– Ах, вы одна из тех дам-зазнаек из высшего общества, которые решили, что имеют право поучать нас, низшие слои, как нам надо жить? Премного благодарна, миледи, но вы бы лучше денег дали! Нина, раскрывая сумочку, в которой лежал тунисский, да нет же, марокканский кинжал, спросила: – Сколько? Мать Джека уставилась на нее, а Нина, поддавшись внезапному импульсу, спросила: – Вы ведь уезжать собираетесь? Женщина уже более миролюбивым тоном ответила: – Мисс, извините меня, просто мой муж умер, работу я потеряла, родственники от меня отвернулись. Вот я и решила, что нам с малышом Джеком тут больше делать нечего, поедем мы искать счастье в Америку! Вещи вот собираю, отсюда в Ливерпуль, а оттуда на «Орионе» в Нью-Йорк! Ну да, на «Орионе», где работал стюард, посетивший доктора Шеппарда в день убийства Роджера Экройда. – А вы уверены, что вас в Америке ждет счастье? Вас и вашего сына? – спросила Нина, уже сейчас зная, что это будет не так. Женщина снова ощетинилась: – Миледи, а что вы предлагаете, если нам жить не на что и перспектив в этом Кранчестере никаких нет? Нина ответила: – Езжайте в Лондон. Там вы найдете и работу, и жилье. Так будет лучше для вас и вашего сына! Слыша, что говорят о нем, маленький Джек, уже держащий в руках игрушечный пистолетик, подбежал к матери, и та, прижав его к себе, со слезами произнесла: – Он ведь для меня все! А дети его тут дразнят. Ну и что, что у него это родимое пятнышко? Он что, из-за этого банки грабить станет? Может, и станет. Не исключено, что не в Америке, а в Англии, но рискнуть вполне стоило. Достав из сумочки пачку купюр, Нина подала их оторопевшей женщине. – Это мне? – спросила она в растерянности, явно не веря своему счастью. А Нина строго сказала: – Это вам – вам и Джеку. Мать мальчика, пытаясь считать купюры, уронила их, и они разноцветным конфетти разлетелись по полу коридора. Джек, смеясь, принялся их собирать. Уж лучше пусть сейчас в деньгах купается, чем потом, во время ограбления банка, с пулевым ранением в животе. – Сколько же тут? – спросила в ужасе женщина. А Нина, сама не зная, ответила: – Во всяком случае, достаточно, чтобы начать новую жизнь – вам и Джеку. Берегите и себя, и его, и уделяйте ему внимание. А будут проблемы, обращайтесь в Лондоне к месье Пуаро, он живет в Уайтхейвен-меншнс. Месье Пуаро вам обязательно поможет. Запомнили? Мать Джека, шевеля губами, повторила: месье Пуаро, Уайтхейвен-меншнс. А потом бросилась целовать Нине руки, называя ее «вашим сиятельством». Нина же, мягко отстранив ее, присела перед Джеком и, протянув руку, сказала: – Ты ведь подаришь мне свой пистолет? Мальчик послушно вложил ей в ладонь игрушечный пистолет, не зная, что двадцать лет спустя будет палить из настоящего. Теперь уже, вероятно, не будет. – Молодец, Джек. И обещай, что никогда больше не будешь играть с пистолетами – ни с детскими, ни со взрослыми. Обещаешь? Мальчик кивнул, и Нина, потрепав его по голове, поняла, что оказалась в этом доме не только для того, чтобы переговорить с Чарльзом Кентом, но и чтобы спасти Джека, вероятно даже, только за этим. Воспользовавшись тем, что его мать пересчитывает неожиданно свалившееся на нее богатство, Нина быстро вышла из квартиры. Оказавшись на свежем воздухе, она пошла по улицам городка, раздумывая, как же теперь поступить. Судьбу юного Джека она изменила и была этому крайне рада, но расследование это никак не продвинуло. Сведений было негусто, и то, что у заказчика ее отравления, точнее, по всей вероятности, ее похищения, имелась печатка с изображением знака бесконечности, помочь его найти могло только при крайне счастливом стечении обстоятельств. Заметив