– А как насчет веб-сайта? – Это есть, конечно. – Для чего? – Для рекламы. А еще для того, чтобы посетители могли войти в онлайн и заказать приватный танец от любимой танцовщицы. – Нам нужен список, – сказал Кинс. – Я все-таки поговорю со своим адвокатом. А вам разве не нужен ордер? Трейси вручила Нэшу визитку. – Я могу получить ордер еще до конца нашей беседы с вами, или вы можете согласиться сотрудничать с нами в деле об убийстве. В котором часу вы закрылись вчера? Вид у Нэша стал такой, как будто его головная боль вернулась. – В два. Распоряжение мэрии. – Танцовщицы расходятся сразу? – А чего им там торчать? – Вы видели, как уходила Анжела Шрайбер? – Нет. – А вы? – спросил Кинс. – Во сколько вы сами вышли из клуба? – Я заполнил учетные книги, просмотрел счета. Наверное, ушел в два тридцать – два сорок пять. – И куда вы пошли? – спросила Трейси. – Почему вы меня об этом спрашиваете? Но Кроссуайт не отвечала. И Кинс тоже. Молчание иногда действует сильнее слов. – Я вернулся домой и лег спать. – Кто-нибудь может это подтвердить? – Моя жена. Трейси бросила на Кинса взгляд, означавший «продолжай без меня», а сама отошла к шкафам-витринам. – Камеры в клубе постоянно действуют? – спросил Кинс. Нэш следил глазами за Трейси. – Думаю, работают в круглосуточном режиме, – сказал он. – Нам понадобятся съемки вчерашнего вечера. Позвоните в клуб, скажите, пусть не стирают. Вы говорили, что камеры следят за парковкой. А танцовщицы оставляют свои машины там же? – В этом клубе – да, там же. Трейси рассматривала фото в рамке. Оказывается, святилище было не только футбольное. Тут Нэш сидел верхом на лошади, судя по виду, на мустанге. На нем была сдвинутая на затылок широкополая ковбойская шляпа, джинсовая рубашка с воротником на пуговицах и синие джинсы с ковбойскими сапогами. В зубах он держал сухую травинку. Руки лежали на луке седла, с которой свисала веревка. Трейси обернулась. – Ездите верхом? Нэш, который уже снова начал подкидывать футбольный мячик, поймал его и ответил: – Да. У моего отца было ранчо недалеко от Ларедо. Мы с братьями всю юность там вкалывали. А когда он умер, продали. Это объясняло, откуда у Нэша взялись деньги на такой дорогой дом со святилищем в честь самого себя, плюс еще сеть стрип-клубов. – Вы с братьями, случайно, в соревнованиях по набрасыванию лассо на животных не участвуете? – Бывает. – И как, получается? – Да не хуже, чем у других. – Трехжильная? – В смысле? – Веревку какую предпочитаете: трех– или пятижильную? Нэш опять подбросил мяч. – Без разницы. Никогда даже внимания не обращал. – Мы пришлем сегодня кого-нибудь к вам в клуб, – сказал Кинс, – забрать пленки наружного наблюдения и список с фамилиями тех, кто работал вчера вечером. – Я все же спрошу совета у адвоката, – сказал Нэш. – Это наносит урон моему бизнесу. Будь у Трейси с собой шокер, она точно не удержалась бы и тряханула засранца. Они с Кинсом уже уходили. Кинс вдруг обернулся и выставил руку. Нэш тут же подал ему крученый мяч. – Может, вам следовало бы играть квотербеком[9], – сказал Кинс, возвращая бросок. – Не, – ответил Нэш, – квотербеков все лупят. А я и сам вдарить люблю. Глава 8 Трейси отодвинулась от компьютера, когда Кинс протянул ей свежую чашку кофе. – Допрос? – спросил Кинс. Трейси взглянула на экран. – Как правильно все-таки: гавнюк или говнюк? – Думаю, что в нашем случае без разницы. А ты обратила внимание, какой рукой он засветил мне мяч? – Думаешь, все так просто? Дэррел Нэш бросил Кинсу мяч левой. Работавший по делу Хансен эксперт сказал, что ее задушили трехжильной полипропиленовой веревкой с плетением Z, или правосторонним, а тот, кто это сделал, был левшой. Полипропилен меньше подлежит растяжению, чем любое натуральное волокно, и лучше скользит, так что узел затягивается туже. К несчастью, такими веревками и пользуются чаще других, а потому их можно купить в любом магазине скобяных, строительных или хозяйственных товаров. – Веревка на луке седла на той фотографии была пятижильной, – сказала Трейси. – И что с того? – А то, что пользоваться такой веревкой может только очень опытный человек. Конечно, может статься, что Нэш умнее, чем кажется, а когда я его расспрашивала об этом, он только разыгрывал дурака, но я и в самом деле не думаю, чтобы он понимал разницу. Не думаю, что он настоящий ковбой. – Может быть, и нет, – сказал Кинс, – но он все еще во главе нашего гребаного списка. Глава 9 Большую часть дня Трейси и Кинс провели за изучением обстоятельств жизни Хансен и Шрайбер, пытаясь понять, что между ними могло быть общего, кроме очевидного. Имейл от криминалистов с отчетом о дактилоскопическом анализе комнаты мотеля, где нашли Шрайбер, ничего не прояснил, как они и ожидали. Предстояло отработать больше трех дюжин отпечатков, для чего надо было пригласить эксперта из отдела латентных отпечатков полицейского управления Сиэтла, чтобы тот помог им сопоставить каждую пару с возможными аналогами, накопленными в Системе автоматической идентификации отпечатков округа Кинг. Известная как САИО, система хранила сотни тысяч отпечатков людей, обвиненных и осужденных за те или иные преступления, желающих получить разрешение на оружие, федеральных служащих, военных, а также тех, кто работает с детьми. Вик Фаццио и Дельмо Кастильяно – самопровозглашенный «итальянский турбодуэт», часть группы А, пятерки детективов из отдела по борьбе с особо тяжкими преступлениями – вошли в офис совершенно измученные. Как «запасная команда» они отвечали за общую картину преступления: опрашивали владельца мотеля, других постояльцев, а также владельцев и посетителей аналогичных заведений напротив.