— Ага, а остальные её пятнадцать дел я засолю. Да?! — встопорщила она колючки. Сомов воззвал к её патриотическим чувствам, и Людмила Гавриловна более миролюбивым тоном пообещала напрячь личный состав отдела. …В неслышно приоткрывшуюся дверь заглянул нежданный гость. — Разрешите на пять минут отвлечь, товарищ полковник? — с подкупающей улыбкой осведомился фээсбэшный оперативник Яковлев. — Проходите! — Птицын поспешил снять очки, без которых с прошлого года не мог обходиться при работе с документами, но которые на людях старался не носить. Уважительно привстав, подал руку пышущему энергией комитетчику: — Какими судьбами? Информация по убийству? — Разрешите? — комитетчик указал на стул у приставного стола. — Без вопросов. Яковлев расстегнул куртку-«аляску», раскинул полы, уселся. Начальник криминальной, чувствуя, как наливаются жаром его уши, выжидал первого хода со стороны визитёра. По роду деятельности и по мере возможностей Птицын старался иметь представление о кадрах параллельной оперативной структуры. Раньше её сотрудники именовались «старшими братьями», теперь — «коллегами», но суть взаимоотношений между ведомствами принципиально не изменилась. В компетенцию Федеральной службы безопасности по-прежнему входило выявление оборотней в рядах милиции. Яковлев производил впечатление хваткого, рано заматеревшего агентуриста, умеющего перешагивать через трупы и обладающего к тому же нескрываемыми карьерными амбициями. — Вадим Львович, — фээсбэшник виновато наклонил красиво подстриженную голову, — поймите меня правильно. Ничего личного, никаких телодвижений в вашу сторону. Просто Острог — город тесный, то и дело приходится локтями соприкасаться… Подполковник не смог удержать рук на поверхности стола, потёр ладонью подбородок. Эзопов язык Яковлева и его замысловатый выход из-за печки повысили уровень беспокойства. — Мы работаем по Церкви Просветления, — оперативник ФСБ, наконец, перешёл к сути, — и вот буквально неделю назад получаем информацию, что на собраниях секты с недавних пор присутствует ваша супруга… «Во-он ты зачем заявился», — Птицын заставил себя сохранить безучастное выражение лица. В ожидании реакции собеседника Яковлев выдержал паузу, которую хозяин кабинета заполнил необязательной репликой: «Странно, что ваша контора такой мелочёвкой занимается». — Не скажите, Вадим Львович. Эти тоталитарные секты, претендующие на обладание новым откровением, очень опасны. Цель каждой — приход к власти. Практически все они финансируются из-за бугра. Некоторые управляются западными спецслужбами. Их господство над людьми мощнее любого другого принуждения. Человек, отдавший душу «учителю», подчиняется не за деньги и не за страх, а действительно за совесть. Церковь Просветления по масштабам, конечно, не Муна, которая уже в госслужбы щупальца запустила, особенно в минобразования, но по повадкам похожая на неё структурка… — Думаете, западные спецслужбы интересуют работники налоговой инспекции районного уровня? — подполковник вклинился в монолог комитетчика, напоминающий ознакомительную лекцию. — А почему, собственно, и нет? Лидеры сект не только высокопоставленных чиновников вербуют, но и управленцев-исполнителей. И двигают их потом на вышестоящие должности. Я не применительно к Елене Сергеевне, я про методы в целом. Вадим Львович, мне известно, что вас эта ситуация тревожит… В общем, есть шанс через наши позиции в секте оказать влияние на мать Эмму, чтобы она оставила вашу супругу в покое… — Что вы попросите взамен? — Птицын решил сразу расставить точки над «i». Яковлев не стал разыгрывать несогласие с постановкой вопроса, напротив, воздал должное прямоте собеседника: — Приятно общаться с прагматиком, который всё с полуслова понимает. Вадим Львович, у нас есть материальчик на одного из ваших оперативников. Мы можем реализоваться в установленном порядке, но тогда проблемы возникнут и у вас как у начальника. На ровном месте… Нас устроит вариант, если вы, используя административный ресурс, по-тихому избавитесь от этого сотрудника. Пусть уходит по собственному в народное хозяйство. Полагаю, это условие взаимовыгодное… — О ком идёт речь? — О Маштакове. Думаю, такого нечего жалеть. Ходячая проблема, а не сотрудник. Залётчик. Он, собственно, и милиционер-то по недоразумению… — Что у вас на него? Взятка? — Э-э-э, не совсем… Умышленное укрывательство тяжкого преступления. Двести восемьдесят пятая в чистом виде. — Я могу ознакомиться с материалом? — Документы сейчас в управлении, готовятся к передаче в прокуратуру области. Если вы принимаете моё предложение, я немедленно остановлю процесс. Одним звонком. Когда фээсбэшник вскрыл свои карты, начальник КМ успокоился. Коррупционная составляющая отсутствовала. А за тривиальные