небольшую кондитерскую, как две капли воды похожую на ту, что имелась в Кингз-Эббот, только под названием «Призрачный пес», Нина зашла в нее и, заказав чаю и две сдобные булочки, погрузилась в размышления. Но даже чай, как всегда великолепный, как и везде в 1926 году, не помог ей прийти к каким-то определенным выводам. Тут она увидела полицейского в форме, заглянувшего в кондитерскую, чтобы переброситься парочкой слов с хозяином, и внимание Нины привлекла вывеска на противоположной стороне улицы, которую она до сих пор не замечала. «Полиция». Рассматривая это как знак, девушка, расплатившись, вышла из кондитерской и направилась туда. И спросила, может ли она переговорить с инспектором Рэгланом. А что, если он отбыл по делам? Или вообще в отпуске? Но оказалось, что инспектор Рэглан был на работе и даже мог без промедления принять ее. Когда Нину провели в небольшой заваленный бумагами кабинет, ее приветствовал громогласный добродушный местный инспектор: – Ах, мисс Дорн, какая неожиданная встреча! Ну, личная секретарша великого Эркюля Пуаро в моем скромном логове, разрешите предложить вам стул! После того как поток комплиментов иссяк, инспектор спросил: – У вас ко мне какое-то дело или вы просто решили навестить меня в моей берлоге? Нина ответила: – Вам ведь наверняка хорошо известны представители преступного мира Кранчестера, инспектор? Тот, усмехнувшись, проницательно взглянул на нее и ответил: – О, вы мне безбожно льстите! Однако не буду скрывать, что обладаю кое-какими сведениями. Ну, не только Кранчестера, мисс Дорн, но и всего нашего графства. Нина, чувствуя, что она на верном пути, заявила: – А могу ли я спросить: если бы кто-то пожелал найти мужчину неопределенного возраста, который носит печатку с изображением знака бесконечности, что бы вы сказали? Потерев подбородок, инспектор Рэглан ответил: – Что навскидку не могу вспомнить знакомого мне субъекта, который обладал бы подобным аксессуаром. Похоже, речь идет о преступнике-джентльмене, а ведь я больше имею дело с асоциальными типами. А они, поверьте мне, мисс Дорн, печаток со знаком бесконечности не носят! Нина вздохнула, потому что рассчитывала на совершенно иной ответ. Отчего-то она не сомневалась, что инспектор немедленно сообщит ей имя владельца сей занимательной печатки. Но такое бывает только в романах – а она ведь была не в романе, а во вселенной романа, которая ничем не отличалась от суровой действительности в любой другой вселенной. Где подобные случайности были маловероятны. – Но если хотите, я могу прошерстить нашу картотеку, навести справки у коллег. Нина сказала, что будет крайне ему благодарна, а инспектор, посмотрев на нее, заметил: – Не могу удержаться от вопроса: отчего вам нужен обладатель сей печатки, мисс Дорн? Та быстро ответила: – О, это не моя идея, а исключительно месье Пуаро. Он попросил меня найти того человека, который ее носит… – Гм, мисс Дорн, я думал, что великий сыщик сейчас в Египте, выполняет крайне ответственное и абсолютно конфиденциальное правительственное задание… Ну да, ведь она сама наплела такое. Нина мило улыбнулась: – Месье Пуаро дал мне из Египта телеграмму. И вы же сами знаете, что он замыкается, подобно устрице: задавать вопросы смысла не имеет. Инспектор, снова усмехнувшись, сказал: – Ну да, маленький бельгиец себе на уме. Ну что же, хорошо, мисс Дорн, дайте мне день-два, и вы получите результат относительно владельца этого странного перстня. Но не могу обещать, что он будет положительный. Нина, заверив, что очень благодарна инспектору, чтобы поддержать беседу, произнесла: – Не хочу отвлекать вас от работы, ведь у вас наверняка много дел…