— Оказывается, все не так было, товарищ следователь… извините, не запомнила вашу фамилию. Гражданка ваша украла шоколадный батончик, мы вызвали милицию, милиция приезжала… — Минуточку! — прервал ее трескотню Кораблёв. — Следствие во всем разберется… — Нет, а почему вы только эту воровку слушаете, а нас игнорируете?! — заставить замолчать работницу торговли со стажем оказалось задачей не из лёгких. Саша, не вставая, повернулся всем корпусом к охраннику, остановившемуся в проеме двери. — Ваша фамилия, имя, отчество. Охранник хмыкнул с вызовом: — Ну, Камыш. Ну, Артем Леонтьевич. И чего? «Сокращено КАЛ», — мысленно сложил заглавные букв в аббревиатуру Кораблёв. — «Вот почему ты такой говняной, Артем Леонтьевич». Щелкнув замками дипломата, Саша открыл крышку и достал серый бланк повестки. Заставляя себя не торопиться, он ладонью смел со столешницы возможные крошки, провел указательным пальцем, проверяя результат, и только затем положил бланк и заполнил его. — Завтра ожидаю вас к девяти ноль-ноль. Адрес прокуратуры и номер кабинета в повестке указан, — протягивая листок, официальным тоном отчеканил Кораблёв. — Я завтра, эт самое, как оно, утро работаю, — охранник, взяв листок обеими руками, принялся его рассматривать. — Там все написано. Ваша явка обязательна, в случае неявки будете подвергнуты принудительному приводу. Кроме того, предупреждаю вас об административной ответственности за невыполнение законных требований следователя. Распишитесь в получении. Саша подвинул к краю стола неровно оторванный корешок повестки. Охранник склонился, взял ручку и, сосредоточенно сопя, очень медленно вывел корявыми печатными буквами «КАМЫШ». Неразработанность почерка свидетельствовала о наличии у него в лучшем случае неполного среднего образования, а также об отсутствии навыков к письменной работе. От охранника так едко и остро пахнуло потом, что Кораблёв отодвинулся вместе со стулом, проскрежетав ножками по бетонному полу. «И этот скунс глумился над девочкой моей любимой», — усилием воли Саша удержался, чтобы не дать Камышу совет почаще мыться и желательно с мылом. Подобная фраза могла выдать его личные мотивы, тогда как следовало создать полное впечатление, что вмешательство прокуратуры носит сугубо официальный характер. — У вас видеозапись ведется? — Кораблёв едва не забыл уточнить столь важную деталь. — В первом квартале планируем установить, — по реакции менеджера стало ясно, что ей наступили на любимую мозоль. — Удовольствие, знаете, не из дешевых. Пока не можем себе позволить. — Как не можете? А камера в зале? В самом конце, где бытовая химия? Я видел. Брюнетка замялась, в куриную гузку сжала губы. — Извините, а нельзя еще раз на ваш документ взглянуть, — женщина успела занять свое место за столом. — Мне надо будет руководству сообщать о «чэпэ». У нашей сети магазинов безупречная репутация по всей России. — Так с камерой-то что? Чего вы в сторону уходите? — Саша настаивал на ответе по существу. — Вы понимаете, на бытовой химии муляж установлен, чтобы, значит, покупатели думали, что как бы наблюдение ведется, — женщина говорила с запинкой, очевидно, сомневаясь, правильно ли она поступает, раскрывая служебную информацию. Кораблёв молча принял сообщение к сведению, повторно извлек из внутреннего кармана дубленки удостоверение и, раскрыв, приблизил к лицу брюнетки. Та торопливо переписала данные на листок. — Простите, Александр Михайлович, а юрист первого класса — это как? Должность такая? — менеджер стремилась к тому, чтобы предстоящий доклад начальству был максимально содержательным. — Это классный чин, соответствует званию капитана. Должность моя — старший следователь. — Да, да, да. Понятно, — кивала головой женщина. Саша односложно попрощался с присутствующими и решительно двинул на выход. Охраннику пришлось отпрянуть в сторону, чтобы пропустить государева человека. Гонора у мелкого явно поубавилось, усмешки на его крысиной мордочке уже не заметно было. «Завтра я тебя, родной, покручу у себя в кабинете. Наизнанку через сфинктер выверну», — мысленно пообещал Кораблёв, шаркнув все-таки плечом охранника, хотя тот и прижимался к стене. На улице Саша без промедления закурил. Он физически ощущал