нарушения при регистрации сообщений о преступлениях при желании можно разогнать весь уголовный розыск МВД РФ. — Ваши условия неприемлемы, — сообщил он негромко, но внятно. — Ломать через коленку человека ради улаживания собственных проблем я не буду. Пусть всё идёт как идёт. Реализуйте свой материал. Следствие разберётся. Рязанцева вон три месяца с гаком под стражей мудохали, в суд дело загнали, а потом опомнились, что он не виноват. Прекратили за отсутствием состава. А как только заваруха с ним начиналась, мне тоже предлагали парня слить, чтобы мундирчик чистеньким остался. — Ну за Рязанцева стоило бороться. Молодой, перспективный сотрудник новой формации. Маштаков совсем другой случай. Клинический, хм… — Маштаков — бессребреник и профи, каких поискать. А грехов на нём не больше, чем на других. Давайте заканчивать, а? У меня в одиннадцать совещание, — второй раз за последние полчаса подполковник сворачивал разговор той же уловкой. — И даже до завтра не подумаете? — Не вижу надобности. — Ну наше дело прокукарекать, а там хоть не рассветай. — Яковлев оставался внешне дружелюбным, поднимаясь, протянул руку. — Вадим Львович, напоминаю, ничего личного. Каждый делает свою работу. — Угу, — не обладавший подобным даром лицедейства Птицын ответил односложно. Покидая кабинет, комитетчик указал пальцем на Sharp, из динамика которого раздавался экспансивный диалог героев очередного латиноамериканского сериала: — Как вы только с включённым телевизором можете работать? — Привычка. — Между прочим, для современной спецтехники посторонние шумы не помеха. Фоновый фильтр их отсеивает, качество записи получается изумительное. Всего доброго. Смысл заключительной фразы дошёл до начальника криминальной милиции, когда Яковлев закрыл за собой дверь. Намёк был более чем прозрачным — ходи, милиционер, да оглядывайся. «Наглец какой, — засопел подполковник. — Пугать меня вздумал, мальчиш-плохиш! Молокосос! Но информированный, падла. Про Ленку вон пронюхал. Влезла дурында в заваруху, а меня теперь нагнуть норовят за её выкрутасы. Ничего-ничего, обойдемся без вашей помощи, господа чекисты. Шпионов лучше ловите!» Вадим Львович по внутренней связи велел помдежу соединить с кабинетом начальника ОУР. — Слушаю, товарищ подполковник! — моментально откликнулся бодрый бас Титова. После состоявшегося назначения Птицына, в структуре руководства криминальной милиции и уголовного розыска произошли подвижки. Борзов теперь исполнял обязанности замначальника КМ, а Лёха Тит — начальника ОУР. На обоих майоров ушли представления в область. Но если назначение Сан Саныча считалось вопросом времени, то Титов шансов пройти кадровую комиссию не имел из-за отсутствия высшего образования. Правда, на него уже в экстренном порядке загнали заявку о поступлении в августе на заочное отделение ведомственного ВУЗа. «До осени побудешь и.о. царя, а когда зачислят, снова закинем на тебя бумаги, — разработал стратегию Птицын. — Тем более среднее юридическое у тебя имеется, примут сразу на второй курс. Смело можно будет писать — незаконченное высшее». Лёху, смирившегося, что до пенсии он будет тащить лямку старшего опера, возможность повышения окрылила. Он приобрёл в книжном магазине уголовный и уголовно-процессуальный кодексы, каждое утро брился и, невзирая на подколы сыщиков, стал приходить на работу в женильном костюме, а один раз даже надел галстук на резинке. Вадим Львович сказал чемпиону по скоростному хватанию телефонных трубок, чтобы он цеплял Калёнова с материалом (с каким — тот знает), и чтобы через две минуты они были у него в кабинете. В установленный норматив Титов уложился, Калёнов пришёл к финишу вторым. Птицын указал им на места напротив друг друга за приставным столом. Старший опер упал на стул, сиденье которого, наверное, ещё не успело остыть после филейной части фээсбэшника. — Доложи, Роман Александрович, — подполковник, потянув за кончик шёлковой ленточки-закладки, раскрыл ежедневник на чистой странице, приготовился делать записи. Калёнов сообщил, что в его производстве находится заявление гражданки Мотовиловой Натальи Ивановны о том, что её мать Серафима Фроловна, тридцать седьмого «гэрэ» оформила дарственную на гараж на совершенно постороннего их семье человека. Кирпичный гараж, выстроенный покойным мужем Мотовиловой С. Ф., имел размеры четыре на шесть метров, смотровую яму и погреб и по самой скромной оценке тянул тысяч на тридцать рублей. Одаряемой по документам значилась Штельмах Эмма Перфильевна, для посвящённых — мать Эмма. Даритель около года пребывала адептом Церкви Просветления. На её дочь Калёнов вышел в ходе отработки родственников членов секты. Идея принадлежала Птицыну, который рассудил, что пожертвования на нужды Церкви