Боря неуклюже влез в салон и громко саданул дверью. Кораблёв поморщился на подобное варварское обращение с техникой, однако от совета потренироваться дома на холодильнике удержался. Спросил он про другое: — Ну чего, отдал? — Аббасову лично в руки, он разорался, как этот… — Винниченко говорил, насупившись. — Задолбали орать все кому ни попадя… Как будто нормально нельзя разговаривать… Они, Сашк, это самое, Рязанцева уже из камеры подняли с вещами… Он у Аббасова в кабинете сидел, чай пил… До шести они ждали… В шесть хотели выпускать сами, срок-то истек… А тут я заваливаюсь… Да-а-а… У Рязанцева прямо губы задрожали, когда я перечисление отдал… Надеялся, что выйдет… Минуты считал… Кораблёв молча выруливал на улицу Советскую, из-за высоких сугробов видимость была паршивой. Боря не снял свои краги и в салоне. Нелепо великанские, они лежали у него на коленях, едва прикрытых короткими полами заношенного китайского пуховика. — Чё-то, Сашк, мы с тобой с Рязанцевым этим не то сотворили, — трудно выталкивая из себя нескладные слова, продолжил Винниченко. — Паршиво у меня на душе… Кораблёв стиснул зубы и резко выдохнул носом. Бросил злой косой взгляд на неувязанного пассажира. «Зря его подобрал, пускай бы пешком шкандыбал по метели. Разнылся… тоже мне, праведник! “Мы-ы с тобо-ой, Са-ашк…” Это ты, чудо гороховое, дело три месяца расследовал, следак с десятилетним стажем, самостоятельное процессуальное лицо! Мне готовое отдал на утверждение, перед фактом поставил», — внутри Саши все клокотало. Разнервничавшись, он поздно среагировал на парня, вздумавшего перебегать проезжую часть в неположенном месте. Пришлось ударить по педали тормоза, машина дернулась и резко встала. Не ожидавшего экстренного торможения Борю мотнуло вперед, он заткнулся на полуслове. Опытный водитель Кораблёв остался сидеть ровно, прислонившись лопатками к спинке сиденья. Придурок в короткой жёлтой курточке ни на секунду не озадачился мыслью, что едва не оказался под колесами, беспечно отсчитывал с ладони мелочь у окошка киоска «Роспечати». Зато Саша получил законный повод освободиться от накопившегося раздражения с помощью длинной матерной тирады. После этого ему стало легче и, просветлённый, он вспомнил, что надо застолбить сегодняшним числом у Эльвиры в книге регистрации сообщений о происшествиях и преступлениях место под Олино, не написанное еще заявление. Тревожась, что какое-то новое событие может перебить этот обязательный ход, Кораблёв вознамерился незамедлительно позвонить в канцелярию по мобильнику. Но цапнув себя за карман, передумал. Ни к чему Эле раньше времени узнавать его номер. Соблюдение элементарных правил техники безопасности еще никому не приносило вреда. 7 05 января 2000 года. Среда. 17.00 час. — 19.00 час. Титов с Маштаковым надеялись на чудо до последнего. Когда замнач ИВС Капустин позвонил им по внутренней связи и сказал: «Принесли, пидарасы», опера сникли. Даже ругаться сил у них не осталось, перегорели мужики в томительном ожидании. Миха взял с подоконника табличку на подставке с надписью «Уважаемый бандит! Вас сегодня разводит оперуполномоченный Рязанцев А. В.», повертел в руке, кисло усмехнулся, вернул обратно. В брежневские времена такие таблички из оргстекла выставлялись на прилавках магазинов и общепита. — На кой хрен тогда втянул я вас в эту бодягу, — с глухим отчаянием завел заезженную пластинку Тит. — Говорил ты мне, Мишка, не ковыряй, оно и не завоняет. Так и вышло… Рог на свободе, Андрейка — в тюрьме, под суд пошел. Ну быком безмозглым я был, быком, видно, и на пенсию пойду! Маштаков закурил, хотя никотин уже грозил из одного места закапать. Серёга Капустин сообщил им также, что сопроводиловку подписал и.