вброс адреналина в кровь, чувствовал, как мобилизовался, ввязавшись в авантюру. У него прибыло сил, теперь он знал, что и в какой последовательности следует делать. Вечером он отберет у Оли заявление на имя городского прокурора о том, что в супермаркете «Грошик» ее обыскали и незаконно лишили свободы. Саша добуквенно объяснит ей, как и что нужно написать. С ублюдками, способными на подобные гнусные провокации, надлежит бороться их же методами. «Оля говорила, что треклятый батончик она вынула из кармана сама. Кроме охранника это наблюдали: грузчик, вероятно, кассирша (если и не видела, будет утверждать обратное, одна шайка) и дедок-покупатель. Скучно старому дома сидеть, ходит-бродит по городу, развлечений ищет… Дед — это плохо, это так называемый независимый свидетель, на старика не надавишь и к разуму его не взовешь. Старый люди — в подавляющем большинстве упрямые, как черти, а если этот еще из разряда правдоискателей, так его вообще лучше не трогать. Вывод: ситуацию в зале оставляем как было, а вот в биндейке менеджера, где события происходили с глазу на глаз, конфигурацию изменим в свою пользу. Именно здесь охранник, превысив свои полномочия, обыскал Олю и удерживал в течение длительного времени, не позволяя покинуть кабинет, закрыв при этом дверь на шпингалет… Нет, про шпингалет — лишнее, я не обратил внимания, какое на двери запорное устройство. На этой детали можно проколоться. Да и “гэбээровцы” скажут, была дверь открыта, когда они приехали, или нет, или прямо перед ними её кто-то открывал. Идем дальше, по формальной стороне проверки… Олино обращение с заявлением именно в прокуратуру выглядит вполне естественным, тут комар носа не подточит. Статья 127 УК РФ: незаконное лишение свободы относится к прокурорской подследственности, правда, прокуратура расследует только квалифицированные ее составы, первая часть — в компетенции милиции. Но это частность, для того чтобы квалифицировать действия лица, как раз и требуется провести доследственную проверку. Больше риска в том, если выяснятся наши с Олей отношения, хотя это маловероятно… В светской хронике сообщение о нашей помолвке не проходило, в связи с отсутствием соответствующей рубрики в местных газетках… Фамилии у нас разные, к тому же я обычных торгашей собираюсь раскручивать, у них мозгов не хватит выявить нашу связь… Заявление заштампуем сегодня, сам себе его я списывать не буду, лучше завтра с утра шефа попрошу резолюцию наложить. Ему такие непринципиальные мелочи по одному месту… Скажу, обратилась женщина на личном приеме, а на “Грошик” этот медный и раньше граждане жаловались. Вот чего! Нужно срочно запросить в милиции всю административную практику по супермаркету, проанализировать ее и с гражданами, которых привлекли за мелкое хищение, встретиться. Хотя бы с парочкой. А вдруг такие же подставы всплывут, просто люди сломались и не захотели связываться. Еще надо у бэпников[93] спросить, что у них по “Грошику” имеется. Может, материалы какие есть или были. Как бы их заинтересовать? Если опера к проверке подключить, дело живее пойдет. Но нужен стимул, хороший побудительный мотив… Материал, который на Олю сфабриковали, надо запросить в УВД… И это тоже нужно сделать срочно, пока их канцелярия не закрылась… В противном случае с утра они загонят материал в суд, а оттуда выцепить его проблематичней… Вообще, административку похерить не проблема, самый простой способ — запросить ее и держать два месяца, пока срок привлечения не истечет. Принцип в другом — надо размотать это кубло, чтобы поняли они: не все на Руси караси, есть и ерши!» К зданию прокуратуры Кораблёв подъезжал настроенный по-боевому. Припарковавшись под окном своего кабинета, он подхватил «дипломат», сунул под мышку пакет с почтой, полученной в области, и вбежал в здание с заднего входа, громко хлопнув дверью. Курившая в тамбуре секретарша Эльвира, завидев его, чуть не подпрыгнула. — Ну наконец-то вернулся! — Эля, как бабочка крыльями, хлопала загнутыми кверху накладными ресницами. — А чего такое? — достоверно знавший причину беспокойства девушки, Саша решил тем не менее прикинуться шлангом. — Да с этим Рязанцевым мне милиция весь мозг взорвала! Аббасов каждые