Саша отошел от двери, откинул назад полы пиджака, засунул руки в карманы брюк, в раздумье с пятки на носок качнулся. Живут же некоторые! С обеда выпал в осадок, и хоть трава не расти! А ты крутись, как белка… 24 10 января 2000 года. Понедельник. 14.00 час. — 17.00 час. Генеральный директор ООО «Наяда ЛТД» Катаев возвращался в свою резиденцию после экстренной встречи с прокурором. По настоянию последнего она носила конспиративный характер. Вызов Треля на мобильный Сергея Альбертовича поступил во время обеда. С первых слов стало понятно, что произошел некий форс-мажор. Поэтому Катаев принял все условия звонившего, оставил недоеденный десерт, сел за руль Grand Cherokee Limited и один, без водителя и машины сопровождения (чего не практиковал давно), помчался в указанное ему место. Прокурор, человек не местный, шифруясь от посторонних глаз, с испугу улетел по Шуйской трассе на пятнадцать километров и дожидался Сергея Альбертовича на парковке за придорожным кафе «Сытый папа». Встреча началась нервно. Трель без предисловий вывалил новость про обнаруженную в своём почтовом ящике видеокассету. Сделал это он крайне неэстетично: с криком, брызганьем слюнями и суматошной жестикуляцией. Для того чтобы привести его в чувство, Катаеву пришлось впервые в жизни рявкнуть на государева человека такого уровня. Трель сразу сдулся, вопить перестал, но принялся подскуливать, талдычить, будто заевшая пластинка: «Подставили, подставили, вы меня подставили…» Гендиректору «Наяды» понадобилось пустить в ход все свое красноречие, чтобы убедить прокурора в том, что произошло, конечно, событие неприятное, но отнюдь не смертельное. Катаев дал обещание обмозговать ситуацию, оценить степень ее опасности и принять безотлагательные меры по предотвращению нежелательных последствий. Уверенный тон собеседника в итоге подействовал, Трель более-менее взял себя в руки. Настоятельно посоветовав ему не прибегать к спиртному как к способу снятия стресса, Сергей Альбертович взял конверт с кассетой и тронулся в обратный путь. В дороге он связался по мобильному телефону с секретарем и отдал распоряжение найти Рожнова и Пшеничного, советника по экономической безопасности, принятого на работу неделю назад. Через минуту вышколенная Елена Станиславовна доложила — Пшеничный на месте, а Рожнов находится в Терентьево в леспромхозе, распоряжение руководства до него доведено, он сказал, что сейчас вернётся на базу. Катаев плавно сбавил скорость до семидесяти километров. Они с Рожновым находились примерно на одинаковом удалении от города, пусть Олежка достигнет цели первым. Подчиненный должен ожидать начальника, а не наоборот. Это, конечно, деталь, но именно из деталей конструируется сложный механизм. Не лишним был также небольшой тайм-аут для предварительного анализа ситуации. Рассказ Треля о содержании подброшенной видеокассеты сопровождался столь трагическими заламываниями рук, будто на записи он самолично производил контрольный выстрел в голову стоящей на коленях жертве. Сергей Альбертович заставил себя отнестись снисходительно к реакции прокурора, для которого свалившаяся проблема приобрела характер вселенской. Катаев хорошо помнил ту осеннюю встречу. Произошла она по настоятельной просьбе Володи Клыча, у которого в сентябре начались трения с москвичами по поводу рынка. Изначально Сергей Альбертович намеревался в вежливой, но категоричной форме послать Володю подальше, но потом прикинул, что это мероприятие может органично вписаться в задуманную им многоходовую комбинацию по оптимизации обстановки в городе. Встреча происходила в теплой непринужденной обстановке сначала без галстуков, потом без штанов. Гости по достоинству оценили сауну и бассейн, недавно сданные в эксплуатацию. Много было выпито и съедено, ещё больше было произнесено вслух. Посиделка документировалась. Катаев не видел смысла в сборе компромата на прокурора, их отношения находились уже на стадии сотрудничества, лозунг которой гласил: «Я могу прожить и без тебя, но мне это неудобно». Стадия манипулирования благополучно осталась в прошлом. Запись Сергей Альбертович сделал исключительно в целях ее последующего анализа на трезвую голову. Но он действовал в своем исключительном праве, на собственной территории. А теперь вот через пять месяцев выясняется, что кто-то ещё в тот день