о. заместителя прокурора Кораблёв. «Эх, Саня, Саня! А я ведь тебя за близкого держал, думал — мы одной масти. Ты же профессионал, ты же видишь, что состава преступления здесь и рядом не стояло, что дело по беспределу в суд пихают. Почему ты скурвился, Санёк? Неужели так невтерпеж должность зама занять? Но ведь бог не фраер, он правду видит!» — Михины мысли тоже крутились по кругу. От Веткина ему стало известно о результатах вчерашнего совещания в прокуратуре. Предварительно Александр Николаевич взял с приятеля клятвенное слово, что тот никому не расскажет, даже под большим секретом. Маштаков и не думал говорить, понимая, что за слив информации такого уровня Веткину не поздоровится. Аргументированная позиция ветерана прокуратуры в части того, что дело Рязанцева судебной перспективы не имеет, обнадёжила Миху. Он понял, что окончательно еще следственную квалификацию не растерял и способен просчитывать ситуацию. Маштаков рассчитывал, что в прокуратуре области сразу увидят, что дело с душком, что в скором будущем оно принесет серьезные проблемы стороне обвинения. Однако, вернувшись из областной, Кораблёв немедленно подмахнул обвиниловку. Неужели вышестоящая инстанция поддержала авантюру Треля? Новую начальницу отдела по надзору за следствием и дознанием Миха не представлял даже внешне, в его времена отделом рулил Павел Константинович Горцев, земля ему пухом. Мудрый и справедливый был мужик, сейчас таких не делают. Какое-то время оперативники сидели молча. Титов, чтобы занять себя, принялся перебирать бумаги на столе. Перетасовав стопку тощеватых оперативно-поисковых дел, заведенных по фактам грабежей и разбоев, совершенных в последние два месяца, Леха отложил одно и углубился в его изучение. — Брат, — неожиданно эмоционально сказал он минут через десять, — я тут подыскал Андрейке нашему работенку. — Чего такое? — Маштаков оторвался от разукрашивания листка настольного календаря и поднял глаза на напарника. Титов горделиво расправлял большим пальцем на стороны свои рыжие бармалейские усищи. — С Андрейкой в бээсной хате сидит Яшка Тряпицын за грабеж в «Леле». А тут смотри-ка я нарыл похожий эпизод. Двадцать седьмого ноября в том же гадюшнике обули посетителя, когда он отлить вышел. Нарезали по башне, сняли нутриевую шапку и кожаную куртку. Злодеев было двое, первый похож на Яшку: маленький, кругленький, второй — здоровый лоб. Эпизод один в один, как у Якова. Тот же почерк! — Неповторимый, сугубо индивидуальный, — не удержался от подкола Миха. Тем не менее он встал со своего места, обогнул стол, подошёл к Титу и, наклонившись, пролистал ксерокопии протокола допроса потерпевшего. Что встречается не так часто, по этому грабежу имелся даже субъективный портрет одного из преступников, как раз «маленького», который за несколько минут до нападения у входа в бар попросил у пострадавшего закурить. — Похож ведь на шельмеца Яшку, а?! — Титов пальцами разглаживал измятый серый листочек с отпечатанным на матричном принтере фотороботом. — Несколько сходств имеется точно. У обоих по два глаза, по одному носу и по одному рту. — Маштаков дотянулся до пачки «Балканки». — Завязывай дымить! — воспротивился его намерению Леха. — Прокурил весь кабинет насквозь. — Можно подумать, ты меньше куришь! — Миха обнаружил, что пачка пустая, скомкал ее и кинул в урну, попал. — Дай лучше сигаретку. — Не дам, пока не оценишь мой план. — А я никакого плана не слышал пока. — Завтра с утра я поднимаю Яшку, загружаю его по грабежу от двадцать седьмого ноября, а ты в это время с Андрейкой пообщаешься, введёшь его в курс дела. Яшка возвращается в камеру, ему надо с кем-то поделиться, он — к Андрейке, тот выслушивает и ненавязчиво советует ему