пятнадцать минут звонит, хоть трубку не бери! Два раза сюда приезжал! Срок прошел, а перечисления — нет! — Девушка порывисто затягивалась. — Сопроводиловки у тебя хоть напечатаны? — Саша достал из бокового кармана дубленки пачку «Золотой Явы», небрежно сунул сигарету в рот. — Хо-оть! Давно уже! Со вчерашнего вечера! — возмущенным тоном ответила Эля, поднося следователю зажженную зажигалку. — Ну так чего ты ждешь? Раскуриваешь тут в рабочее время. Неси давай на подпись, — Кораблёв смачно прикурил. У него вдруг обнаружилось игривое настроение. Секретарша стартовала с высокого старта и умчалась, рассыпав по коридору стремительную дробь каблучков. Саша свернул за угол; кабинет его располагался очень удобно, первым от запасного выхода. Открыв замок, Кораблёв вошел в темное помещение. Он успел только включить свет и наполовину вылезти из рукавов дубленки, а проворная Эльвира уже была тут как тут. От быстрого бега на ее скулах сквозь косметику проступил естественный румянец. — Хорошо выглядишь, мать, как яблочко наливное, — вешая дублёнку на плечики во встроенный шкаф, сделал Саша комплимент девушке. — Да ла-адно уж, — поморщилась та. — Куда мне до некоторых. Намёк был более чем прозрачным. Их трёхлетним отношениям пришел конец с появлением в жизни Кораблёва Оли Соболевой. В Эльвире Сашу устраивало многое. Она обладала лёгким характером, умела прощать обиды, имела отдельное жилье в виде комнаты в коммуналке, доставшейся после умершей бабушки. Не по душе было единственное — Эля слишком хотела женить его на себе. В последнее время это желание сделалось у нее идеей фикс. На тему узаконения отношений девушка говорила даже во время секса. В результате Саша стал уклоняться от свиданий, ссылаясь сперва на занятость, после — на плохое самочувствие, затем — на скверное настроение, пока в один из воскресных дней они не столкнулись нос к носу в парке культуры и отдыха ордена Ленина экскаваторного завода. Кораблёв фланировал по центральной аллее под ручку с броской, модно и дорого одетой девицей, а Эля покупала племяннику сахарную вату на палочке. В первый рабочий день с Сашиной стороны последовали объяснения, перемежавшиеся со сдержанными извинениями, а с Элиной — слезы в три ручья, базарные ругательства и страшные проклятия. С тех пор прошло полгода, страсти поулеглись, Эльвиру после работы стал встречать какой-то кекс на белой «четверке», но Кораблёв чувствовал, что в ней ещё теплится надежда реанимировать их связь. Пару раз, крепко подвыпив, он звонил ей по ночам. Один раз разбуженная соседка зло гаркнула, что Эли нет дома, и Саша шибко озадачился, у кого она может ночевать. В другой раз, по осени, Эльвира подошла к телефону, они проговорили почти час, вдохновленный Кораблёв заявил, что сейчас приедет, возражений со стороны девушки не последовало. Однако перед поездкой Саша решил для восстановления сил прилечь на пятнадцать минут — и продрал глаза лишь в девять утра, опоздав на работу. Потом он извинялся за навязчивое поведение, за ночной звонок, клялся, что больше такого не повторится, а Эля кусала губы и смотрела в сторону, думая, что прощения просить подлецу нужно за то, что она как дура прождала его до самого утра, не сомкнув глаз. Теперь, общаясь на службе с Эльвирой, Кораблёв беспрестанно юморил, используя шутливый тон в качестве средства самозащиты. — Ну, давай свои сопроводы, — устроившись за столом, Саша сдёрнул колпачок с гелевой ручки. Эльвира подсунула три сопроводительных письма. Одно уйдет вместе с уголовным делом в суд, второе — в ИВС, им содержащийся под стражей обвиняемый перечислится за судом, а третье вошьётся в корки прокурорского надзорного производства, заводящегося на каждое дело, оконченное производством. Кораблёв подписал вчерашним числом, четвертым января, сопроводиловки, а затем — три экземпляра обвинительного заключения по делу Рязанцева. Он торопился, словно боялся передумать. Итак, выбор сделан. Неизвестно, куда выведет его кривая дорожка, на которую он ступил, но движение по ней дает определённую свободу маневра, тогда как ход в противоположном направлении моментально заведет в тупик. Сейчас у Саши на первом месте находилась ситуация, в которую угодила его Олечка. Нужно