проявил неучтивый интерес к их персонам. «Узнаем кто, поймем зачем». Катаев коротко мигнул фарами в ответ на неуклюжее приветствие облаченного в бронежилет поверх зимнего обмундирования круглолицего «гаишника». Он проезжал село Прудки, вытянувшееся вдоль трассы почти на километр и отделенное от города только рекой. Перед въездом на мост обнаружилась пробка из десятка автомобилей, вызванная работой колесного трактора «Беларус» со снегоуборочным отвалом. Медленно продвигаясь в потоке, Сергей Альбертович принял решение: прокурора нужно защищать. И дело не в том, что в него вложены деньги… денег, конечно, жаль, но они субстанция восстановимая. Безумно жаль времени, потраченного на этот проект, суливший быть перспективным. Не за горами — выборы в Законодательное Собрание области, уклонение от участия в которых было равносильно самоубийству. Другой попытки выйти на качественно новый уровень, сбежать из захолустья, где его ожидало медленное угасание в сытости, скуке и безвестности, не представится. Пойдя на предвыборную гонку, Катаев предвидел неминуемые ушаты грязи, которые опрокинут на него конкуренты. Без содействия прокуратуры отбиться от нападок будет проблематично. И свести «на нет» нажим административного рычага, к которому в обязательном порядке прибегнут «красные» директора, не желающие его выхода на областную политическую арену, тоже сможет лишь прокурор. Придя к таким выводам, Сергей Альбертович искренне пожалел, что на стоянке у кафе повысил голос на Треля. Надо было проявить максимум терпения и такта и успокоить парня, не беря при этом на бас. «Вечером буду доводить до него первые результаты, в обязательном порядке еще раз извинюсь за то, что сорвался», — за размышлениями гендиректор «Наяды» не заметил, как подъехал к воротам своего предприятия. Выбежавший из будки КПП охранник в камуфляже, приложив ладонь к козырьку кепи, пристально вгляделся через тонированные стекла в салон плавно въезжавшего на огороженную территорию джипа. Идея заключить договор об оказании охранных услуг с иногородним ЧОПом принадлежала новому советнику по безопасности. Пшеничный подал её во время прохождения трехмесячного испытательного срока. Серьезные, немногословные ребята, работавшие вахтенным способом, туго знали свое ремесло, их присутствие добавило «Наяде» солидности, а ее руководству спокойствия. Затраты, правда, также оказались немалыми, но на статье расходов по обеспечению собственной безопасности экономит только камикадзе. Сегодняшняя история с видеокассетой — лишнее тому подтверждение. Ожидавшие в приемной Рожнов и Пшеничный дружно поднялись при появлении босса. Судя по брошенной на кресло куртке Рожнова, примчавшись из леспромхоза, он прямиком прибежал сюда. — Олег Геннадьевич, вешалка в углу, — вставляя ключ с хитрой бородкой в прорезь замка кабинета, подсказал своему заместителю Катаев, любивший порядок во всем. Следующую реплику он адресовал секретарю-референту: — Елена Станиславовна, в течение ближайшего часа меня ни с кем не соединяйте. Приготовьте нам три кофе. Я скажу, когда следует подать. Иван Николаевич, не успел запомнить ваших предпочтений, вам — черный или со сливками? Пшеничный несколько смущенно убрал за спину руки. — Если можно, чаю. Я кофе как-то… Катаев бросил цепкий взгляд на нового подчиненного. Тот выполнил его требование относительно дресс-кода, установленного для персонала предприятия, частично. Облачился в тесноватый, заметно поношенный серый костюм пошива местной фабрики, однотонную рубашку, а галстуком пренебрег. Строптивость, проявленная советником, покоробила Сергея Альбертовича. Пшеничный решил отделаться вытащенным из шкафа старым костюмом, несмотря на то, что на приобретение нового перед Рождеством ему был выдан приличный для новичка аванс. — Иван Николаевич, чай черный? Зеленый? С лимоном? — вышколенная секретарь-референт не могла приступить к исполнению поручений, не получив исчерпывающих инструкций. — Чёрный, с лимоном… — Оказавшись в центре внимания, Пшеничный явно чувствовал себя неуютно, что выразилось в некстати повторенной фразе: — Если можно… Катаев решил оставить на потом нотацию по поводу обязательности соблюдения всех его рекомендаций. Это надлежало сделать наедине, присутствие при воспитательной беседе Рожнова, на дух не выносившего бывшего мента, было