написать явку. — Красиво, а самое главное — оригинально. — Да ну тебя, — обиделся Тит. — У нас с тобой пятнадцать уличных грабежей с насилием на этот год перешло. Шесть разбоев! Глухарь на глухаре сидит и глухарем погоняет! А тут хоть как-то пораскачивать можно. И Андрейка отвлечется, не будет за свое без конца гонять. — А я чего? Попытка — не пытка, правда, Лаврентий? — последнюю фразу Маштаков произнес, имитируя кавказский акцент товарища Сталина. — Терпилу подтянем, он Яшку на раз-два опознает, — Лёха развивал тему. — С учётом того, что к моменту нападения он засадил водки литр и два пива, он тебе кого угодно опознает. Наш человек. — Вот следачка безголовая, что ей говорят, то и пишет. Какое потом у товарищей судей к таким показаниям доверие возникнет?! — возмутился Титов. — А кто допрашивал? — Богданова, по дежурству. — Ну чего ты хочешь, Леш? Стаж работы три месяца. — Зато там такая попка, брат, — мечтательно заулыбавшись, Рыжий Ус нарисовал в воздухе своими клешнятыми ручищами две полусферы. — Как у этой, как ее… Ну ты всех артисток знаешь, брат… Смуглая такая… — Дженифер Лопес. — Точняк! Надо к этой Дженифер Богдановой присмотреться на досуге. — Смотри, Люська твоя узнает, она тебе устроит досуг. А мы чего про связи Тряпицына знаем? Есть там мужчина огроменного роста? — А кто его связями занимался? Его ж по горячему взяли. Не вопрос, давай займемся, нам все равно второй подельник нужен, а то раскрытия не будет. — Леш, а чего в свое время Тряпицына из ментуры поперли? Случаем не за то, что пьяных у «Леля» обувал? Титов тяжело вздохнул, щелчком выбил из пачки «Петра» две сигареты, одну — себе, вторую — напарнику. Лёшка служил в милиции с конца восемьдесят пятого года, первую пятилетку отмантулил в ППС. — Я его плохо помню, я уже в розыск перевелся. Тогда в начале девяностых штаты увеличивали, всех подряд брали, лишь бы судимости не было. Вот и Яшка из таких пассажиров, тем более он водилой был в батальоне. Пьяную бабу они в городе подобрали, в пойму увезли и трахнули там. — Не помню я такого дела. Какой год? Девяносто первый? Девяносто второй? — До прокуратуры не дошло. Сами разобрались, бабе проплатили и по собственному написали. А вообще-то Яшка парень неплохой, компанейский, незлой… Я думаю, что найду с ним общий язык. — Яшка парень неплохой, только ссытся и глухой, — задумчиво продекламировал Маштаков. В этот момент его осенила мысль насчет Андрейкиного дела, и он высказал себе претензии за то, что раньше не допетрил про такой простой ход. — Та-ак, я полетел к Озерову, пока он не смотался. Пусть выпишет разрешение на встречу с Яшкой. — Титов стал быстро рассовывать оперативные дела по полкам металлического ящика. Габариты крохотного кабинета в совокупности с длинными руками майора позволяли делать это не поднимаясь со стула. Лёха был уже в дверях, когда на подоконнике заверещал внутренний телефон. Маштаков посмотрел на часы, до официального окончания рабочего дня оставалось шесть минут. Почесав шею над воротом джемпера, Миха осторожно взял трубку. — Слушаю. Маштаков. — Товарищ капитан, тут к вам гражданин Сидельников явился! — звонивший с КПП милиционер закричал так оглушительно, что опер отстранил руку с трубкой от уха. — Говорит, что вызывали! — Пропустите, — на эту вводную имелся единственный вариант ответа. — Кто там? — Тит нетерпеливо вздернул подбородок. — Житель столицы нашей Родины гражданин Сидельников В. И., — ответил Миха, возвращая в нормальное состояние перекрутившийся шнур телефона. — Пошла движуха, — старший группы по тяжким звонко щелкнул пальцами. — Он-то нам и нужен. Он на Малеевке каждую собаку должен знать. Озадачь его, брат, по связям Тряпицына. Ну ладно, я к — Ушастому.