делала явно не только его жена. Молодая Мотовилова, негодовавшая по поводу неадекватного поступка матери и не знавшая, в каких инстанциях искать правду, ожидаемо ухватилась за соломинку, протянутую приехавшим к ней на работу оперативником. Заявление о привлечении шельмы Штельмах к уголовной ответственности за мошенничество она написала не отходя от кассы секции «Ткани». Вадим Львович, учитывая, что тема крайне склизкая, распорядился незамедлительно зарегистрировать заяву. Это было перед праздниками. За прошедшие трое суток Калёнов сумел получить сведения в БТИ и справку психиатра о том, что дарительница на учёте у него не состоит. Встреча с Серафимой Фроловной, ключевой фигурой сделки, прошла безрезультатно. Узнав о цели визита сотрудника милиции, пожилая женщина от дачи объяснений отказалась наотрез и, поджав тонкие бескровные губы, сообщила, что гараж святому человеку подарила по доброй воле, находясь в здравом уме и твёрдой памяти. Зональный опер отрапортовал об исполнении данных ему указаний и теперь ожидал новых. — Следствие такой материал на возбуждение не возьмёт, — высказал своё суждение Титов, закручивая в стрелки кончики флибустьерских усов. Весьма приблизительное представление и.о. начальника ОУР о диспозиции статьи 159 УК РФ, предусматривающей ответственность за мошенничество, компенсировалось его богатой полицейской практикой. Оперативники принесли в кабинет кисловатый душок перегара. Учитывая вполне рабочее состояние обоих, Птицын обошёлся без замечаний. Одиночный праздничный день посередине недели всегда являет собой серьёзное испытание для русского человека. Не зря начальник УВД области выпадавшее в такой конфигурации десятое ноября своим приказом всегда дополнял ещё одним нерабочим днём. На поправку здоровья личного состава. — Будем работать в двух направлениях, — определился подполковник. — Алексей Иванович, пригласи бабушку Мотовилову если не к себе, то хотя бы в ближайший опорник. Замути какую-нибудь комбинашку, чтобы пришла. На казённой территории она дверь перед носом не захлопнет. Постарайся убедить, что она неправильно обошлась с родными, которых собственности лишила. Дочка Мотовилова пусть под рукой будет, подключишь её по ходу пьесы. Может, двойной тягой и удастся вразумить старую женщину. — Понял, — кивнул Титов, — я через участкового её подтяну. С понтом жалоба от соседей поступила. Проливает или шумит там… — Правильно мыслишь, к участковому она должна явиться. Старшее поколение дисциплинчатое. Рома, а ты продолжай устанавливать и просеивать родственников тех, кого Штельмах втянула в секту. Нужно хотя бы ещё одно заявление аналогичного содержания. Надо доказать, что это система. Тогда следствие возбудится… Ты чего насупился? Калёнов смахнул со лба длинную высветленную чёлку. — Вадим Львович, у нас с Сердюком на руках пятнадцать материалов. По шести — сроки на этой неделе. Я реально не знаю, за что хвататься. Сегодня молодой сутки дежурит, завтра — я заступаю… — Алексей Иванович, на других зонах как нагрузка? — Птицын посмотрел на Титова. — Ну это… — майор зашуршал листами блокнота. — На «Южной правой» тоже завал. На «Севере» поменьше, но там один Малов в живых остался, Сметанкин с понедельника в отпуске за прошлый год. — Два материала со сроками заберёшь у Романа и отдашь линейникам. Нагрузку отслеживай постоянно, зональный принцип хорош, но не придерживайся его, аки слепой стены. Учись руководить большим коллективом. Думай, советуйся, маневрируй. Рома, друг мой, когда ты на вакантную должность кандидата подберёшь? Полгода у тебя дыра. — Я нашёл нормального, да его не отпускают. — По хмурому лицу Калёнова читалось, что изъятие пары материалов ему — как мёртвому припарка. — Правильно, тебе сразу было сказано: «участковых не перетягивать». У них самих в службе некомплект. — А пацана с улицы год натаскивать надо, один гемор. — Завязывай капризничать, — начальник криминальной одёрнул подчинённого. — Не обязательно со школьной скамьи брать, есть батальон, ОВО, ОКС[203]… — Да на крайняк лучше вдвоём, чем с дуболомом-«пэпээсником», — у Калёнова не получалось остановиться. — Тогда нечего ныть, что на зоне некомплект. Закрыли тему! — Птицын пристукнул по столу жёлтой пластмассовой линейкой. — Ищешь и находишь ещё один эпизод. Понял? — Так точно! — Никто не насаждал в милиции уставного армейского обращения, а прижилось оно повсеместно. Вадим Львович отпустил офицеров по рабочим местам и ещё раз стал мысленно прокручивать ситуацию. Докрутив до конца, утвердил своё решение не поддаваться искусу идти по лёгкому пути. Историю с Ленкиным февральским авансом, пожертвованным матери Эмме, обналичивать было нельзя. Так что пускай Калёнов роет землю, задача ему поставлена вполне реальная.