непедагогичным. Сергей Альбертович прошел в кабинет, снял верхнюю одежду, убрал ее в шкаф-купе и занял место за столом, в начальственном кресле. Приглашающим жестом указал подчиненным на стулья за приставным столом. Рожнов фальстарта не допустил, движение начал точно по отмашке, к цели пришел первым, уселся по правую руку и преданно уставился на босса. — Не так, — тот энергично тряхнул кистью, демонстрируя массивный перстень-печатку красного золота с якутскими бриллиантами. — Разворачивайтесь, кино смотреть будем. Вытряхнув из принесенного с собой бумажного конверта видеокассету, Катаев протянул ее Рожнову. Тот, рьяно подался навстречу, принял. Видеомагнитофон Panasonic и телевизор с плоским экраном от того же производителя находились в зоне отдыха, в левом углу просторного кабинета. Пшеничный плотно прикрыл дверь, прошел к своему стулу. Рожнов совершил необходимые манипуляции с техникой. Сеанс начался. Сюжет смотрели внимательно, без комментариев. Когда экран покрылся рябью, а из динамика раздалось шипенье, Сергей Альбертович передал Рожнову (по иерархии) листок с анонимным посланием. Боксер читал, трудно наморщив лоб и шевеля губами. Одолев текст, произнес: «Вот гнида!» и протянул лист хозяину. Катаев отрицательно качнул головой, указал взглядом на Пшеничного. Письмо перекочевало в руки советника по безопасности. Тот ознакомился и поднял глаза на работодателя, ожидая вопросов или распоряжений. Сергей Альбертович нажал на кнопку устройства внутренней связи: — Елена Станиславовна, принесите кофе. Обсуждение увиденного и прочитанного началось лишь после того, как закрылась дверь за секретарем-референтом, безукоризненно выполнившей одну из множества своих профессиональных обязанностей. Катаев один за другим опустил в чашку два кусочка сахара, энергично помешал кофе серебряной ложечкой, сделал осторожный глоток. — Обменяемся мнениями, господа гаранты моей безопасности. Что сие значит? Иван Николаевич, вы в курсе относительно какого дела идет речь в подметном письме или вам необходимы пояснения? Пшеничный ответил лаконично: «В курсе». Он поддерживал отношения с рядом бывших коллег, факт привлечения оперативника уголовного розыска к уголовной ответственности являлся событием, которое не могло пройти незамеченным. Тем более для бывшего сотрудника милиции, на собственной шкуре пережившего следствие, арест и суд. — Из соседнего коттеджа снимал сучий потрох. Из заброшенного! — Рожнов объяснял очевидное. — Первый вывод — прилегающую территорию тоже следует контролировать! — Сергей Альбертович сделал внушение своему заместителю. — Твой косяк, Олег. Рожнов кивнул, соглашаясь, хотя на кончике языка у него вертелась отмазка, что босс сам тогда велел распустить по домам пацанов, чтобы не светить прокурора. — Коттедж нужно осмотреть, — предложил Пшеничный. Рожнов хмыкнул, ему почудился камешек, запущенный выскочкой-ментом в его огород: — Ага. Отпечатки пальцев поискать. — Возможно, наблюдали не один день, обжились, оборудовали лёжку, — Пшеничный в пререкания не вступил, аргументировал свой тезис. — Еще нужно заделать входы в это строение — двери, окна. — Принимается! — Катаева интересовало, впрочем, другое. — Что это вообще за байда? Оперативная разработка? Так, кажется, это у вас называется? Советник по безопасности задумчиво вертел в пальцах ложечку, чай его остывал. — Это самодеятельность. Возможно, милицейская, но самодеятельность. Если технические мероприятия по правилам проводятся, они совсекретные, за расшифровку — статья. Потом, разработка так не реализуется. В отношении бы кого она не проводилась: вас, Клыча или гражданина прокурора. А тут — шантаж в чистом виде, причем, мотив тут личный, его вычислить можно… — Приступайте, — Сергей Альбертович сказал без тени улыбки, уделяя внимание бразильскому кофе. Бывший старший оперуполномоченный по особо важным делам межрайонного отделения по раскрытию убийств УУР УВД области, бывший капитан милиции задумался. За раздумьями он не маскировал сомнения по поводу аморальности работы против экс-коллег, своими ему они не были уже шесть лет, к тому же Пшеничный не имел наклонностей к ретроспективной рефлексии. Он прагматично прикидывал, как не продешевить при изложении своих выводов, — босс мог подумать, что разгадка лежала на поверхности. И советник принял срединный