с себя покрывало, я натягиваю шорты и, собирая волосы в небрежный хвост, оглядываюсь в поисках туфель и сумочки. Я выбегаю из квартиры, уже зная, что Брант не спит в комнате рядом с моей. Он еще не вернулся домой. Прошло уже четыре дня после выяснения отношений с мамой и папой, и я не видела его с тех пор, как в слезах унеслась тем утром. Никаких телефонных звонков. Никаких визитов. Только единственное текстовое сообщение в тот первый вечер: