Собственно, назначение могло состояться еще два года назад. Тогда Сомов активно перетягивал к себе Птицына, по общему мнению, засидевшегося на должности начальника межрайонного отдела РУБОПа, однако Вадим Львович предпочел прислушаться к мнению своего руководства и уйти в область заместителем начальника управления по борьбе с оргпреступностью. Там ему суждено было проработать только год. Управленческая команда играла по своим правилам, не пришедшимся Птицыну по душе. В управлении вовсю культивировались столичные традиции РУБОПа, главным среди которых стал лозунг, кинутый в массы еще в период НЭПа дедушкой Лениным: «Обогащайтесь!». Рубоповцы качнулись в сторону крышевания коммерсантов и возмездного разрешения споров между ними. Борьба с бандитизмом становилась делом второстепенным, её быстро научились имитировать, срубая «палки» и гоня наверх туфтовые цифры. Не желая перекрашиваться, осторожный Вадим Львович стал искать способ, как, не теряя лица, вернуться в родной Острог. В период его отсутствия Дмитриевского перестали выдавливать на пенсион, ветеран успокоился и заявил, что считает целесообразным доработать до круглой даты, до пятидесяти пяти лет. В конце девяносто восьмого года в штат острожской криминальной милиции ввели должность заместителя начальника. Птицын согласился занять её без раздумий, понимая, что карьерный рост — вопрос времени. При условии наличия фарта в рисковой оперской работе, естественно. Время, отработанное в областной структуре, Вадим Львович, будучи человеком практической складки, не считал потерянным напрасно. Несмотря на душную атмосферу в головке РУБОПа, там он расширил кругозор, служебный и житейский, и по сроку получил специальное звание подполковника милиции. И вот год, в течение которого он пахал в Остроге за себя и за того парня, кажется, подошёл к концу. Вадим Львович так долго находился в подвешенном состоянии неопределённости, что перегорел душой. Но чтобы не обидеть Сомова, он надел маску сдержанной мужской радости. — Может, совместим проводы Филиппыча и моё назначение, если, конечно, оно состоится? — в очередной раз он проявил рациональный подход к жизни. — Состоится, не заморачивайся, — хохотнул начальник УВД. — А отмечать, Вадим, будем по отдельности. На таких мероприятиях не экономят, примета плохая. Такой повод раз в жизни бывает! 18 10 января 2000 года. Понедельник. 10.00 час. — 13.00 час. Полутора часов хватило межрайпрокурору Трелю, чтобы в открытом судебном заседании положить на обе лопатки злодея, имевшего за плечами три судимости и обвинявшегося в совершении тяжкого преступления: квалифицированного хищения чужого имущества. Больших усилий, правда, не потребовалось: обвиняемый признавал вину полностью, корил во всех своих бедах проклятое вино, обливался горючими слезами и Христом-богом просил его не сажать. Кража случилась в глухой деревеньке на границе с Ивановской областью. Абориген-злодей, на третий день запоя испытывая потребность в денежных средствах, путем выставления рамы проник в дом к соседу-дачнику, откуда похитил переносной телевизор «Шилялис», килограмм гречневой крупы-ядрицы и бутылку растительного масла. Телевизор у другой соседки обменял на литр самогона, а гречу и масло употребил в качестве закуски. Приехавший на выходные дачник, обнаружив пропажу, заявил в милицию. Местный участковый раскрыл преступление по горячим следам. Телевизор изъял у скупщицы краденого, а злодея увез в поселковое отделение милиции. Потерпевший, седой иссушенный годами пенсионер-отставник просил товарищей судей не наказывать сурово непутевого соседа, говорил, что «Шилялис» приобрёл еще в каком-то восемьдесят лохматом году, и что ущерб ему причинен незначительный. Тем не менее, Олег Андреевич, представлявший обвинение от имени государства, неуклонно следуя букве закона, в обвинительной речи предложил назначить наказание в виде шести лет лишения свободы с отбыванием в исправительной колонии строгого режима. Адвокатесса, участвовавшая в деле по назначению, сексапильная шатенка, во время процесса листала унизанными перстнями пальцами глянцевый журнал. В прениях она произнесла не более трёх фраз, умудрившись переврать фамилию своего подзащитного. Зато когда председательствующий объявил перерыв перед последним словом подсудимого, адвокатесса бегом бросилась к его столу, чтобы передать заранее заготовленное заявление об оплате ей судодня из государственных средств. В перерыве прокурор посетил кабинет судьи и предупредил, что в силу большой занятости не сможет присутствовать на последнем слове, а в репликах выступать не будет. Судья Глазов, имевший простоватую внешность и такие же пролетарские манеры, протирая очки кусочком замши, в раздумье спросил, а не много ли — шесть лет реально. — Вор должен сидеть в тюрьме, Станислав Владиславович! Там ему место! — белозубо улыбнувшись, ответил Трель. — На нем клейма ставить негде. Матёрый рецидивист! — Да-а, судимости у него не погашены… — Глазов продолжал полировать стёклышки очков. — Ну я еще подумаю в совещательной комнате. А может быть, условно? — Дадите условно, принесу протест на мягкость, — предупредил Олег Андреевич, протягивая ладонь. — Всего доброго, надеюсь на долгое и плодотворное сотрудничество. Довольный тем, как он оперативно прогнал процесс, на деле, а не на словах доказав, что показатели можно делать быстро и красиво, прокурор покидал здание городского суда. Мерзнуть в ожидании служебного транспорта не пришлось, изо всех сил пытающийся загладить свою вину Валера уже выворачивал с перекрестка. Трель резонно рассудил, что возвращаться в контору преждевременно, ибо Говоров, отличавшийся не только скрупулезностью, но и медлительностью, вряд ли успел пропустить через свой кабинет даже половину жалобщиков. Предводительствуемые ужасной Толоконниковой, от баса которой у Олега Андреевича каждый раз мороз шёл по коже, правдоискатели, завидев возращение прокурора, сразу же атакуют его. Необходимо было соблюсти баланс между общественными интересами и личными. На дядю он сегодня поработал уже достаточно, нужно вспомнить о проблемах собственных. Поэтому Трель распорядился, чтобы водитель доставил его в городскую администрацию. Там с целью решения гаражного вопроса он наведался к главному архитектору. После знакомства с этим господином Олегу Андреевичу первое время приходилось делать над собой усилие, чтобы не расхохотаться в голос в его присутствии. Так не соответствовал заносчивый вид и горделивый взгляд чиновника субтильной мальчишеской фигурке и карикатурной внешности. Демонстрируя собственное величие, архитектор первые десять минут встречи многословно вещал как сложно, практически невозможно в наше время получить земельный участок под гараж в центре города, и какое немыслимое одолжение делается гостю, учитывая его должность и поступившие ходатайства уважаемых людей. Отличавшийся в необходимых случаях долготерпением Трель слушал воробья, корчившего из себя горного орла, едва заметного из-за двухтумбового стола с огромным малахитовым письменным прибором, и думал, что всё-таки Острог — край непуганых идиотов. «Полгорода про клоуна говорит, что он берёт сырым и варёным, а он мне, прокурору осмеливается лекции читать. Да он должен в зубах полный пакет документов принести и хвостиком при этом вилять!» Заполнив бланк заявления, вежливо отказавшись от коньяку, виски, джина, водки, кофе и чаю с бергамотом, Олег Андреевич попросил ускорить движение его бумаг по инстанциям и раскланялся. Из администрации он решил ехать на обед, было уже начало первого, смысла заезжать на работу не имелось. Покидая широкий и мрачный салон «Волги», вставшей напротив подъезда, Трель велел водителю проехать к политеху, дождаться там Софью Алексеевну, доставить её домой, а с обеда их забрать как обычно — без четверти два. Сонечка работала неподалеку, но зачем женщине бегать по двадцатиградусному морозу, если в распоряжении любящего супруга имеется служебный автомобиль с бездельником-водителем. Войдя в подъезд, прокурор поднялся на площадку к почтовым ящикам. Периодики их семья не выписывала, Олегу Андреевичу хватало вороха официальной прессы, приходящей на работу, а Соня приобретала свои нарядные журнальчики, позитивное дамское чтиво, в киоске «Роспечати». Однако ящик Трель проверял ежедневно, следуя привычке к порядку во всех делах. Поэтому, обнаружив в ячейке объёмистый бумажный пакет, он удивленно хмыкнул и вытащил нечаянную корреспонденцию. Конверт был обычный, почтовый, формата С4, немаркированный, не имевший оттисков почтовых штемпелей и каких-либо пояснений в графах «кому» и «от кого». Сквозь тонкую бумагу проступали прямоугольные контуры помещённого внутрь твёрдого, достаточно легкого по весу предмета. Олег Андреевич осторожно потряс пакет. Предмет, соприкоснувшись со стенками, издал тихий пластмассовый стук. Вообще, содержимое по форме очень напоминало видеокассету. Держа двумя пальцами за угол анонимное послание, прокурор ощутил острый укол тревоги в подвздошной области. А вдруг внутри — взрывное устройство или бациллы сибирской язвы? Мало ли больных людей в городе? Та же одержимая Толоконникова. Может, следует подстраховаться и милицию вызвать? Трель заглянул в прорези ящиков соседей по подъезду, в большинстве они пустовали, в двух-трёх виднелись свернутые газеты. «Подниму шум, а в конверте ерунда какая-нибудь обнаружится. Моментально растреплют на весь сраный городишко, народец тут как на подбор — болтливый, только повод дай языки почесать. Поднимут на смех, уроды. Посмешищем выставят. Нет, пожалуй, не стоит милицию задействовать». Не выпуская таинственного пакета, прокурор на лифте поднялся к себе на пятый этаж, поочередно отпер сейфовый и цилиндровый замки бронированной двери и вошел в прихожую. Торопливо избавившись от дубленки и шапки, но не разуваясь, прошагал в кухню, где у окна ещё раз внимательно исследовал наружную поверхность конверта. Не обнаружив ничего нового, решительно выдернул из подставки кухонные ножницы и отрезал краешек пакета. Запустил внутрь пальцы и с осторожностью сапёра, разминирующего взрывное устройство, вынул видеокассету формата VHS, абсолютно новую, без наклеек. Перевернул конверт, потряс, из него выпорхнул сложенный вдвое листок писчей бумаги. Трель быстро нагнулся, поднял с пола лист, развернул. Надпись на нём, сделанная черным фломастером через стандартный пластиковый трафарет, гласила: Г-Н ПРОКУРОР! ПОСМОТРИ ВИДЕО, ЗАЦЕНИ СОДЕРЖАНИЕ. ЕСЛИ НЕ ХОЧЕШЬ КРУТОЙ ОГЛАСКИ (TВ, ИНТЕРНЕТ, АДМИНИСТРАЦИЯ ПРЕЗИДЕНТА, ГЕНПРОКУРАТУРА И ПР.), ЗАБЕРИ ИЗ СУДА ДЕЛО О\У РЯЗАНЦЕВА И ПОХЕРЬ ЕГО. СРОК ДО 14 ЯНВАРЯ С.Г. ОТСРОЧЕК НЕ БУДЕТ. ЭТО НЕ РОЗЫГРЫШ. БЕЗБАШЕННЫЙ. Печатные буквы зарябили в глазах Олега Андреевича, дрогнувшей рукой он достал из шкафчика тяжелый коктейльный стакан хайбол, наполнил его водой из-под крана и залпом выпил. Утираясь ладонью, отмахнулся: «Блеф. Или дешёвая провокация! Ничего за мной нет и быть не может, я чту уголовный кодекс». Цитата из любимого романа Ильфа и Петрова улыбки не вызвала и уж тем более не принесла успокоения. Трель прошёл в комнату, включил телевизор, вставил кассету в приёмник видеомагнитофона, толкнул пальцем, нажал на «play». Картинка на сорокадюймовом экране Sony появилась быстро — большой двухэтажный дом из розового кирпича с островерхими башенками по углам, придающими строению сходство с декоративным рыцарским замком. Видеосъемка велась сбоку, в правом нижнем углу кадра была выведена её дата — 18.09.1999. Там же таймер показывал время — 17:50, мельтешили цифры секунд. «Что за ерунда? И что это за шедевр новорусской архитектуры? Да я тут не был никогда!» — Олег Андреевич с облегчением выдохнул. Но оказалось, что напрасно — следующие кадры, в которых статичная картинка сменилась действием, пришли на помощь памяти. У ворот особняка сильно пропел автомобильный клаксон. Серебристый внедорожник Toyota Land Cruiser 100 осторожно заезжал в открывшиеся ворота. Камера, наехав, крупно показала блатной номер иномарки: три семерки. Во дворе из автомобиля не спеша вышел мужчина средних лет в светлом костюме. Ракурс, выбранный оператором, снимавшим сверху, делал мужчину и без того плотного сложения ещё шире по габаритам. Казалось, что его лысая лобастая голова с остатками кучерявой шевелюры на затылке и висках вбита в покатые плечи без использования шеи. Второй человек профессорской наружности, сошедший с крыльца, по поведению — хозяин помпезного замка, уже обнимался с гостем. По русскому обычаю мужчины расцеловались трижды. Разговора слышно не было, встроенный микрофон камеры смог зафиксировать лишь наиболее громкие звуки — смех, хлопки по спинам при объятиях, отрывистый лай пятнистой, куцехвостой собаки, возбужденно скакавшей по двору. Как только прокурор вспомнил события и людей, запечатленных на видео, его окатила липкая волна паники. «Чувствовал ведь тогда, что не стоит принимать приглашения! Уболтал трепло Катаев, полную конфиденциальность гарантировал. “Мой дом — моя крепость, в полном смысле этого слова. Калачев — предприниматель, достаточно серьезный. У него, конечно, в прошлом, имелись некоторые проблемы с законом, но у кого их не было?” — так он говорил. Что ж ты, сука, не предупредил, что этот твой Калачёв пять раз судим?! За убийство, за сбыт наркотиков, ещё черт знает за что! А сейчас подозревается в организации двойного убийства! Бр-р!» Между тем, камера продолжала фиксировать события, съёмка велась с руки, изображение подрагивало. Свернув с дороги, к воротам коттеджа подъехал Renault Logan 1.4. Створки ворот быстро, будто по команде, отворил громоздкий стриженый парень. Камера приблизила его лицо: светлый ёжик на голове, глаза, глубоко упрятанные под мощные надбровья, приплюснутый боксёрский нос, массивный подбородок с глубокой ямкой. «Рожнов! Сосед мой! Тоже судимый, тоже приписанный ментами к лидерам ОПГ, в настоящее время привлекающийся к уголовной ответственности за вымогательство! — Новый ушат ледяной воды обрушился на Олега Андреевича. — Вот ведь подставили, суки! Как будто я выбирал себе соседей по подъезду?!» Оператор сделал крупный план номера въехавшей во двор Renault-100. Катаев и Калачёв радушно обступили автомобиль, хозяин дома выразительно жестикулировал, улыбался, указывал место для парковки. На себя, выходящего из Renault, Трель смотреть не смог, знал, что произойдёт в следующие минуты. Катаев поздоровается с ним как с давним добрым знакомым, представит Калачёва, они с приязнью протянут друг другу руки. Прокурор — преступному авторитету, убийце… В этот момент раздался певучий сигнал домофона, означавший прибытие на обед Сони. Остановив пленку, Олег Андреевич прошёл в прихожую, где нажал на кнопку переговорного устройства домофона, дав сигнал электрическому замку подъездной двери. Затем загнанно заметался по помещению с пультом от видеомагнитофона в руке. Вслух выпалив: «Стоп!», понудил себя остановиться, пробуя собраться с мыслями. Попытка закончилась неудачей, мысли разбегались в стороны, как потревоженные яркой вспышкой света тараканы-пруссаки и, казалось, также мерзко шуршали. «Ну встречался я с этими людьми… что дальше? Что дальше?! В городе я недавно, мне их представили законопослушными гражданами… Внешне они так и выглядели… На лбу у них не написано, что они судимые… Я просто встретился с ними один-единственный раз вне службы… Я признаю свою ошибку и не повторю ее впредь… Презенты… презенты этого, как его, Калачева-Клыча… Заколка и запонки… Где они лежат, чёрт?! Их нужно срочно уничтожить… Или надежно спрятать… По его просьбе я ничего не делал… Почти ничего, только два звонка в Мосгорпрокуратуру, ни к чему не обязывающий трёп с бывшим однокурсником… Это были просто звонки, ничего криминального…» — Олег, что случилось? Почему ты не снял обувь? — раздавшийся за спиной голос жены переполняло недоумение, в их семье был диктат чистоты и порядка. Потерянный взгляд супруга, его взъерошенные волосы и бледное лицо заставили Софью Алексеевну встревожиться. — Что-то с детьми?! С Аристархом? С Дианой? Ну говори же скорей! — С ними все в порядке. По работе у меня… проблемы… решаемые, — Трель улыбнулся, чувствуя, что получилось жалко, губы медузно задрожали. Вернувшись в зал, он отпустил кнопку паузы, изображение вновь ожило. Трое уверенных в себе, хорошо одетых мужчин, переговорив у вычурного крыльца, взошли по ступеням и исчезли за стенами замка. Оставшийся во дворе стриженый амбал вразвалку двинулся по периметру вдоль высокого зубчатого забора. На миг он поднял глаза вверх, встретился угрюмым взглядом со зрачком видеокамеры и продолжил обход территории. Далее запись приостановилась, для того чтобы возобновиться глубокой ночью, когда участники теплой дружеской встречи, наобщавшись, надумали разъезжаться. Таймер видеокамеры показывал: «19.09.1999. 02:18». Во дворе особняка горели электрические фонари — стилизованные под старину, на ажурных стойках, дававшие тёплый желтый свет. Разговоров вновь было не разобрать, раздавались лишь отдельные бессвязные выкрики и гогот, по которым, в совокупности со ставшими нетвердыми движениями персонажей сюжета, можно было сделать вывод, что они не зря потратили восемь часов жизни. Больше остальных набрался Олег Андреевич, за руль его Renault втиснулся шкафообразный Рожнов, тогда как хозяин авто на четвереньках вползал на заднее сиденье. — Что ты смотришь? — Соня в беспокойстве заглянула в комнату. — Кто? Я? Ничего! — Трель нажал на извлечение кассеты, японский аппарат послушно сработал, выдав ее, а экран телевизора покрылся серой сухо шелестящей рябью. Как будто тараканы по углам разбегались… ш-ш-ш… «Кто? Какая мразь отважилась меня шантажировать?! Меня!!» 19 10 января 2000 года. Понедельник. 10.00 час. — 11.30 час. Саша Кораблёв реально не знал, за что схватиться. Законодательных умников, учредивших в январе кучу праздников, без сомнений, не волновало, как служивым людям в организациях, где работа подваливает каждый день, сложно разгребать завалы после длинных выходных. Наоборот — наверное, законодатели гордились, что простому народу хорошо сделали. А может, и не вспоминали они о простолюдинах, — о себе, любимых пеклись. Теперь, прихватив несколько дней между новогодними каникулами и рождественскими, слуги народа, следуя примеру цивилизованных государств, могли провести первую декаду месяца с семьями на Канарах или на Мальдивах. Вверенный же им пипл, в денежных средствах ограниченный, загнанный морозами в тесные квартирки, получил дополнительное законное время для праздничных возлияний. А российский народ, по этой части увлекающийся, меры блюсти не может, краёв не видит, потому количество пьяных происшествий и преступлений, совершенных в быту, заметно скакнуло вверх, добавив проблем органам.