вариант, решив изложить часть своих соображений. — Рязанцева не знаю, при мне он не работал. Вписаться за него мог кто-то близкий, напарник, например, или родственник. Причём это исполнитель, не начальник; начальство, оно за кресло держится. Хотя нынешний начальник розыска Борзов Сан Саныч — на полголовы отмороженный… Мне нужно с человеком встретиться, выяснить, с кем Рязанцев корешится, тогда я скажу точнее. Катаев внимательно вслушивался в хриповатый голос нового сотрудника, следил за выражением его лица и глаз и мысленно соглашался, что мент рассуждает вполне логично. Сергей Альбертович никогда в жизни не подпускал так близко к себе мусоров, пусть и бывших, поэтому испытывал вполне оправданное напряжение при общении с Пшеничным. Рожнов шумно выхлебал свой кофе, поморщился (он пил без сахара) и пробасил снисходительно: — Чё тут гадать? Я знаю, кто посылку принес, кто под почтальона Печкина закосил. И растянул лыбу, цену себе набивая. Однако, наколовшись на посуровевший взгляд босса, не терпевшего подобных театральных пауз, поспешил выложить, что знал. — Это из «шестого» отдела опер. Комаров его фамилия. Ну такой, на нерусского машет конкретно: чёрный, бровастый. Понтов у него немеряно. Я его сегодня с утра у нашего подъезда срисовал. В девять часов он у подъезда терся. Я стреманулся, что по мою душу красный приперся, напрягся, а никто ко мне в дверь не торкнулся. — Олег удостоился чести проживать в одном подъезде с прокурором города, — уловив непонимание в глазах Пшеничного, пояснил Катаев, задумался на минуту, переваривая услышанное, потом заговорил, медленно подбирая слова. — «Шестой» отдел? Комаров Павел Викторович? Знаю такого, и даже на прошлой неделе имел удовольствие общаться в этом кабинете. Подручный Давыдова. Но тогда это не укладывается в схему самодеятельности, предложенную вами, Иван Николаевич. Пшеничный тщетно попытался пригладить буйные русые кудри. — Согласен, не вяжется. «Шестой» отдел мог в отношении вас разработку проводить, профиль их. Прокурор мог случайно попасть на запись. Прокурорских работников милиции запрещено разрабатывать, по ним только комитетчики работать могут. Но тогда если «шестой» отдел такую ценную информацию заполучил, им нет резона её в почтовый ящик пихать. Если они, как полагается, реализуют через ФСБ материал по прокурору, они — в парнях будут еще каких козырных. На всю область прогремят! А тут… А так… Стою на своём, Сергей Альбертович — голимая самодеятельность. — А не мог Комаров действовать втайне от своего начальства? — обсуждение вновь вылилось в диалог между Пшеничным и Катаевым. — Думаю, что нет. За такое — под жопу коленом дадут, в лучшем случае. В предатели в момент произведут. — Советник по безопасности не решился высказать вслух предположение, что находящемуся под следствием Рожнову прессующий его «шестой» отдел привиделся. Присутствие в нужном месте в подходящее для подброса конверта с видеокассетой время оперативника РУБОПа рушило схему, выстроенную Пшеничным. — Мне нужно встретиться с человеком, — повторил он. — Я разве возражаю? — всплеснул руками гендиректор «Наяды». — Только это надо сделать сегодня. Времени у нас — до четверга включительно, то есть трое с половиной суток. — Дело по Рязанцеву, оно — принципиальное? Прокурор на уступки не пойдет? — Пшеничный сделал попытку уточнить степень сложности ставящейся перед ним задачи. — Пока за это речи нет, — Катаев парировал подачу. — Пока требуется выяснить, с чем мы имеем дело. С наглой самодеятельностью одиночки или с непонятным ходом изощренной комбинации системы? — Ксерокопию сделать разрешите? — бывший опер за угол приподнял лежавший на столе листок с анонимкою. — Не вижу необходимости. Показывать письмо никому нельзя. Посвящены только вы двое. Это понятно? — Сергей Альбертович сурово посмотрел на подчиненных. Рожнов в ответ шумно потянул ноздрями воздух и развёл в стороны руки, демонстрируя сдержанное возмущение, что босс ставит его, тысячу раз проверенного-перепроверенного, на одну доску с мутным ментом, работающим в «Наяде» без году неделю. Пшеничный ответил по-солдатски: «Так точно», и сделал заход с другого фланга, попросив разрешения хотя бы переписать текст письма. — Хочу покубатурить как следует. Писал человек непростой. — Чем же он непрост? — заинтересовался Катаев.