было неотложно разруливать эту проблему. «Сколько можно чужие вопросы решать? Один раз и на себя поработать не грех», — убеждал себя Кораблёв, доставая из «дипломата» увесистый том уголовного дела по обвинению Рязанцева А. В. в совершении преступления, предусмотренного пунктом «а» части 3 статьи 286 УК РФ. — В суде канцелярия до пяти работает? Успеваем? — он передал дело и сопроводиловки Эльвире. — Сколько сейчас? — Без четверти пять, — поддернув рукав пиджака, Саша глянул на циферблат часов, — успеем добежать до канадской границы[94]. — Развизжатся там девки. — Пусть визжат, рабочий день еще не закончен. Пятнадцать минут еще. Лети! Вещдоки Боря передал? — Ага. А в милицию кто перечисление отнесет? Факсом они не примут, нужен подлинник. — Боря и отнесёт, проблемы-то и его тоже. Пойдем, печать шлёпнешь. На вот еще почту из областной захвати. Эля, прижимая к груди дело и конверт, унеслась. Кораблёв направился вслед за ней в канцелярию, там залез в стоявший в углу обшарпанный сейф. Вынул из верхнего отделения гербовую печать и стукнул ею по сопроводительному письму, предназначавшемуся для личного дела следственно-арестованного. Тем временем Эльвира, прихватившая в придачу к уголовному делу журнал исходящей корреспонденции и сверток с вещественными доказательствами, в накинутой на плечи каракулевой шубке, вылетала из приемной. На крутом вираже она успела распахнуть смежную дверь в кабинет прокурора. — Олег Андреевич, можно Валера меня в суд свозит?! Надо стражное дело срочно отвезти! — выкрикнула она и, не дожидаясь ответа, умчалась, оставив дверь открытой. Саша поздоровался из приемной с шефом, сегодня они не виделись, Кораблёв уехал в прокуратуру области рано утром, прямо из дома. Трель ответил подчиненному сдержанным кивком, он находился в кабинете не один. За приставным столом спиной к Саше сидел корпусной мужчина в переливчатом костюме. Незнакомый складчатый загривок лежал на вороте пиджака посетителя. Кораблёв вернул печать на место, закрыл сейф и покинул приемную. Боря Винниченко был на рабочем месте, допрашивал пожилую женщину. Предложение немедленно прервать следственное действие и бежать в милицию с подписанной сопроводиловкой энтузиазма у следователя не вызвало, равно как и у допрашиваемой. — Мне внука из садика забирать, — категорично заявила женщина. — Я ждать не буду. Знаете, как воспитательницы злятся на детишек, которых последними забирают? Саша проявил иезуитскую настойчивость: — Борис Сергеевич, я ведь могу и другое решение принять. Ситуация стрёмная, сам знаешь… Боря, ворча, что канцелярия в корень оборзела, не хочет выполнять свои прямые обязанности, стал собираться в путь. Свидетельницу он перебил на завтра, на это же время. Кораблёва, уже открывшего рот, чтобы предложить коллеге свои услуги по завершению допроса от его имени, такой вариант вполне устроил. «Всё равно я не знаю, о чем они говорили», — нашел объяснение Саша нежеланию выполнять чужую работу. Он вернулся в свой кабинет, включил компьютер и в один присест набрал два запроса в милицию. Один — на материал об административном правонарушении, составленный в отношении Оли, который в настоящее время должен был находиться в дежурной части. Второй — на всю адмпрактику по супермаркету «Грошик» за истекший девяносто девятый год. Такую информацию могла предоставить только группа ИАЗ. Здесь быстро не получится, через ГИАЗ[95] проходят тысячи материалов, придется девчонкам вручную по журналам открыживать. Но запросы в канцелярию УВД нужно успеть закинуть непременно сегодня, чтобы бумаги раньше начали свое неспешное движение от центра к периферии и обратно. Распечатанные на принтере документы Кораблёв отвёз в милицию, естественно, сам. На обратном пути, проезжая через ворота из двора УВД, он посигналил выходившему из будки КПП Винниченко. Боря замедленно повернул голову в сторону сигналившей красной «девятки», переварил, что обращение адресовано ему и подошёл к машине. С первого раза открыть дверь старшему следователю не удалось, пальцы его огромных перчаток, напоминавших мотоциклетные краги, не пролезали под ручку. Саше пришлось, перегнувшись, дотянуться изнутри до пассажирской двери и приотворить ее изнутри.